— Марика! — в мастерскую влетает раздраженный Роувард и с хлопком опускает на стол передо мной какой-то листок. — Я больше не намерен это терпеть!
Глава 52
Я даже вздрагиваю, а тряпка, которой я пыталась замотать порез, вываливается из руки, разматываясь длинным лоскутом до самого пола.
— Что это? — мгновенно переключает свое внимание Роувард на пораненную ладонь, а его возмущение затухает, как костер, на который вылили ведро воды. — Как ты опять умудрилась?
Я встаю и делаю шаг от него, сжав руку и пряча ее за спину.
— Я так полагаю, вам все равно, по какому поводу на меня ругаться? — спрашиваю я.
Роувард замирает, а потом одним резким движением оказывается рядом, перехватывая запястье с порезанной рукой. Его взгляд на мгновение вспыхивает новым негодованием, переходящим в беспокойство, а потом перескакивает на мое лицо.
— Я не… ругаюсь, — произносит дракон. — Мне не нравится, что тебе больно.
— А рычать на меня нравится? Я вообще не понимаю, что происходит, Роувард, — не разжимая кулака, говорю я. — То ты признаешься, как будто начинаешь доверять и даже что-то… большее, — кажется, краснею от смущения, когда признаюсь в своих мыслях, — то потом совсем перестаешь общаться и ни с того и с сего ругаешься.
Взгляд Роуварда смягчается, в нем проскальзывает даже что-то похожее на улыбку:
— Мне нравится, когда ты обращаешься ко мне на ты, — вибрирующий баритон словно окутывает меня, проникает сквозь все слои кожи и мышц в самую глубину тела. — Даже когда возмущаешься.
Дракон подносит к себе мою руку, аккуратно разгибает пальцы и рассматривает порез.
— А я не люблю, когда на меня игнорируют и на меня рычат, — возражаю я и пытаюсь снова сжать кулак, но Роувард не дает. — А еще, когда не знаю, чего ожидать.
— А что ты любишь? — внезапно спрашивает он.
Пока я удивленно распахиваю глаза, не зная, что ответить, Роувард вкладывает мне в руку какой-то кристалл, который начинает разогреваться, а пульсирующая боль от пореза уходит.
— Рина захватила для меня лечащий артефакт вместо той мази, — произносит дракон. — Оставь его у себя, но я запрещаю тебе пользоваться той формой.
Во мне борется упрямство на грани “на зло мамке отморожу уши” с желанием отдать ему этот кристалл, с благодарностью. Ему он тоже нужен — с ним не так больно идет заживление.
— Вы правда считаете, что запрещая мне что-то, делаете лучше? Сколько бы вы ни запрещали мне общаться с мэром, он все равно находит способ заставить меня. Вы запретили мне выходить из дома без разрешения, и я теперь даже просто погулять не могу…
— Да-да, я запретил тебе открывать дверь и… сам за это поплатился, — в глазах Роуварда прыгают уже смешинки. — Давай все же вернемся к “ты” и называй меня Вард.
Не пойму, что меня больше удивляет: то, что после этих нескольких дней молчания Роувард внезапно сделал еще один шаг мне навстречу, или то, что он пришел раздраженный и злой, а теперь смеется и вырисовывает узоры большим пальцем на тыльной стороне моей ладони, в которой зажат артефакт.
— Я опять не понимаю… тебя, — сдаюсь я. — А переводчика с драконьего тут нет.
Вард усмехается, садится, и я снова оказываюсь у него на коленях.
— Мне недоступен сейчас драконий, увы, — спокойно рассказывает он. — А вот ты стала, похоже, знаменитостью в Хельфьорде. Рина с Фридером сегодня ушли в город, Улька отпросилась, поэтому всем десяти пришедшим за твоими свечами горожанам пришлось открывать мне. А ведь я искренне пытался вникнуть в план мануфактуры: тот, что сделали мы с Фридером, и тот, что получился по сообщениям Руди, отличаются.
Ох… Так вот, почему он был такой злой!
— А вот нечего было мне запрещать, — фыркаю я.
— Не скажу, что я жалею. Так у меня есть больше уверенности в том, что ты под защитой, — произносит Вард, пропуская между пальцев прядь моих волос. — Но с твоим увлечением что-то надо делать.
— Тоже потребуешь бросить? — прищуриваюсь и поджимаю губы.
Он качает головой, подносит к губам мою руку, в которой до сих пор зажат кристалл, и целует ее:
— Нет. Но придется выселить тебя, — говорит он, потом дожидается, когда на моем лице появится возмущенное выражение, и продолжает: — У свечного мастера была лавка в торцевой части дома. Сейчас туда с улицы почти не попасть, поэтому все и ходят через парадную дверь. Причем заметь, люди даже не боятся того, что в доме я. Либо господа так сильно давят, либо начинают менять свое мнение о нас.
— Надеюсь, конечно, на второе, — вздыхаю я. — Но скорее первое. Судя по тому, как умоляла меня Улька, методы они могут использовать разные.
Я беру здоровой рукой листок, который Вард впечатал в стол передо мной.
— Это список заказов, — с теплой улыбкой произносит дракон. — И все просят быстрее…
— Мне не разорваться, — вздыхаю я. — Да и форм не хватает. И нет! Я не откажусь от использования той формы только из-за того, что ты переживаешь.
— Ты не будешь ее использовать, — мрачнеет он.
— Буду! — спорю я, вскакивая на ноги.
— Не будешь, — ставит точку Вард тем, что перекидывает меня через плечо и выносит из мастерской.
Ну вот что за невыносимый дракон! И что за драконьи замашки?! На плечо и в пещеру!
— Отпусти меня немедленно! — возмущаюсь я, колотя кулаками по широкой спине Варда. — Я еще не закончила!
Он только совершенно неприлично похлопывает своей ладонью мне пониже спины и усмехается. Ему ничего не стоит подняться со мной по лестнице наверх.
— Может, мне надо напомнить тебе о твоем положении? — со смехом в голосе произносит Вард.
— Что?! Да ты…
— Кто? — провокационно спрашивает он, ставя меня на пол и оказываясь лицом к лицу со мной.
— Наглый… дракон! — выпаливаю я и намеренно приближаюсь лицом еще ближе к его лицу.
Наши губы оказываются слишком близко, но в момент, когда он уже готов преодолеть это оставшееся расстояние, я отскакиваю от него, чем вызываю обескураженное выражение лица.
— Ах, ты… — он ловит меня почти мгновенно и целует.
Нежно, сладко. А я отвечаю. Это уже стало так привычно, что я готова поверить, будто между нами что-то может быть. Все слишком сложно, а обдумывать я ничего не хочу.
— Я всего лишь хотел прогуляться с тобой по городу, — шепчет он, прислоняясь своим лбом к моему.
— Прогуляться? — удивленно спрашиваю я.
— Да, сходить в город, — поясняет Роувард. — Раз уж у меня все равно не выходит сосредоточиться над картами, то давай хотя бы проведем этот день с удовольствием.
И почему мне кажется, что все равно все не так просто?
— А как же твои условия и то, что мне нельзя выходить? — я всё ещё пытаюсь осознать, что он сказал.
Вард нежно поправляет выбившуюся прядь моих волос.
— Смерть от скуки не входит в мои планы, — мне на секунду кажется, что он снова поцелует, но он, наоборот, отстраняется. — Ни твоя, ни моя. И потом, я же не отпускаю тебя одну. Я иду с тобой.
На моих губах появляется улыбка:
— Ты утащил меня, чтобы вывести в город?
— Я героически спас тебя от опасной формы, — со смехом говорит он. — А прогулка… Это моя награда.
Смеюсь от всей души, прикрывая лицо ладонью и не понимая, разве можно во всех этих условиях чувствовать себя счастливой?
— Я всё равно буду использовать ту форму, — категорично заявляю я.
Вард поднимает бровь и опирается плечом на косяк двери:
— Это мы еще посмотрим, — с вызовом произносит он. — И если ещё хоть раз поранишься...
— То что?
— Придумаю что-нибудь суровое, — обещает он. — А теперь одевайся теплее. На улице холодно.
В этот раз для прогулки по городу Вард не нанимает экипаж, и мы, не спеша, прогуливаемся по улочкам. Над нами синеет пронзительно-яркое небо, а снег на крышах и деревьях искрится морозными бликами.
После нескольких дней, проведенных взаперти, я с наслаждением вдыхаю свежий воздух, чувствуя, как он обжигает лёгкие. Все же надо как-то уговорить Варда выпускать меня. Не дело это, сидеть дома и киснуть.
