Системный Кузнец V (СИ) - Мечников Ярослав

Сколько я там пробыл? Месяц? Может, чуть больше? Всего ничего по меркам человеческой жизни.

Но почему тогда так больно?

Рука невольно потянулась к груди. Сердце колотилось неровно и сбивчиво, будто не знало, то ли замолчать, то ли разорваться.

Может, дело в теле Кая? В какой-то родовой памяти, впечатанной в плоть и кровь? Его предки жили и умирали в этой деревне. Или что-то большее?

Вересковый Оплот был первым местом в этом мире, которое я мог назвать домом? Мысль обожгла — отогнал её, но та возвращалась снова и снова.

Звон в ушах нарастал. Мир плыл перед глазами — то размывался, то снова становился резким. Ноги подкосились, и я едва удержался, вцепившись в край стола.

— Сядь.

Голос Барона прорезал туман.

Я поднял голову. Ульрих фон Штейн смотрел на меня.

— Сядь, мальчик, — повторил мужчина. — Прежде чем упадёшь.

Ноги двигались сами. Опустился на стул, что успел приволочь сюда кто-то из мастеров — дерево скрипнуло под весом.

Мастера расступились, образовав полукруг — Гюнтер прислонился к столу, скрестив руки на груди, Серафина застыла у стены, как мраморная статуя, старик Хью стоял, опустив голову…

Барон сцепил руки перед собой.

— Ты не умеешь пользоваться своей силой, — произнёс мужчина.

Я не ответил — что тут скажешь?

— Огненная Ци, — продолжил фон Штейн, голос стал глуше, словно тот говорил о чём-то личном. — Знаешь ли ты, что это такое на самом деле?

Молчание.

Ульрих фон Штейн откинулся на спинку кресла, взгляд скользнул куда-то вдаль — сквозь стены Горнила, будто в прошлое.

— Огонь — не просто стихия, мальчик. Это… характер и воля. Огненная Ци — самая яростная и непокорная из всех энергий мира.

Барон помолчал.

— Она толкает практика к безумию.

Слово прозвучало как приговор.

— Видел это не раз, — продолжил Ульрих. — В молодости сражался бок о бок с теми, кого называли Берсерками. Воины, чьи Котлы пылали неукротимым пламенем, и эти мужчины были страшны в бою. Берсерк может уничтожить противника, который выше его на одну, на две ступени в культивации. Огонь даёт силу, которая не подчиняется обычным законам. Но цена…

Пауза.

— Цена огромна.

Ульрих фон Штейн поднял взгляд — в глазах увидел что-то похожее на скорбь.

— Берсерки теряют себя, — произнёс мужчина тихо. — Сначала — контроль, потом — рассудок, а в конце и саму душу. Видел, как великие воины превращались в безумных зверей, не способных отличить друга от врага, как они бросались на своих же товарищей, потому что Огонь требовал крови.

Перед глазами вспыхнули образы. Голые воины с безумными глазами — огромные топоры в руках, вздутые вены на шеях. Крик не человеческий, а звериный — когда врезаются в толпу врагов, не разбирая, куда бьют.

Кувалда в руках, раскалённый добела металл и бледное лицо Брандта. Ещё секунда — и…

— Путь практика полон лишений, — голос Барона вернул в реальность. — Первое и главное — риск напрочь потерять себя.

Ульрих фон Штейн поднял глаза и посмотрел на меня прямо.

— Ты чуть не сделал это сегодня.

Хотел возразить, сказать, что всё было под контролем, что знал, что делаю…

Но слова застряли в горле, потому что это была бы ложь. Я не контролировал ничего — огонь вырвался наружу, и я просто следовал за ним, как щепка, увлекаемая потоком.

Барон перевёл взгляд на старика Хью.

— Принеси «Длань Горы».

Мастер вздрогнул, глаза за толстыми линзами расширились. Потом старик кивнул едва заметно, и двинулся к своей нише.

Я смотрел на фигуру Барона — сгорбленные плечи, седая грива волос, падающих на ворот камзола. Мыслей не было. Всё происходило как во сне — замедленно и отстранённо. Словно смотрел на свою жизнь со стороны, через мутное стекло. В ушах — противный звон, как от лопнувшей струны.

Хью вернулся через минуту — в морщинистых руках лежала небольшая шкатулка из тёмного дерева, окованная потемневшим серебром. Старик поставил её на стол перед Бароном и отступил на шаг.

Ульрих фон Штейн открыл крышку.

Внутри, на подушечке из чёрного бархата, лежал браслет — широкая полоса серебристого металла. Поверхность покрыта тончайшей гравировкой — линии, переплетающиеся в узор, напоминающий корни дерева или вены, несущие кровь, а в центре — матовый камень, серо-голубой с едва заметными белыми прожилками.

— «Длань Горы», — произнёс Барон. — Артефакт, созданный мастерами прошлых поколений для тех, кто идёт путём Огня.

Мужчина взял браслет из шкатулки.

— Камень в центре — осколок «Ледяного Сердца», минерала из глубин Драконьих Зубов. Он… — Барон помедлил, подбирая слова. — Он заземляет бушующую стихию, не гасит — это невозможно, но даёт практику опору, якорь, за который можно ухватиться, когда Огонь начинает пожирать рассудок.

Ульрих фон Штейн перевёл взгляд на меня.

— Без него при таком бешеном темпе развития ты обречён.

И только теперь до меня начало доходить.

Всего месяц назад очнулся в теле умирающего подростка, неспособного поднять ведро с водой. Месяц назад Ци была слабым огоньком, едва тлевшим в пустом Внутреннем Горне.

А теперь четыре ступени Закалки Тела. «Железная Кожа», двойная стихия и способности, о которых местные мастера даже не слышали. Количество событий, произошедших за это время, не укладывалось в голове — шахта, падальщики, бойня в Оплоте, «Вечный Сон» Ориана, Чёрный Замок, Адская Кузня, Брандт, Торгрим, кристалл…

Рассудок не выдерживал.

Огненная Ци брала власть над телом, разумом и действиями. Ощущал её как нечто живое, обладающее собственной волей — не инструмент, которым пользовался, а хозяина, который постепенно забирал контроль.

Берсерки — голые воины, бегущие на строй копейщиков. Безумные глаза, в которых нет ничего человеческого, лишь голод и ярость. Огромные топоры, кувалды, секиры — всё равно, лишь бы тяжёлое, чтобы можно было крушить.

Плевать на раны и смерть. Неужели сам становлюсь таким?

Старик Хью подошёл ближе — морщинистое лицо выражало что-то среднее между сочувствием и виной.

— Кабы знал раньше, юноша, — тихо произнёс мастер. Голос был мягким, почти извиняющимся. — Кабы ведал, что творится в твоём Котле, что Огненная Ци столь могуча…

Старик покачал головой.

— Сам бы предложил такое решение, настоял.

Барон поднял руку.

— Довольно оправданий, мастер Хью. То, что было — миновало.

Ульрих фон Штейн перевёл взгляд на меня.

— Надень его.

Ноги двигались сами, подошёл к столу медленно, как во сне. Каждый шаг давался с трудом, будто воздух стал густым.

Хью взял браслет из рук Барона и протянул мне. Гравировка под пальцами ощущалась живой и пульсирующей, а сам камень будто бы смотрел на меня. Древнее и спокойное присутствие, как горы, которые видели рождение и смерть империй и не изменились ни на грамм.

Я поднёс браслет к левому запястью, руки дрожали. Металл сомкнулся — застёжка встала на место с тихим звоном, и камень едва заметно засветился. Серо-голубое сияние, похожее на свет луны сквозь облака — свечение разлилось по гравированным линиям, заполняя узор, превращая в сеть тончайших каналов.

А потом почувствовал мягкую прохладу, что потекла от камня по руке, словно река, нашедшая русло.

[Обнаружено внешнее воздействие.]

Голубые строки вспыхнули перед глазами.

[Артефакт: «Длань Горы» (Редкий ранг)]

[Свойства: Стабилизация Огненной Ци, Усиление связи со стихией Земли, Защита ментального ядра от эмоциональных всплесков.]

[Совместимость с носителем: 94% (Высокая)]

[Активация…]

Прохладная энергия потекла вверх по предплечью, через локоть в плечо — двигалась по каналам, буквально видел это благодаря «Зрению Творца».

Серебристые потоки, похожие на змей из жидкого металла, скользили по энергетическим путям. Там, где проходили, стенки каналов уплотнялись, и становились толще и прочнее. Огненная Ци, ещё минуту назад рвавшаяся наружу, отступала, концентрируясь в Нижнем Котле.