Я опустила взгляд, позволяя настоящей грусти отразиться на лице. В конце концов, боль утраты знакома и мне.
— Понимаю, — кивнул Максимилиан. — И я рад, что ты справилась. Твой отец гордился бы тобой, Эллин. Знаешь, он кое-что тебе оставил… перед тем несчастным случаем. Словно… словно предчувствовал. Подойди к прикроватному столику, — указал мужчина слабым движением руки. — Открой верхний ящик.
Я послушно пересекла комнату и остановилась у небольшого столика. Верхний ящик открылся с лёгким скрипом. Внутри лежал изящный серебряный медальон овальной формы, украшенный тонкой гравировкой и крошечными сапфирами по краю.
— Это... — я осторожно взяла его в руки.
— Возьми, — произнёс Максимилиан. — Он принадлежал твоему отцу, а до него — твоей матери.
Медальон был тёплым, словно хранил тепло тех, кому он принадлежал раньше. Пальцы слегка дрожали, когда я нащупала крошечную защёлку. С тихим щелчком локет открылся, и я увидела два миниатюрных портрета.
На первом была изображена поразительно красивая молодая женщина с вьющимися светлыми волосами, падающими на плечи мягкими волнами, и ясными зелёными глазами. Сходство с моим — с Эллин — лицом было очевидным.
На втором — мужчина с добрым, открытым лицом и умными глазами. Отец Эллин.
Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы — неподдельные, искренние.
— Спасибо, — прошептала я, аккуратно закрывая медальон. — Это... это невероятно ценно для меня.
— Хотел бы я обладать даром повелевать временем, — едва слышно произнёс Максимилиан Эрайн. — Тогда бы я…
Отец Эйдена недоговорил. Дверь в комнату резко отварилась, и на пороге возникла высокая, статная женщина. Её осанка была безупречной, каждое движение — отточенным и элегантным.
Но главным, что приковывало внимание, были глаза — такие же льдисто-голубые, как у Эйдена, холодные и пронзительные, смотрящие на меня и едва скрываемым неодобрением и пренебрежением.
- Что эта девчонка здесь делает? - властно спросила она у Эйдена...
31
— Что эта девчонка здесь делает? — властно спросила она у Эйдена.
Я невольно сильнее сжала медальон в руках, чувствуя, как металл врезается в кожу. Аура, исходящая от этой женщины, была почти осязаемой — тяжёлая, давящая, словно грозовая туча, готовая вот-вот разразиться бурей.
— Амелия, — слабым голосом произнёс отец Эйдена, и только тогда я поняла, кто именно вошел в комнату.
Амелия Эрайн — супруга Максимилиана и мать Эйдена. Герцогиня. Сестра короля — по заголовкам газет, что сохранила в своём дневнике настоящая Эллин.
Кажется, я попала…
— Я же предупреждала тебя, — женщина перевела взгляд на сына, полностью игнорируя моё присутствие, — никаких посетителей. Врачи были предельно ясны.
Эйден выпрямился, отошёл от окна и спокойно произнёс:
— Отец хотел её видеть.
Герцогиня возмущённо фыркнула, подошла к кровати и бесцеремонно одёрнула одеяло, поправляя его.
— Врачи запретили любые волнения, — отчеканила Амелия Эрайн. — А вы устраиваете здесь... что? Ностальгические встречи?
Руки женщины начали светиться мягким голубоватым сиянием, когда она положила их на грудь мужа.
— Пульс учащённый, — констатировала она, глубоко выдохнув и прекратив магическое воздействие. — Ты перенапряжён, Максимилиан. Врачи настаивали на полном покое, а вы…
В её голосе звучала забота — несомненно, искренняя. Но в то же время в этой заботе чувствовалось что-то... механическое. Словно она выполняла хорошо знакомую обязанность, соблюдала давно установленный протокол. Я внимательно наблюдала за взаимодействием супругов и не могла не заметить, что между ними не было того тепла, того огня любви, который должен соединять двух близких людей.
Максимилиан с лёгкой улыбкой накрыл её руку своей:
— Я в порядке. Просто хотел, чтобы Эллин получила то, что принадлежит ей.
— Время для визитов выбрано крайне неудачное! Если бы…
— Мы уже уходим, — отрезал Эйден, протянув мне руку.
Я посмотрела на его ладонь и, не колеблясь ни секунды, вложила в неё свою руку. Его пальцы были тёплыми и сильными, они уверенно сомкнулись вокруг моей ладони, даря странное чувство защищённости. Сейчас я предпочитала держаться за него, чем оставаться под пронзительным взглядом его матери.
Герцогиня Амелия Эрайн — гордая, величественная, идеальная. Высокая причёска с несколькими изящными локонами, спускающимися к шее, безупречное платье глубокого сапфирового цвета, золотая брошь с крупным голубым камнем, приколотая у горла — всё в ней говорило о власти и контроле. Несомненно, она показала, что очень рада моему уходу. Вот только сними я брошку, сдерживающую ментальные способности, меня бы окатило волной праведного гнева.
— Было приятно увидеться с вами, господин Эрайн, — произнесла я, повернувшись к отцу Эйдена. — Надеюсь на ваше скорейшее выздоровление.
— Это взаимно, Эллин, — тепло улыбнулся мужчина.
Я кивнула, бережно пряча семейную реликвию в карман.
Герцогиня вышла из комнаты первой, словно король, возглавляющий процессию. Я последовала за ней, а Эйден замыкал нашу странную группу. Когда дверь за нами закрылась, женщина остановилась и объявила:
— Я провожу вас до портала.
“Мило, теперь она решила поработать надзирателем”, — саркастично подумала я, стараясь сохранить нейтральное выражение лица.
Мы шли по коридору — тому же самому, которым пришли сюда.
Герцогиня шла впереди, держа спину неестественно прямо, словно вместо позвоночника в ней был вставлен полированный шомпол. Каждый её шаг был выверен до миллиметра — ни единой лишней линии, ни малейшего дрожания руки.
Эйден держался рядом со мной, едва уловимо подстраиваясь под мой шаг. Краем глаза я замечала, как его взгляд то и дело задерживался на моём профиле — внимательный, изучающий, словно он пытался разгадать головоломку, которой я для него внезапно стала.
Когда до комнаты с порталом оставалось всего несколько шагов, герцогиня резко остановилась.
— Подожди за дверью, — произнесла она тоном, который превращал простую просьбу в военный приказ. — Мне необходимо переговорить с сыном. Наедине.
Я инстинктивно перевела взгляд на Эйдена, ища подсказки или поддержки, но его лицо оставалось непроницаемым, как идеально отполированный мрамор. Только едва заметное напряжение в уголках губ выдавало, что предстоящий разговор беспокоил и его.
— Хорошо, — ответила я и прошла мимо них, ощущая на своей спине два пристальных взгляда — один откровенно враждебный, второй... нечитаемый.
Тяжёлая дубовая дверь с глухим стуком закрылась, отрезав меня от Эйдена и его матери.
Я медленно огляделась: просторное помещение выглядело почти аскетичным — несколько массивных шкафов из тёмного дерева, прижавшихся к стенам, словно часовые, и величественная конструкция в центре — сам портал. Пройдясь немного по комнате, вновь подошла к двери — любопытство оказалось сильнее осторожности.
Прислушавшись и убедившись, что за дверью никого нет, приоткрыла ее и бесшумно выскользнула в коридор.
Голоса герцогини и Эйдена доносились совсем близко — они стояли за поворотом.
— Кажется, мы договаривались, что ей здесь не место!
— Повторяю еще раз, Эллин хотел видеть отец, — ответил Эйден.
— Отец? — возмущённо воскликнула женщина. — С каких это пор ты потакаешь капризам своего отца? До сих пор не могу поверить, что он решился устроить помолвку с этой… Ройс. Она ведь совершенно не подходит нашей семье!
— Она не подходит тебе, — добавила герцогиня. — Нет-нет-нет... Такой определённо не место подле тебя. К тому же... — Амелия Эрайн сделала театральную паузу. — Те скандальные слухи в газете.
Я услышала, как Эйден усмехнулся.
— Слухи? — произнёс он. — Которые ты сама и придумала?
— Эйден, ты забываешься! Обвинять меня в таком…
— Я никого не обвиняю, — холодно парировал он. — Просто констатирую факты. Это ведь твой любимый метод, не так ли? Выдавать домыслы за истину.
