Джунгли. Том 3 (СИ) - "Focsker"

— Кто… кто эти женщины? — едва стоя на ногах, спросила одна из полупьяных стражниц, видя, как стройными шеренгами внутрь входят сотни похожих и в то же время непохожих на рагозцев женщин.

— Свои-свои, подкрепление… пошли лучше выпьем, — без крови, без боли, увела стражницу в сторонку голубоглазая пленница чар. Не всем повезло, как той кароульной: кого-то пришлось зарезать, кого-то удушить, но Света, контролировавшая всё издали и старающаяся казаться для окружающих лучше, чем была на самом деле, знала: клинок у его горла, приставленный двадцать четыре на семь Гончьей, куда реальнее, чем любая из её возможных попыток сопротивляться Агтулх.

Первая волна Федерации, едва сдерживая эмоции и желание кинуться в бой, сохраняя плотный строй, двигалась к центру форта. Идти метров сто, но каждый новый шаг и то время, что разделяло его от предыдущего, тянулось для живых целые минуты. Всё замерло в этом марше, время казалось бы остановилось в ожидании командного вскрика Наташи:

— Крысиния! — кричит она. — Крысиния, где ты⁈ — вновь повторяет, собирая на себе внимание всех тех, кто продолжал пьянствовать и только сейчас, с испуганным вопросительным криком прибывшей женщины, заметил, кто и что за войско рассредоточилось за их спинами.

Глава 24

Город-крепость, взятая без единого выстрела, оказалась прибежищем для отщепенцев, торговцев разных фракций, а также их семей. Как и говорилось ранее, как сообщали взятые в плен рагозские женщины, республика, проигравшая прошлую войну, доживала последние дни. Бегство аристократии и части парламента, оказавшихся на наших берегах, стало тому лучшим доказательством. В Рагозии агенты императрицы вот-вот начнут восстание, страну разделят надвое, после чего разразится очередная, скорее всего не последняя, война.

— Уберите оружие и сдавайтесь… — прячась за углом возведённого из камня здания, требует Лея. Хоть разросшийся городок мы и взяли, но ближе к пирсу находился домик Адмиралтейства — последнее, хорошо укреплённое здание, в котором забаррикадировались несколько важных шишек.

— Мы лучше погибнем, чем сдадимся дикарям! — крикнул кто-то из-за укрытия, после чего зачем-то выстрелил в никуда. Да… О захвате без единого выстрела я погорячился. Из донесений тех, кто сдался нам в городе, узнаём о Крысинии и том, что она тоже, пряталась в Адмиралтействе. Огибая здание по стенам и переулкам, заходя с воды, быстро и плотно строение берут в кольцо.

— Агтулх, мало времени, мы уже давно не слышали грохота пушек, — говорит Тигрица. — Скорее всего, адмирал с флотом уже возвращаются, и если мы хотим застать их в расплох на берегу, нужно действовать быстро!

И я это понимал… Нужно штурмовать и сделать это как можно тише, стараясь минимизировать наши потери. Сука, видит бог, я не хотел!

— Приведите сюда пленные семьи аристократии, выстройте их живым щитом и вперёд. У меня нет желания им вредить, но и своих я под пули просто так бросать не стану.

Спустя полчаса, став истинным злодеем для себя самого, внезапно получаю предложение о переговорах. Наш враг, увидев, как знатных мужчин, детей, женщин в дорогих костюмах выводят перед ними, не на шутку испугался. Внутри дома началась грызня, ведь там распознали своих родных. Они подумали, что мы собираемся казнить их семьи, начали что-то обсуждать между собой на повышенных тонах, после чего внутри дома началась стрельба и послышались звуки борьбы.

— На штурм! — стоя за углом, командую я. Беа с огромным молотом расталкивает пленников, проскакивает вперёд, наносит удар по хрупкой древесине, разлетевшейся в щепки, после чего в образовавшуюся брешь врываются медоеды. Прошло меньше двух минут, остатки двери выбили. Под конвоем, израненные, истекающие кровью, вышли рогатые женщины с отрубленным лысым хвостом и головой неизвестной мне старухи. Семеро военных встали на оба колена перед пленными жителями — мужчинами и детьми, лбами ударились о землю:

— Это голова Крысинии, которую вы искали. Просим вас пощадить наши семьи, заберите лучше наши жизни! Молим вас, храбрые воительницы Федерации, пощадите хотя бы наших детей…

Вперёд из-за укрытия выходит Рабнир. По её надменной улыбке, зная, что она скажет что-то типа: «У вас нет права требовать от нас…». Перебиваю её и сам выхожу к офицерам навстречу.

— Поднимите головы, — требую я, и те послушно, щурясь, поджав губы, окатывают меня молящими взглядами. — Я Агтулх Кацепт Каутль, вождь Федерации племён. — Женщины побледнели, они наверняка многое обо мне слышали и, наверняка, не ожидали увидеть меня в этом лагере. По крайней мере в виде захватчика, а не пленника. — Ваш адмирал, командующая Глатческо, хотела вырезать поселение с нашими детьми и будущими матерями. Ваше войско пришло в наши земли, и лишь чудо, воля небес, спасли будущее Федерации. Вы ответственны за убийство наших стариков, за угон в рабство наших женщин, пленение и издевательство над детьми. По-хорошему, для утоления жажды мести моего народа нам стоило поступить с вами так же. Но мы не звери, и дикари здесь тоже не мы, а вы. Только дикарь, последняя сволочь и сука, идёт на войну с беременной и младенцем — этого мы вам не простим. Но и поступать с вами так же мы не станем. Так как же мне с вами поступить? — скрестив руки на животе, жду ответа, а его всё нет и нет. — Вы бездомные, бесчестные, трусливые, алчные воры, пришедшие в наши земли за нашими богатствами. Чего молчите, язык проглотили? Я жду ответа, как вы хотите, чтобы я с вами поступил⁈

И вновь тишина. Лица полные горя, животного страха, а в глазах — конец. Бесперспективный, бесславный, с завершением жизни на плахе или в петле.

— Раз вы молчите, тогда поступлю так, как считаю нужным. Солдат всех в плен, из форта вывести. В городе оставим мирных жителей — семьи знати и аристократии. Этих горе-офицеров отправим на пирс встречать флот Глатческо. Устроим вам тест на вшивость. Если согласитесь мне подыграть, то сможете оставить себе этот форт, земли, даже корабли. Я позволю вам поселиться на нашей земле, пощажу ваши семьи, разрешу возделывать землю и даже буду защищать вас, если вы поклянетесь в нужный час прийти мне на помощь. Взамен вы все лично, со своими помощниками и офицерами, арестуете Глатческо прямо на этом пирсе, после приведёте её ко мне.

— Вы предлагаете протекторат Федерации? Кто же тогда станет властителем побережья и фортов? — спросила женщина постарше, сидевшая в центре.

— Сами решите, — говорю я. — Выбирайте: либо вас всех продадут как рабов Империи, после чего, думаю, выслушают знать с семьями, повесят за мятеж против Алесей. Либо вы останетесь здесь со мной, станете… кхм… протекторатом (о котором я как-то даже не подумал). Мы уже торгуем с Империей, и если вы перестанете называть себя Республикой Рагозией, сложите оружие, станете частью нашей большой семьи, причин для продолжения конфликта у нас больше не будет. Выбирайте: верность Республике и Глатческо либо безбедная счастливая жизнь для вас и ваших семей.

Та, что в центре, подняв голову, уверенно заговорила:

— Для убедительности нужно расставить патрули вдоль порта, зажечь на вышках сигнальные огни. Два — всё хорошо, больше четырёх — беда. На галере Адмирала приблизительно с сотню умелых бойцов. Своими силами, из засады, мы вряд ли совладеем. Глатческо отлично плавает, может задерживать дыхание под водой до пяти минут и отплыть так далеко, что мы её потом не найдём.

— Семья — одно, но адмирала я тебе предать непозволю!.. — подорвалась с места женщина позади старухи. Хрен знает откуда, выхватив кинжал, она замахнулась, желая заколоть говорунью, и тут же лишилась руки. Острые когти Рабнир полоснули её в области локтя. «Храбрячка», вытаращив глаза, глядит на оторванную руку, повисшую на ошметках ткани кителя. — А… а-а! — едва испуганно открыла рот воительница, как следующим ударом уже Лея снесла той голову. Как мячик та покатилась по уложенной камнем дороге. Высокая и стройная пантера хищно поглядела на Рабнир, медоед, в свою очередь, поглядев на руку, которую не смогла оторвать одним ударом, обидчиво фыркнула, громко заявив: — Я всё равно тебя сильнее.