Не может быть… Этого не может быть.
Воздух в комнате сгустился. Эйден замер, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Я почувствовала, как под кулоном кольнуло сердце — не от его эмоций (благодатный барьер работал), а от собственной ярости. Ложь. Всё это — грандиозная, циничная ложь Виктории. Она стояла. Она шептала мне в лицо гадости. Я это помню. Я это хорошо помню.— Я хочу увидеть Викторию! — вырвалось у меня, жёстко, грубо, почти как приказ.
“Не позволю…” — пронеслось в голове. — “Не позволю ей всё разрушить. Снова. Это она виновата. Виновата в том, что случилось. Я не могу признаться, что девушка убила настоящую Эллин, но… Виктория заплатит! За всё!”
Руки сами сжались в кулаки, ногти впились в ладони.
— Я хочу увидеть свою сестру! — повторила я.
Ректор лишь покачал головой, его лицо оставалось непроницаемым.
— Вы не понимаете… — прошептала я. — Она лжёт! Цинично, нагло лжёт! Я ничего не сделала!
— Боюсь, мисс Ройс, я не смогу вам помочь.
Я рванулась вперёд. Ярость, бессилие и страх за будущее смешались в ядовитый коктейль.
— Не можете помочь?! — мой голос сорвался на крик, эхом ударившись о стены. — Так же, как не помогли Нэнси Роуз?! Её убили, а вы рассказали, что она просто отчислилась!
Воздух в комнате мгновенно застыл. Тиканье часов стало оглушительным.
Ректор Ниссе замер. Брови резко сдвинулись, сомкнувшись в одну тёмную линию. Взгляд, стал острым, пронизывающим, как лезвие. Он медленно повернулся ко мне.
— Мисс Ройс… — его голос прозвучал тихо, но с такой силой, что мороз пробежал по коже. — Откуда вам известно, что её… убили?
Ледяной комок сдавил горло. Идиотка! Сболтнула лишнего!
— Я… — я заставила себя выпрямиться, глядя в холодные глаза ректора. — Я услышала разговор. В коридоре. Совершенно случайно, — поспешно добавила я.
— Случайно, — ректор повторил слово без интонации. — Вы понимаете, мисс Ройс, что ситуация с мисс Роуз и то, что произошло сегодня с вашей сестрой — это совершенно разные вещи? Одна — трагедия, омрачённая тайной, требующей предельной осторожности. Другая — результат вашей собственной… вопиющей безответственности.
Даггер Ниссе сделал шаг вперёд, и его фигура вдруг показалась огромной, заполняющей комнату.
— Смерть Нэнси Роуз должна остаться тайной, — резко произнес он. — До завершения расследования. До выяснения всех обстоятельств. Это не обсуждается. Никем, — взгляд ректора скользнул с меня на Эйдена. — Я даю это понять вам обоим.
Даггер Ниссе не угрожал открыто. Он лишь констатировал факт, холодный и неоспоримый.
— Надеюсь, вы поняли меня, мистер Эрайн?
Эйден кивнул, его взгляд стал тяжелее.
— Ваша же задача, мисс Ройс, — ректор вновь обратился ко мне, — не требовать невозможного и не бросаться опрометчивыми словами. Ваша задача — держаться подальше от лазарета, от сестры, и от всего, что может раздуть этот... инцидент. В противном случае следующие меры будут куда суровее простого отстранения от занятий.
— Отстранения… — вырвалось у меня шёпотом.
— Зимний бал для вас тоже отменяется! Завтра же вы отправитесь домой. До полного выяснения обстоятельств.
Меня накрыло ледяным ударом. Отмена бала — это ещё полбеды. Но отстранение? Возвращение домой, к “любимой” мачехе...
— Не слишком ли сурово? — вступился Эйден. — Я готов поручиться. На Виктории не было и следа ментального воздействия. Уверен найдутся ещё свидетели.
— Домой! — отрезал ректор.
— Но…
— Поверьте, мисс Ройс, — голос его чуть смягчился, но лишь на мгновение. — Для вас это лучший вариант. Или вы предпочтёте до выяснения обстоятельств провести время в камере?
Ректор Ниссе бросил последнюю фразу как нож, вонзив её в тишину комнаты.
— Пока страсти не улягутся, — продолжил Даггер Ниссе, — пока целители не дадут заключение о состоянии Виктории… Решение окончательное. Завтра утром. Без бала. Без задержек, — ректор повернулся к двери, его тень на мгновение заслонила свет из коридора. — И помните о Нэнси Роуз. Молчание — золото. Особенно сейчас.
Дверь закрылась за ним с тихим, но окончательным щелчком.
— Домой… — прошептала я. — После того, что я увидела… после того, что сделала Виктория… — желудок сжался в тугой узел. — Виктория лжёт, Эйден! Она стояла! Она смеялась надо мной! А теперь… теперь разыгрывает жертву, и все ей верят!
— Расскажи мне, — рука Эйдена снова сомкнулась вокруг моего запястья — не грубо, но с такой силой, что не оставляла сомнений: он не отпустит. — Расскажи, что произошло между вами.
Я попыталась отвести взгляд, но его хватка… его взгляд удерживали. Под кулоном сердце бешено колотилось. Сказать? Признаться, что знаю об убийстве? Что настоящая Эллин мертва, а я — чужачка в её теле?
Страх сдавил горло.
— Она… она ненавидит меня. До безумия. Из-за тебя. Из-за того, что именно я когда-то давно стала твоей невестой.
На мгновение мне показалось, что зрачки Эйдена, такие же тёмные, как ночь за окном, сузились до тонких вертикальных щёлочек. Чистейший инстинкт хищника. Злость, которую он сдерживал перед ректором, клокотала в нём, направленная не только на Викторию, но и… на самого себя.
— Тебе нужно было раньше меня бросить! — вырвалось у меня.
Эйден вздрогнул. Его пальцы сжали моё запястье так, что кости заныли, но через мгновение хватка ослабла. В глазах парня бушевала настоящая буря — ярость, направленная вовне, смешалась с горечью и чем-то похожим на стыд. Он резко отвернулся и прошёлся к окну. Тонкая рубашка не могла скрыть его напряжённых мышц.
— Иди к себе, — после долгого, тяжёлого молчания, прошептал Эйден. — И попытайся хоть немного поспать.
Я сжала губы, собираясь возразить, но вдруг осознала: он прав. Внутри образовалась пустота. Слова, ещё секунду назад рвавшиеся наружу, растворились в глубокой усталости.
Когда я уже взялась за дверную ручку, позади раздался голос Эйдена:
— Я обещаю тебе, Эллин. Я во всём разберусь…
36
Ощущение было странным, будто я поднялась на седьмой этаж по лестнице за считаные секунды, не почувствовав ни тяжести в ногах, ни одышки. Тело двигалось само, отточенное и послушное, будто на автопилоте.
“Спасибо, ежедневным изматывающим тренировкам” — мелькнула мысль.
Но я не чувствовала благодарности. Просто констатация факта. Как и всё сейчас.
В комнату вошла, не глядя по сторонам. Тусклый свет магического светильника выхватывал знакомые очертания кровати, стола, шкафа…
Опустошённость. Именно это слово висело в воздухе. Спорить с Эйденом? Доказывать что-то? Нет. Абсолютно ничего не хотелось. Ни думать, ни чувствовать. Только тишина. Только темнота.
Я плюхнулась на кровать, не снимая платья. Глаза закрылись сами собой. Сознание отключилось мгновенно, погрузившись в бездонную, беспробудную яму сна.
Проснулась рано. Серый предрассветный свет пробивался сквозь занавески.
Ни сонливости, ни желания валяться. Только холодное, чёткое понимание: уезжать. Сегодня. Сейчас.
Механически, почти как робот, встала и начала собирать вещи. Движения были резкими, лишёнными обычной аккуратности. Складывала, бросала, запихивала…
Внезапно по комнате гулко разнёсся оглушительный стук в дверь. Тяжёлый, настойчивый, злой. Сердце ёкнуло и упало куда-то в сапоги. Даггер Ниссе. Конечно же, он. Пришёл лично удостовериться, что я не задержусь ни на минуту.
Я замерла посреди комнаты, сжимая в руке случайно схваченную блузку. Стук повторился, громче, требовательнее.
С трудом заставив ноги двигаться, подошла к двери и рывком открыла её, готовясь к ледяному взгляду ректора.
На пороге стоял Ларс.
Он выглядел так, будто не спал всю ночь. Глаза были красными, рубашка мятая, волосы всклокочены. В его взгляде не было привычной насмешливости или злости. Была дикая, животная растерянность и боль.
— Почему?! — выпалил он с порога, даже не поздоровавшись. — Почему Эльза считает, что я убийца?! Что ты ей наговорила?!
