Княжна Екатерина Распутина (СИ) - Токарева Ольга "molishna"

Я вышла из сумрака деревьев и поспешила прочь от брата и сестры. Не нужно, чтобы кто-то связал меня с этим происшествием.

Глава 22

Быстрые разборки

Не дождавшись друга, я покинула парк и тихой тенью скользнула по тротуару, погруженная в размышления о случившемся. Выходит, не только Хромус, но и я совершила скачок на новую ступень развития силы. Какой же потенциал таится во мне? Если опираться на книжные описания рангов, то в целительстве я, вероятнее всего, уже архимагистр. Некромантия же для меня — неизведанная земля. Книг по этому направлению у меня не было, и всё приходилось постигать интуитивно. Но обе магии пленили меня безраздельно. Силы, способные дарить жизнь и отнимать ее. И всё это заключено во мне. Это… невероятно!

— А чего это такая милашка одна по свету шастает? — прохрипел над самым ухом прокуренный бас, заставив меня вздрогнуть и поднять голову.

Передо мной выросли двое мужчин. Лет тридцати, не больше. Обветренные лица, словно высеченные из грубого камня, и злые, голодные взгляды выдавали в них тех, кто не гнушается подлым промыслом.

Вот ведь совпадение! Только мысли мои коснулись некромантии, как живые экспонаты сами собой материализовались. Хотя, с моим-то даром целительства, я и их, пожалуй, упокою в два счёта.

— Ну чего зыркаешь?.. Гони сумочку, — прохрипел второй, обнажив щербатый оскал беззубого рта. Вероятно, пал жертвой кулачного правосудия жадных до чужого добра бедолаг.

Я вскинула руку, словно фокусник, являющий публике неожиданный трюк. И, обнажив зубы в хищном оскале, исторгла из себя сгусток некромагической тьмы. Черная, змеящаяся дымка поползла к застывшим в параличе ужаса бандитам.

Они инстинктивно втянули головы в плечи, пытаясь уклониться от надвигающейся бездны. Один из них издал жалкий писк, и под ногами его предательски расплылась желтая лужа.

Брезгливо сморщив нос, я покачала головой.

— Парни, примите дружеский совет. Не стоит судить о книге по обложке, а о девице — по хрупкой внешности. В следующий раз рискуете не только штаны испортить. Можете и кое-чего более ценного лишиться.

Скривив губы в усмешке, я обошла их, пошла дальше, и ноющая пустота в животе становилась всё ощутимее, навевая мысль, что не мешало бы перекусить. Завернув за угол, бросила взгляд на противоположную сторону улицы и сразу же наткнулась на игривую вывеску «Вкусняшки от милашки». «Неужели Хромус и бандиты околачиваются в этом местечке? У одного — вкусняшки, у других — милашки?» — мысль пронзила сознание, и любопытство, как терпкий яд, растеклось по венам. Мне вдруг отчаянно захотелось увидеть ту фею, что умеет так легко завлекать мужчин в свои сети.

Эта фея и рядом не стояла с существами, которых я видела в разломе. Хозяйка заведения возрастом была под полсотни и походила скорее на оплывшую бочку. На лице — приторная приветливость, словно патокой намазано, да и как иначе лояльность изображать? А карие глазки, юркие, словно мыши, так и шныряли по сторонам, выдавая в ней матерого пройдоху.

А вот подавальщицы и впрямь казались феями. Две хрупкие, словно тростинки на ветру, девушки с лучезарными улыбками порхали меж столиков с подносами, исполняя желания гостей. Выходит, мужчины тянулись в это заведение, словно мотыльки на свет, чтобы полюбоваться на двух дивных бабочек. И не зря: девушки и вправду излучали неземное очарование, а их лучезарные улыбки обезоруживали мгновенно. Большеглазые сирены с невероятным изумрудным омутом в глазах, обе рыжие бестии, миниатюрные, словно фарфоровые статуэтки, сошедшие со страниц волшебной сказки.

Я выбрала одинокий столик у окна и, присев на податливый добротный стул, погрузилась в изучение меню. Тяжёлый лист с перечислением яств и указанием стоимости лежал передо мной, словно карта сокровищ. Мимо пронеслась официантка, и я, повинуясь инстинкту, украдкой направила ей искру целительной силы на проверку состояния организма. Ответ пришёл почти мгновенно, и я на миг застыла, охваченная неожиданным отчетом.

Когда-то левая голень девушки была сломана, и кость срослась криво. Под бременем ежедневных нагрузок боль, должно быть, терзала ее неустанно. В остальном здоровье не подводило, если, конечно, не считать вечного испытания голодом. Каково это, должно быть, — балансировать подносом с блюдами, от которых поднимается густой, дразнящий пар, и всё, что тебе остается, — судорожно сглатывать подступающую слюну. Девушка балансировала на самой грани голодного обморока, и остаться равнодушной к ее муке я была не в силах.

Я обернулась, уже приподняв руку, чтобы позвать ее, но хозяйка заведения, словно прочитав мои мысли, вмиг напряглась, словно гончая перед броском, и в голосе ее прозвучала теплая, почти материнская ласка. — Нина, деточка, десятый столик — твой. Девушка вихрем подлетела ко мне и, застыв у стола с приклеенной улыбкой, замерла в ожидании заказа. — Так, — пробормотала я, скользя взглядом по строчкам меню. — Два куриных супа… Два горшочка жаркого и… две чашечки кофе с маковыми булочками.

Официантка уже подалась было прочь, унося заказ в суете дня, но мой жест остановил ее.

— Я не выношу одиночества за столом, так что сегодня ты разделишь со мной трапезу.

— Но… — выдохнула она, растерянно оглядываясь на хозяйку заведения, словно ища там спасения от моей неожиданной прихоти.

— Я заплачу вдвойне за ее простой, — бросила я с нарастающим раздражением, пресекая любые возражения во взгляде, давая понять, что мой каприз — закон.

Возражать не посмели. Внешний лоск выдавал во мне особу знатную, родовитую, а с такими предпочитали не связываться. Нина, принесшая заказ, застыла у стола, не сводя с меня глаз. В ее взгляде читалось недоверие, смешанное с надеждой: уж не розыгрыш ли это?

— В ногах правды нет, — повелела я тоном, не терпящим возражений. — Присаживайся.

Девушка несмело опустилась на стул, нерешительно взяла ложку, зачерпнула суп и, с трудом проглотив, замерла.

— Не стесняйся, уплачено сполна, — произнесла я уже мягче. — Не отпущу, пока всё не доешь, — и, оставив тон повелительный, принялась за свой наваристый суп с сочными кусочками куриного мяса.

Едва девушка опустилась на стул и принялась есть, я устремила на нее целительный поток, намереваясь исправить то, что натворил горе-костоправ, не сумевший должным образом сопоставить осколки большеберцовой кости после перелома. Кость, будучи полой, не представляла серьезного препятствия для моей энергии в деле сращивания. Ломать заново, разумеется, не было и речи. Я провела деликатную манипуляцию, словно размягчая податливую глину, а затем бережно поставила кость на место, возвращая ей первозданную форму.

И хотя я позаботилась об обезболивании, в один момент девушка словно что-то почувствовала. Тогда я, склонившись к ней, прошептала с нажимом: «Если не хочешь влачить жалкое существование хромой, сиди неподвижно».

Нина насторожилась, наверняка прислушиваясь к отголоскам боли в ноге. Напряжение, словно тугая маска, медленно сползло с ее лица, когда она убедилась, что нога не болит.

Обе девушки чем-то тронули меня, и мимолетная мысль о том, чтобы принять их в свой род, уже зародилась в голове, но жизнь, как всегда, внесла свои непредсказуемые поправки.

В этот момент колокольчик над дверью зазвенел, возвещая о новом посетителе, и взгляды многих обратились к входу. Нина тоже посмотрела туда, и ее глаза вспыхнули таким ярким, таким трепетным счастьем, что мне стало нестерпимо любопытно: кто же удостоился столь пылкого, влюбленного взгляда?

В дверях возник худощавый юноша, едва ли перешагнувший двадцатилетний рубеж. Его взгляд, быстрый и цепкий, скользнул по залу, но не успел он и шагу ступить, как на него обрушился гнев хозяйки заведения.

— Павел… Сколько можно повторять, чтобы ты не отвлекал Нину от работы! Уйди отсюда.

— Да я только одним глазком, — виновато пробормотал он и нервно взъерошил копну кудрявых черных волос.

— Павел! — не выдержав, позвала девушка и, словно яркая бабочка, взмахнула рукой, боясь, что он не заметит ее в этом людском муравейнике.