Княжна Екатерина Распутина (СИ) - Токарева Ольга "molishna"

— Красавица… Леди Кисс… Куда же ты так спешишь? — донесся до меня хриплый незнакомый голос.

Рядом раздался хриплый стон. На короткий миг очнулся парень, которому я делала переливание. Бросив взгляд на него, я просканировала его организм и, убедившись, что он вновь впал в беспамятство, замерла, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Меньше всего на свете сейчас хотелось, чтобы меня увидели здесь, среди умирающих охотников.

Я вновь обратила внимание на незнакомку. Она остановилась, затем резко развернулась, упершись руками в бока, и этот жест источал такую уверенность, что воздух вокруг, казалось, загустел.

Когда двое подошедших деревенских мужиков оказались в зоне ее досягаемости, она с яростью, достойной валькирии, вцепилась им в волосы и с силой столкнула их лбами. Звук глухого удара эхом разнесся по округе. Тела мужчин обмякли мгновенно. Она подхватила их под мышки с легкостью, будто это были тополиные пушинки. Подтащив груду бесчувственных тел ко мне, она с презрением бросила их к моим ногам и процедила сквозь зубы: «Какая у них кровь, проверять не стал, лишь знаю, что всю ночь заливали глаза, отмечая поминки тещи одного из этих алкашей».

— Хромус… Ненормальный, — прошипела я, приходя в себя.

Вскочив на ноги, словно ужаленная, я принялась за привычную работу: проверку крови у деревенских мужиков.

У первого оказалась вторая группа. У второго — третья. Подойдя к бородачу, я резким движением проколола кожу иглой. Подхватив капельку крови, растерев ее между пальцев, провела быструю диагностику.

— Мужчина сорока восьми лет, четвертая, положительная, — прошептала я и, бросив взгляд на девушку, отрывисто скомандовала, указав на деревенских пьянчужек: — Этого — сюда, а этого — к одноглазому парню!

Мой взгляд заметался между двумя тяжелобольными и катетером в руке. Решение созрело мгновенно: первое переливание буду делать бородачу.

— Ну прими же ты уже образ Володи! — проворчала я с раздражением, наблюдая за обнаженными икрами девушки. — Чувствую себя ущербной рядом с тобой…

— Гы… Гы… Гы… — утробно пророкотала девушка басом и стала менять очертания. — На себе тащить их не захотел, вот и придумал, чем бы их увлечь за собой. Ты же биомант, отрастишь себе потом сиськи пятого размера, если приспичит.

— Ты совсем из ума выжил? — огрызнулась я, вспомнив осоловевшие взгляды, которыми провожали мужики девушку. — Чтоб на меня так пялились? Да ни за что! Ничего менять не буду. Что природа даст, с тем и останусь, — проворчала, орудуя иглой в вене деревенского мужика лет тридцати. Раздумывать о возможном алкоголе в крови было некогда, каждая секунда дышала в спину. Вонзив вторую иглу в вену бородача и убедившись, что по ней побежала темная струйка, я метнулась к следующей паре мужчин.

С этой парой пришлось изрядно повозиться. Уже имея опыт, стала сооружать новый катетер с иглой, проделывая операцию с веной у деревенского парня, ровесника моего пациента. Воткнув иглу в податливую вену раненного охотника, я завороженно следила, как алая жизнь перетекает в иссохшее тело. Убедившись, что переливание идет как надо, позволила себе выдохнуть — напряжение, словно тиски, сдавливавшие меня, наконец ослабло.

Крови у деревенских мужиков взяли с избытком. Ничего, отоспятся, горькой запьют, вернутся в колею. А мне сейчас жизненно важно больных к жизни вернуть. Закончив манипуляции с веной захмелевшего крестьянина, прежде чем извлечь иглу, укрепила слои венозной стенки — внутренний, средний, наружный. Коллагеновые волокна, эластичные переплетения, сосуды, питающие вену, нервные окончания — всё это теперь сплелось в эластичную, податливую трубку. На другом конце ее уже ждала игла с открытым ушком.

Взгляд скользнул по двум катетерам в руках, и из меня тут же вырвался облегченный вздох — теперь, наконец, можно было позволить себе расслабиться. Охотники вырваны из цепких лап смерти, и черная дымка, словно саван, витавшая над ними, рассеялась без следа.

— Спрячь, — протянула я «Володе» две эластичные трубки. — Жизнь — штука долгая, кто знает, когда еще пригодятся.

Проследив, как катетеры утонули в недрах рюкзака, я подошла к исцеленному охотнику. От гематомы не осталось и следа, и парень, казалось, вот-вот откроет глаза. Я прикоснулась рукой к его лбу, послала короткий импульс сна, и мой взгляд устремляется к Хромусу.

— Нужно убирать их отсюда. Этот в порядке, а вот тем двоим еще нужен уход, время, чтобы их организм наполнился жизнью, кровью. К целителю бы их или хотя бы в больницу. Ты случайно не видел, здесь делают переливание крови?

— Того, что ты сотворила с венами, я в жизни не видывал, — с мрачной оторопью ответил Хромус. — В деревню за мужиками и телегой идти надо, одному пятерых не утащить. Да и лучше, если охотников найдут близ разлома. Хотя этих двоих отнесу к их костру, — с этими словами друг подхватил под мышки забулдыг и понес их.

Приблизившись к бородатому мужчине, я ощутила едва заметное облегчение: от критически-тяжелого его состояние перешло просто в тяжелое. Снова приложив ладонь ко лбу, я послала импульс сна, и тихий вздох сорвался с моих губ. Взгляд невольно упал на обрубок руки, и во мне проснулся дерзкий экспериментатор. Направив целительную энергию в израненную плоть, я мысленно вызвала фантом здоровой конечности. Сосредоточив магию в этой точке, я дала ей команду: соткать новую руку по незримому эскизу, доступному лишь моему внутреннему оку.

Убедившись, что целительная сила принялась за работу, я подошла к самому молодому и измученному пациенту. Сколько лет ему? Вся жизнь впереди, а его уже лишили одного глаза. Второй, к счастью, почти исцелен моей энергией. Глаз — не рука, его воссоздание требует предельной точности, ювелирной работы и колоссального количества энергии, которой, увы, оставалось всё меньше.

От потери крови и сил в голове плясали мушки, грозя уронить меня в объятия беспамятства. Осторожно присев рядом с юношей, я невольно задержала взгляд на безобразном шраме, пересекавшем его лицо. До идеального исцеления было далеко — требовалось время и неисчерпаемый источник силы. А еще — немалые деньги. Вряд ли этот парень сможет позволить себе архимага-целителя, единственного, кто способен вернуть ему утраченный глаз. Беглый взгляд на жалкие лохмотья, заменявшие ему одежду, развеял последние сомнения. Сперва я направила целительную энергию в зияющую пустоту глазницы, формируя фантом глаза, словно зачаток, по которому биомагия постепенно воссоздаст утраченный орган.

Убедившись, что процесс запущен, я осторожно коснулась его лба, намереваясь погрузить его в лечебный сон. Но не успела — мою руку мгновенно стиснула железная хватка.

— Кто здесь? — взволнованно прохрипел он.

— Я… — испуганно пискнула я, не ожидая такой силы от слепого. Сейчас он мог ориентироваться только на слух.

— Ты из ближайшей деревни? — спросил он, облизывая пересохшие губы. — Пить хочется… — Он дернулся, словно внезапно что-то вспомнив. — Со мной были охотники, как они?..

— Они живы… В порядке, — пролепетала я, едва узнавая собственный голос.

Мгновенно разгладились напряженные складки на его бледном, как полотно, лице. Он дрожащей рукой потянулся к нагрудному карману, извлёк оттуда тонкий золотой ободок и протянул мне.

— Возьми… Сбегай в деревню, позови мужиков. Пусть позаботятся о моих друзьях. Прости… Ты еще ребенок, не хочу тебя пугать. Я знаю, что умираю. Молю об одном: выполни мою просьбу.

— Не говори так, — поспешила я, пытаясь успокоить его. — Ты не умрешь…

— Не нужно меня успокаивать, — оборвал он, словно умоляя. — Вот… Возьми это колечко… Плата за мою просьбу.

— Да не нужно, — пробурчала я, но он не слушал. Развернул мою ладонь и вложил в нее холодное золото.

Выбросить этот предмет казалось кощунством. Драгоценный металл, словно живой, переливался в руках, манил и завораживал. Я решила подождать, пока парень уснет, и вернуть ему подарок.

Колечко искрилось под яркими лучами солнца, притягивая взгляд, разжигая шальное желание примерить его, хоть одним глазком взглянуть, как оно будет смотреться на моей руке. Наконец, не удержавшись, я надела ободок на безымянный палец левой руки и, вытянув ее перед собой, принялась любоваться игрой тонких граней. Внезапно сквозь пелену грез прорвался его голос: