Тьма. Том 8 (СИ) - Сухов Лео

— А вас после такого совесть не мучает, Фёдор Андреевич? — уточнил Проскурятин, глядя мне в глаза.

— Если бы взрывом убило мою жену, мучила бы, что не уберёг. И если бы на моих глазах убило других хороших людей, тоже мучила бы. И даже если соратники этих молодых людей, — я снова кивнул на дверь импровизированной «допросной». — … что-нибудь снова взорвали бы, убив кучу народа, мучила бы. А за этих, которых я даже не особо покалечил, нет… Не мучает.

Давид и Слава, между тем, уступили пост у двери местным охранникам. И с облегчением во взглядах отошли в сторону.

— Откроете секрет? Как? — негромко спросил Тихон Игоревич, видимо, отчасти признавая мою правоту.

— Нет никакого секрета. Для меня попытка убийства — это убийство. Просто неудачное, — пояснил я. — А те, кто хотят убить меня или моих близких — мои враги. Вас бы мучала совесть, сударь, от того, что вы убили врага?

— За убитых врагов меня совесть никогда не мучает, но в открытом бою! — покачал головой Проскурятин, ещё раз подтверждая моё о нём впечатление. — Но не слишком ли просто вы смотрите на мир, молодой человек?.. Впрочем, это не моё дело…

Раскрыв заляпанный кровью список, он пробежался по нему глазами и мрачно покачал головой. А затем передал помощнику, который сразу же с этой бумагой куда-то помчался, чуть ли не бегом.

— В любом случае, спасибо за сведения, Фёдор Андреевич! — Проскурятин пожал мне руку, развернулся и тоже решительно пошёл прочь.

А ко мне подтянулись Авелина, Саша, Арсений и Витал, стоявшие чуть в стороне и наблюдавшие всю сцену. Глядя вслед голове Стопервого, цесаревна заметила с тихой усмешкой:

— Вот умеешь ты, Фёдор, друзей заводить! Проскурятин тебя любить однозначно не будет.

Я и сам видел, что он не согласен с моей позицией. И что с того? Сегодня не его пытались убить. И не его близких. Да и не нужна была мне его дружба… Поэтому я молча пожал плечами, не став ничего отвечать.

Тем более, что рядом со мной встала Авелина, взяв меня под руку. И вот она, похоже, полностью одобряла мой поступок. А её одобрение — оно, знаете ли, важнее, чем мнение жителей всех Серых земель.

— Ладно, вам с Авелиной надо переодеться, а потом нам всем — пообедать! — снова улыбнулась Саша.

— Вы сами-то как считаете, ваше высочество? Кто прав? — не удержавшись, уточнила моя жена.

— А я не знаю, кто прав, Фёдор, или Проскурятин, — ответила Саша и указала на дверь допросной. — Но вот этих я считаю врагами. Впрочем, как и они меня. А врагам пощады быть не должно.

— Чего ещё ждать от Рюриковичей… — не удержался я от мягкого укола.

Впрочем, мне было приятно, что и цесаревна на моей стороне.

Глава 16

Сетевая волна «100», передача «Утро добрым не бывает»

— До-о-о-оброе утро, сонное царство!

— Если, конечно, у вас уже утро. Нам тут пишут из Порта Тихого! Говорят, самое время желать им приятного аппетита на обед!

— Однако мы считаем, что аппетит во время обеда и так всегда наидобрейший! А вот утро действительно важно сделать добрым!

— И ради этого мы слушаем музыку!

— На волнах нашего радио «Сто», с вами Александр Пискарёв!

— И я, Анна Лоскутова! Вместе мы постараемся сделать и утро, и аппетит добрыми!

— Из Серых земель, где всякие нехорошие люди проводят взрывные работы! Прямо у нас на радиоточке!

— Кто слушал беседу с цесаревной Александрой вчера в эфире нашего Евгения, тот знает!

— А кто не знает, пусть обязательно узнает!

— Бахнуло, в общем, знатно!

— На счастье стороживших цесаревну ратников, нашего охранника Егора, новостника Евгения, его благородия Арсения Булатова и, конечно же, цесаревны, рядом с местом взрыва находились две примечательных личности.

— Люблю их! Как появятся где-нибудь, сразу такое творится… Ух!..

— Да! Да! На скамеечке в коридоре сидела чета Седовых-Покровских. И мы уж не знаем, что они сделали, но во время взрывных работ пострадали только подрывники.

— Мы хотели и Седовых-Покровских сегодня пригласить на опрос, но… Увы! Увы!

— Они зачем-то срочно понадобились голове поселения. И будут заняты в ближайшие несколько дней!

— А потом вы про них забудете, дорогие наши слушатели!

— Ань, это можно было как-то мягче сказать… Нет?

— Что?

— Ну… Что у наших любимых слушателей короткая память.

— Я ничего такого не говорила! Какой ужас! Гнусные наветы!

— Ну ты же сама про Седовых-Покровских…

— Саша, ты о чём вообще? Какие Седовы-Покровские?

— Ну… Ну они же вчера… Ты серьёзно сейчас?

— Вчера! Саша, вчера было вчера! А сегодня — это сегодня!

— Сложно с тобой не согласиться, да…

— И сегодня у нас другие герои! Например, тот парень, который зачем-то сжёг лес на юге Серых земель!

— Но…

— Парень, заканчивай палить деревья!

— А…

— Это наши деревья! Мы их любим!

— …

— Пока я, Анна Лоскутова, ищу в сети новых героев, вы, дорогие слушатели, вместе с Александром послушаете ватагу «Лесной пожар» с песней «Взрывная вечеринка»…

[На фоне начинающейся музыки]

— Как я хорошо подобрала, а?

— Молодец, да…

— Не могу сказать, ваше благородие, что меня устраивают ваши способы общения… — признался Проскурятин, поразив меня и глубиной мысли, и прямотой изложения.

— Тихон Игоревич, мы с вами это вчера, кажется, обсудили! — очень спокойно заметил я. — И судя по тому, что сегодня вернулись к теме, уже у вас в кабинете, замены моим методам вы так и не нашли.

Проскурятин замолчал и насупился, видимо, выискивая ответные аргументы. Их не находилось, пауза в разговоре затягивалась, а положение головы Стопервого становилось всё более и более неловким. Пришлось прийти ему на помощь, чтобы побыстрее закончить:

— Послушайте, Тихон Игоревич, если вы вдруг решили, что мне нравится то, что иногда приходится делать, то вы, скажем прямо, нарываетесь на поединок! Мне такие методы удовольствия не доставляют. И пытать людей мне неприятно, что бы вы там себе ни решили. Но, понимаете, Тихон Игоревич, туалеты мыть тоже неприятно. И выгребные ямы чистить — тем более. Однако этим кому-то приходится заниматься.

Мы снова помолчали. Я откровенно удивлялся тому, что происходит. Посыльный от Проскурятина прибыл, когда мы с Авелиной заканчивали поздний завтрак. Поздним он был потому, что у нас в номере хорошая звукоизоляция — и вообще мы друг по другу соскучились, в определённом смысле, так сказать.

Нагнав жути и туману, посыльный призвал меня в кабинет городского начальства. И я даже решил сходить, хотя… Вообще-то на перерыв между завтраком и обедом у нас с женой тоже имелись планы. В результате, пятнадцать минут я прождал у дверей, несмотря на то, что это меня просили срочно прибыть. А теперь Проскурятин сидел и молчал вместо того, чтобы, наконец, к делу перейти.

— У меня, Тихон Игоревич, не получилось найти человека, который бы занялся этим грязным делом вместо меня. А вот у вас, судя по тому, что вы меня срочно-срочно вызвали, такой человек нашёлся, — продолжил я, снова первым прерывая неловкую тишину. — И это, видимо, я…

Итак, я дал возможность голове Стопервого приступить к делу. Однако он продолжал молча сопеть, и мне опять пришлось говорить самому:

— Со своей стороны я вынужден вам попенять. Как-то неправильно начинать в такой ситуации общение со слов, что вы не одобряете мои методы. Ну вы же не говорите молотку, когда собираетесь забить гвоздь, что он, молоток, страшное в своей убойности оружие, которое вы не одобряете. Верно? Вы просто берёте молоток и используете его по назначению. И теперь вы призвали меня в свой кабинет…

И снова тишина. Проскурятин чего-то там в своей голове пытался решить. Ну а я ещё посидел, поглядывая на дверь, а потом вкрадчиво спросил: