Турнир пяти королевств (СИ) - Боярова Мелина

— «А Ангулен — железную клетку, в которую его заточили, — ошеломленная рассказом, продолжила за древнего. — Выходит, ты и есть Рийван хин Тарен? И ты предлагаешь убить тебя?»

— «Я предлагаю убить чудовище, способное разрушить Мирильсинд! — спокойно ответил Сихилл. — Он будет смертен, когда кинжал пробьет сердце Калима, а Рийван займет освободившуюся оболочку. Но учти, у Лиурелии тоже есть сосуд, в котором заключено ее лживое сердце. Изгнав королеву из нового тела, тебе надлежит разыскать предмет, в который она поместила частицу души, и уничтожить его. Только тогда Лиурелия не возродится снова. Ты должна это сделать ради всех, кого любишь. Ради будущего этого мира».

— Чудовище — это Лиурелия Алахаст, — просипела в ужасе от того, что сотворила королева. — Она нарочно использовала собственных потомков, обрекая народ пяти королевств на погибель. Какая мерзость!

— Мерзость? — расслышала мои слова мертвая эльфийка, поднимая костлявую руку и указывая в сторону. — Потомки — всего лишь инструмент, дитя. Мелкая плата за величие. И ты далеко не последняя…

Я невольно скосила глаза, рассматривая то, что нежить пыталась показать. Из тьмы полуразрушенных колонн вышла еще одна мертвая фигура. У меня комок застрял в горле, когда узнала принцессу Аринфею, лишившуюся былой красоты и превратившуюся в сморщенную мумию. Иссушенная кожа плотно обтягивала кости, а запавшие глаза горели призрачным зеленым огнем. Шелест истлевших одежд напоминал шорох сухих листьев, гонимых ветром по омертвевшей земле.

— Аринфея поможет завершить то, что ты начала. — Лиурелия кивнула принцессе, и та, повинуясь чужой воле, приблизилась к алтарю и начала раскладывать древние полуистлевшие свитки и артефакты. — Ее ничтожная жизнь помогла мне вырваться за пределы ледяной пустоши. Еще одна жертва на пути к нашему с Рийваном возрождению. Вы обе послужите моим ключом к бессмертию.

С ужасом и отвращением я наблюдала за размеренными действиями нежити и чувствовала, как внутри пробуждается огонь возмездия и холодная вера. Вера в Сихилла и его науку, полученную в безвременном пространстве. Сейчас меня не защищал артефактный доспех, не было при себе оружия, зелий и надежного зачарованного костюма. Но мое тело стало орудием, способным убить противника голыми руками. Древнее воинское искусство, доведенное до совершенства, магические знания и навыки, звериная сила, доставшаяся от Ярха — все это подготовило меня к великой цели. Я помнила каждую тренировку, каждую сломанную косточку и испытанную боль, через которую прошла, чтобы стать сильнее. Обретенные благодаря Сихиллу знания стали единственным оружием, которым я непременно воспользуюсь, чтобы выжить.

Я затаилась, как и наказывал Сихилл, отслеживая каждый шаг Лиурелии и Аринфеи. Чем не охота на монстров в Иринтале? Только теперь на кону стояла не только моя жизнь, но и всех, кто мне дорог.

Лиурелия склонилась надо мной, впиваясь мертвенным взглядом в глаза. Одна костлявая рука стиснула горло, подавляя малейшее сопротивление, а вторая безжалостно и метко ударила кинжалом в сердце. Я содрогнулась от всепоглощающей боли и безмолвной агонии живого существа. В этот момент, словно тонкая вуаль, слетело то, что прежде было отголоском чужой жизни. Растворились в пучине боли недавно обретенные эмоции бывшей хозяйки тела, потускнели воспоминания. Осталась только душа из другого мира, получившая вторую жизнь на Мирильсинде. Сильная, прошедшая через страдания и даже смерть, пережившая страшные потери. Но я возродилась не для того, чтобы снова все потерять! Я выстрадала свое хрупкое счастье в этом мире и никому не позволю его разрушить! Никто не отнимет у меня сына и не погубит родных и друзей.

Сцепив зубы, я терпела, ощущая, как дух Лиурелии проникает в тело, разрастается и заполоняет собой каждую клеточку свободного пространства, словно ядовитый плющ. Невыносимой пыткой было ощущать присутствие мертвой сущности, слышать гадкие, искаженные мысли, льющиеся в сознание, словно гной из застарелой раны. И сквозь поток мерзкого сознания я постепенно начала понимать истинную, ужасающую глубину безумия проклятой королевы.

Это Лиурелия Алахаст призвала бога смерти Адесса, желая вечной жизни и безграничной власти. Вернувшись с турнира, король ужаснулся тому, что творилось в королевстве. Он пытался образумить жену, остановить кровавую бойню и уничтожение народа, но увещевания и попытки не принесли результата. В приступе безумной, извращенной любви Лиурелия сама вырезала кинжалом его сердце и принесла в жертву сотни подданных прямо здесь, в тронном зале. Рийван превратился в живого мертвеца — властелина нежити, лишенного чувств и подчиняющегося богу смерти.

Однако лишив Темного короля сердца, Лиурелия потеряла его поддержку. Без чувств он не подчинялся ей и стал уже не тем любящим супругом, которого она знала. Более того, Рийван открыл на нее охоту, желая отомстить за чудовищную боль и пустоту, которую ничем нельзя было заполнить. Лиурелия сбежала, скиталась по другим королевствам, собирая сторонников, таких же безумных и жаждущих власти, как и она. Ей удалось вернуться в Илигор и обманом усыпить короля. Королева лишила его магии и сил в надежде найти подходящий сосуд, способный возродить Рийвана в человеческом теле и вернуть чувства, чтобы Темный король стал ее послушным властелином. Безумный план Лиурелии мог сработать, потому что она нашла подходящие сосуды, способные вместить их черные души и в то же время наделить чувствами, о которых у нежити остались извращенные воспоминания.

Против воли во мне пробудилось нечто глубинное, отторгающее чуждое мертвое присутствие, дерзнувшее осквернить саму суть жизни. Я ощутила, как зарождается яростный огонь, способный противостоять мерзкой магии, посмевшей захватить мое тело. Теперь уже точно мое, потому что несчастная Лаурелия погибла под гнетом гнилой силы. Руны на каменных плитах вспыхнули багровым огнем, окрашивая вечный сумрак развалин в кроваво-красные и ядовито-зеленые оттенки. Воздух сгустился, пронизанный тьмой и приторными запахами тлена. Каждая клеточка внутри горела от соприкосновения с гадкой сущностью Лиурелии, растекающейся по венам, словно расплавленный свинец.

Но я давно научилась терпеть боль, а сейчас она заглушалась яростным стремлением защитить то, что было дорого: любимого сына, подданных и ставший родным Иринтал! Не Адесс призвал меня, чтобы погибнуть и разрушить мир окончательно. А Иллар и Рааду, радеющие за процветание Мирильсинда.

Так, помогите, наконец! — взмолилась мысленно. — Хватит уже быть сторонними наблюдателями! Дайте сил, чтобы расправиться с древним злом. Ведь этот мир — ваше родное дитя, которому требуется защита.

Порыв свежего ветра придал мне сил и решимости бороться. Разум, закаленный потерями, превратился в неприступную крепость.

Неужели боги услышали мой безмолвный крик? Или же я сама нашла в себе силы сопротивляться?

Я отчетливо уловила момент, когда тело наполнилось золотистым светом, изгоняя чуждую энергию, выталкивая из себя гнилую мерзость. Решимость росла с каждой минутой, подкрепленная страстным желанием жить, растить сына, любить и заботиться о тех, кто дорог.

С неистовым нечеловеческим рыком я накинулась на мертвую королеву, обрушивая на чужое сознание ментальный и магический удар чистой энергии, извлеченной из неиссякаемого источника — моей души. Тело эльфийки по мере того, как дух занимал новую оболочку, разрушалось, оседая прахом. И этот запущенный процесс нельзя обратить вспять! Лиурелия заметалась между стремительно осыпающейся старой оболочкой и моим телом, не желающим ее впускать.

— Как?! — прохрипела она дрогнувшим голосом, полным изумления и первобытного страха. — Это невозможно! Ни одна душа не выдержит магии смерти!

Но я не собиралась ничего объяснять. Моя душа выдержала и не такое, когда лишилась дочери в другом мире, погибла и возродилась снова. Когда теряла друзей, сталкивалась с подлостью и предательством, скатывалась в пропасть под гнетом боли и разочарования. Но все это вместе перевешивала любовь к маленькому сыну. Он был крепким якорем, светом маяка, который удерживал на плаву и не давал скатиться в пучину отчаяния. И за этот якорь я цеплялась всеми фибрами души, в нем черпала силу, поднималась после падений и упрямо двигалась вперед. Лиурелии практически удалось меня сломить, но надежда, подаренная Сихиллом, пробудила несгибаемую женщину, защищающую собственного ребенка.