Системный Кузнец IV (СИ) - Мечников Ярослав

Вещи? Чистые? Меня ведут не в пыточную — нужно будет встретиться с кем-то важным? В Замке? Мысли зароились в голове, но я понял одно: гадать бессмысленно. От того, что стою тут столбом, дело с места не сдвинется.

Молча кивнул и нырнул в проход к спальням.

По пути кольнула мысль: Если старина Ульф уже спит, то разбудить его к ужину будет некому — останется голодным до утра. От этого стало досадно — чёрт, нужно было подумать об этом ещё в кузне, попросить кого-то из мужиков… Решил: когда буду возвращаться, перехвачу кого-нибудь и попрошу об услуге.

Добрался до нашего угла — на нижнем ярусе, свернувшись калачиком, мирно спал молотобоец. Рот приоткрыт, изо рта с присвистом вылетали слюнные пузыри. Спит, как ребёнок — устал, бедняга, замучился…

Я стащил со своего яруса мешок, достал чистую рубаху и целые штаны — ткань была приятной и прохладной, а вот мои руки были уже твёрдыми как дерево, и сплошь покрыты въевшейся грязью, которую не брала даже жёсткая мочалка Ганса. Стало жаль марать чистую одежду, но выбора не было.

Пошёл назад. Проходя мимо койки Гуннара, замедлил шаг и замер — старика нет.

Постель аккуратно заправлена, грубое одеяло натянуто, на подушке лежали пожитки. Рядом, на гвозде, висела его потёртая кожаная сумка через плечо.

Интересно… Где же мастер? В лазарете, отлёживается после удушения? Или его увели? Тревога шевельнулась в животе.

Я поспешил назад в цех — там всё по-прежнему: запоздалые удары молотов, одинокий гул горнов — кто-то, видимо, доделывал норму или исправлял брак. Возле начала конвейерной ленты сбилась в кучку группа кузнецов, о чём-то тихо перешёптываясь. Заметив меня, те притихли.

Брандт стоял на том же месте, у лестницы — глаза недобро блестели во тьме, следя за каждым моим движением.

Не стал терять времени — окликнул мужиков и попросил: как только начнётся ужин, пусть разбудят моего молотобойца или, ещё лучше, принесут тому поесть в казарму — не в службу, а в дружбу. Мастера тут же закивали, заверили, что о детине позаботятся и чтоб я не переживал — долг платежом красен.

Гигант-оружейник, не дожидаясь, пока закончу, развернулся и зашагал наверх, по каменному полу, на котором плясали тёплые отсветы ламп. Я двинулся следом.

Не скажу, что распирало от любопытства, куда именно меня ведут, скорее, был отстранённый интерес, смешанный с тревогой, но по большому счёту было уже всё равно.

Широкая спина Брандта покачивалась в такт тяжёлой походке — на нём была всё та же грубая куртка, прожжённая искрами, подпоясанная широким ремнём с инструментами. Фигура то растворялась в полумраке перехода, то вновь выплывала на освещённые участки.

Внезапно ощутил, как мне зябко — холод камня пробирал до костей, ведь Огненная Ци — внутренний обогреватель, была надёжно перекрыта, спрятана внутри. Без неё чувствовал себя голым — каждый шаг отдавался тяжестью в теле, кости ломило от накопившейся боли и усталости.

Мы поднялись почти на самый верх, к развилке. Один из проёмов, ведущий ещё выше, был освещён гораздо ярче. Гигант свернул именно туда. Здесь всё изменилось — стены больше не напоминали пещеру — аккуратно выложены из тёсанного камня, подогнаны блок к блоку. На некоторых булыжниках заметил выгравированные знаки и руны. Держатели для масляных ламп были не простыми крюками, а коваными произведениями искусства в виде лап грифонов.

Этот коридор уходил вверх гораздо круче предыдущего и начал закругляться, превращаясь в винтовую лестницу внутри башни.

Наконец, вышли в небольшую круглую залу — уже не цех, а преддверие Замка. Пол выложен мозаикой, на стенах — гобелены с охотничьими сценами, потемневшие от времени. Несколько дубовых дверей с бронзовыми ручками вели вглубь крепости. В центре стояла подставка для оружия, а у стены — дубовое кресло с высокой спинкой.

Брандт остановился возле кресла. Я замер рядом. Лица не видел, мужик стоял полубоком — только мясистый нос и глаза, скрытые за завесой ржавых косичек, в которых запуталась вековая копоть.

Оружейник не двигался, и я тоже — стояли в молчании, которое давило сильнее каменных стен.

Наконец, одна из дверей бесшумно отворилась, и на пороге появился молодой парень — высокий, тощий, но как-то странно сутулился, стараясь казаться ниже и незаметнее — одет был в ливрею цветов барона, но без герба, лицо гладкое, с бегающими глазами.

Парень проскользнул через зал, и остановился в центре, не доходя до нас пары шагов.

— Вот. Теперь он твой, — с презрением буркнул Брандт.

А затем резко развернулся и стремительным шагом направился назад, в темноту лестницы, откуда пришли. Я опешил — хозяин «Кузни» просто выступил в роли провожатого? Лично спустился, чтобы привести к этому лакею?

Слуга церемонно поклонился.

— Сюда, мастер Кай, — произнёс тот с тягучим акцентом, вытянув длинную руку и указывая на дальнюю дверь.

Я замялся, всё ещё ничего не понимая, покрепче прижимая к груди сверток со сменной одеждой. Кто меня ждёт? Барон? Когда нужно переодеваться?

Наконец, решившись, шагнул в указанную сторону. Проходя мимо слуги, кожей почувствовал взгляд — осторожный и изучающий.

Подошёл к двери, протянул руку, чтобы взяться за бронзовую ручку в виде переплетённых змей… но не успел.

Фигура слуги бесшумно выплыла из-за спины — рука, тонкая и бледная, опередила. Щёлкнул замок, и дверь распахнулась.

Невольно отшатнулся от такой прыти — бросил на парня быстрый взгляд. Лицо выражало непроницаемую почтительность и какую-то восточную таинственность. Голова склонена, глаза смиренно закрыты.

Из открывшегося проёма тут же накрыло волной.

Сначала тепло — влажное и обволакивающее, а следом ударил запах — вернее, целая симфония ароматов, от которой закружилась голова. Пахло цветами, горячим маслом и какими-то пряными травами, названий которых не знал.

Заглянул внутрь.

Посреди небольшой комнаты стояла деревянная купель, обитая медью. От воды шёл густой пар. Вокруг были расставлены десятки свечей в изящных подсвечниках, их пламя отражалось в воде. На поверхности плавали… лепестки? Да, настоящие лепестки цветов, а на низких столиках стояли кувшины, разложены мягкие полотенца.

Традиция явно не этих суровых мест — какая-то южная роскошь.

Встал как вкопанный.

Похоже на грёбаный сюрреализм. Я, который последние недели впахивал как проклятый в шахтах, сражался с падальщиками в снегах, задыхался в адском цеху, спал на соломе — и вдруг оказался в средневековом спа-салоне!

Честно скажу — потрясён. Тепло и забытые ощущения разлились по телу. Всегда приятно, когда про тебя кто-то вдруг потревожился — подумал, что тебе, грязному и уставшему, тоже нужен отдых. Вспомнил один вечер из прошлой жизни — тогда мы с невестой… Леной… я пришёл с тяжелейшего пожара, чёрный, злой, без сил, а та накрыла ужин, налила ванну, накидала туда какой-то пахучей ерунды… Я, конечно, ворчал для вида, мол, не мужское это дело — в цветах мокнуть, но как же тогда было хорошо.

Вот и сейчас накрыло тем же чувством — вдруг понял, насколько же устал. Каждая мышца ныла, каждая кость просила покоя.

— Прошу, мастер, —мягким голосом поторопил слуга — у паренька были длинные волосы, утончённые черты лица. Странный тип.

Я прошёл внутрь, ступая по полу, рассматривая убранство как заворожённый. Небольшое окно под потолком, забранное цветным стеклом, пропускало закатный свет, окрашивая пар в розоватые тона. Отблески свечей играли на стенах, а запах просто сразил, вышиб остатки настороженности. Сжал в руках рубашку, сам не понимая почему — может, боялся, что это мираж.

За спиной послышался шелест шагов.

Резко обернулся — паренёк вошёл следом и затворил дверь, стоял у входа, склонив голову и ждал.

Этого я не понял. Ему-то здесь что нужно? Спинку потереть?

— Э-э… спасибо, — запнулся, чувствуя неловкость, и громко откашлялся. — Это… Я, пожалуй, сам справлюсь дальше. Всего хорошего.

Слуга поднял непроницаемые глаза, затем глубоко и почтительно поклонился. Развернулся и бесшумно вышел из купальни. Дверь с едва слышным щелчком захлопнулась.