Бремя власти II (СИ) - Ладыгин Иван

Плоть твари забилась в судорогах подо мной, будто рыба на крючке. Ее могучие мышцы вздулись буграми, а затем лопнули, обнажая сухожилия. Последние затрещали, как перетянутые струны.

Все ее проклятое бытие, вся ее сила, сама сущность Скверны вырвались, втягиваясь в мое Кольцо с чудовищной мощью. Я почувствовал этот ледяной поток грязной мощи. Он хлестал по нервным окончаниям руки, поднимался выше: к локтю, к плечу… Наполнял мой Источник гнетущей тяжестью и парадоксальной силой.

Скверна устремилась к рунам на кольце, встречая яростное сопротивление вплетенной в металл солнечной энергии. Внутри ран зверя — там, где секунду назад текла чистая Тьма, вспыхивали и шипели золотисто-янтарные искры: моя воля, жгучая и неумолимая, смешивалась с поглощенным ядом, выжигая, усмиряя и преобразовывая его в нечто иное. По краям ран, где свет боролся с тьмой, плоть Химеры покрывалась трещинами, как пересохшая глина.

Чудовище закачалось, как пьяное. Его могучие ноги, впившиеся в землю, задрожали и подломились в суставах. Оно рухнуло сначала на колени, сотрясая землю, затем грохнулось на бок, как подкошенный дуб. Тело билось в эпилептической агонии, копыта бессильно скребли расплавленный грунт, хвост-скорпион дергался в конвульсиях. Сопротивление было бесполезно. Химера теперь была пустым мешком, из которого вытряхивали последние крохи проклятой жизни.

Весь Царский Лес замер в шоковом безмолвии. Птицы онемели на лету. Ветер умер между стволов. Даже треск пожара за спиной стал тише, будто огонь притаился на время. А потом… Лес застонал. Протяжно. Скорбно. По-древнему. Как стонут скалы или горы… Будто тысяча стволов скрипнула одновременно, будто корни вскрикнули в холодной земле, будто сами духи леса воспротивились гибели своего сюзерена.

Этот стон прокатился по воздуху, по коре деревьев, по золотистому полю… Он заставил мое сердце сжаться кулаком тоски и потери — так сильна была его аура. Лес прощался с частью своей оскверненной, но все же родной души.

Игорь взвыл от боли и яростно потер кулаками глаза. Даже его магический щит не помог и не отразил столь яростную вспышку неведомого заклинания! Слезы текли ручьями, смешиваясь с едким потом, забивавшем ноздри. Когда свет немного рассеялся, а боль под веками сошла на нет, его взгляд вновь ожил.

Перед мутным взором охотника предстал кошмар, превзошедший все его ожидания. Химера, древний Зверобог, лежала на боку, содрогаясь в последних конвульсиях. А на ее дымящейся спине, как демон-победитель из самых темных легенд, стоял… ОН. Николай Третий! В том же нелепом, обгоревшем охотничьем костюме. Но теперь — весь в саже и запекшейся крови, с пылающими янтарными углями вместо глаз, светившими сквозь пелену дыма нечеловеческим, хищным светом. И главное — он очевидно был на краю своих возможностей.

Император уперся рукой в тушу монстра. Его плечи сутулились от непомерной усталости, дрожь пробегала по напряженным мышцам рук. Он был открыт. Он был уязвим. Как подстреленный зверь.

Адреналин, едкий и сладкий, взорвался в крови, смешавшись с яростью от поражения Химеры и глубоким, жгучим презрением к самодержавной власти. Это был их шанс! Единственный и последний!

— ЦЕЛЬ ОТКРЫТА! — его хриплый, сорванный крик рванул тишину леса, как нож по холсту. — ОТКРЫТЬ ОГОНЬ НА ПОРАЖЕНИЕ!

Два приглушенных, но зловеще отчетливых выстрела слились в один короткий, смертоносный аккорд.

Первая пуля, летевшая в центр груди Николая, не достигла цели. В сантиметре от его обгоревшего камзола вспыхнуло едва заметное янтарное сияние — как раскаленная проволока, натянутая в воздухе. Пуля сплющилась, выпустив сноп искр, и отрикошетила в сторону с пронзительным визгом. Пассивный щит Кольца, напитанный только что выкачанной Скверной Химеры, даже не дрогнул.

Вторая пуля устремилась императору прямо в висок. Но самодержец даже бровью не повел. Он лишь дернул кистью правой руки, и пуля замерла. Буквально. В воздухе, в сантиметре от его виска. Ее острый носок уткнулся в мерцающую золотистую дымку, похожую на плотный туман. Она завибрировала на месте, завывая тонким, пронзительным звуком трения металла о стекло.

Император выпрямился и повернул голову. Медленно. Очень медленно. Как хищник, уверенный в том, что быстро нагонит свою дичь. Его янтарные глаза, холодные как глубины космоса и всевидящие как линзы телескопа, нашли укрытие Игоря сквозь чащобу, сквозь клубы дыма, сквозь саму тьму леса. Они уставились прямо на него. Прожигая расстояние. Фиксируя. Обещая погибель…

— Он… — голос Марины Молнии был сухим шелестом листьев, полным неверия и первобытного ужаса. Ее пальцы впились в ткань грозовых перчаток так, что костяшки побелели. — … он видит нас сквозь деревья⁈ Сквозь все это⁈ — Леденящий, абсолютный страх, впервые в жизни, сковал ее тело. Она не могла пошевелиться.

Затем вдруг воздух перед группой Игоря содрогнулся. Раздался хлопок, как от миниатюрного взрыва вакуума. Волна давления отшвырнула опавшие листья и пыль. И на ее месте из искаженного марева материализовался Николай. Он будто просто шагнул сквозь разорванную завесу реальности и оказался в трех шагах от охотников. Запах озона и пепла ударил в нос.

Люди Игоря среагировали на животных рефлексах. Марина вскрикнула, инстинктивно швырнув перед собой слепящую дугу молнии из перчаток — разряд лязгнул в пустоту: Император вспышкой сместился в сторону.

Глеб, маг теней, шагнул назад, спотыкаясь о корень, его пальцы заметались, пытаясь сплести иллюзорную завесу, но тени рассыпались, не успев сгуститься, под холодным взглядом пришельца. Они отпрянули, как ошпаренные.

А Игорь остался стоять на месте. Он, легенда охотников, оказался парализован! Дрожь чистой, бессильной ярости и унижения ударила по его нервам. Он потянулся к источнику и зачерпнул всю свою силу. Этого хватило, чтобы на миг развеять паралич и вскинуть руку. Он вырвал из кобуры свой артефактный револьвер — шедевр тульских мастеров, сталь, прошитая серебряными рунами истинного поражения, эбонитовая рукоять, лежала в руке как продолжение воли. Палец нащупал курок, впился в него, готовый раздавить…

Но его верное оружие просто рассыпалось. Это был распад. Мгновенный. Тотальный. Руны вспыхнули коротким агонизирующим синим светом и погасли. Стальной ствол искривился, расплющился, превращаясь в горячую, дымящуюся лепешку. Рукоятка из эбонита раскрошилась в теплую, мелкую пыль… И заструилась сквозь сведенные судорогой пальцы. Стальная стружка упала на сапоги с тихим шелестом.

Все это произошло лишь по мановению пальца Николая. Тепло тлеющих обломков обожгло Игорю кожу. Пустота в ладони отозвалась физической болью.

— Ты… — голос охотника сорвался, захлебнулся, вышел хриплым скрежетом, словно ржавая пила по кости. Глаза, широко раскрытые от шока, впились в лицо пришельца. — Что ты такое⁈ Где… где трусливый щенок Николай⁈ Где он⁈

Император сделал один шаг вперед. Короткий. Неотвратимый. Казалось, земля подвинулась под этим шагом. Голос, когда он заговорил, был тихим, низким, но он резал слух, как раскаленное лезвие по обнаженному нерву, наполняя пространство ледяной, давящей силой, от которой сжимались легкие:

— Слабый Николай — лишь маска. Театральная тряпка для высшего света, который ползает во власти, мечтая лишь о наживе. — Еще шаг. Теперь вплотную. Лицом к лицу. Игорь почувствовал жар, исходивший от этого человека, запах озона и древней силы. — Я — истинный император России. Я — меч и щит. Моя задача — спасти страну. И выжечь всю Скверну дотла. Истребить демонов до последнего. — Его янтарные глаза впились в Игоря, игнорируя Марину и Глеба. — А что до вашего Л. И. Р.-а? То вы всего лишь сор на моем сапоге. Обычная пыль… Не более.

Игорь вдруг почувствовал, как рушится весь его мир. Бастионы его веры, его годы борьбы, его стальное презрение к «щенку» — все рухнуло в одно мгновение. Щенок оказался… этим. Чудовищем. Способным остановить его, лучшего из лучших охотников, одним только взглядом!