Новый горизонт (СИ) - Хай Алекс

Центральный камень — изумруд. Связь со стихией земли. Жизненная сила самой планеты. Именно сила изумруда будет противостоять следам мёртвого камня напрямую.

Два сапфира по три карата каждый. Стихия воды. Баланс, течение, обновление. Они восстановят внутренний баланс организма, который был нарушен пробоиной.

Четыре александрита по карату. Усилители. Камни-хамелеоны, меняющие цвет в зависимости от освещения. Они свяжут все элементы воедино, усилят работу изумруда и сапфиров.

И финальный штрих — гравировка. Артефактная вязь, которая скрепит элементы и заставят артефакт работать как единое целое.

Я не имел права работать с самоцветами высшего порядка, поэтому занимался металлом.

Первый день ушёл на создание золотой основы.

Я расплавил золотой слиток высшей пробы в тигле, залил его в керамическую форму, которую отец подготовил заранее. Форма повторяла контуры будущего кулона — овальная основа с вырезами под камни, тонкие завитки по краям, крепления для цепочки. После остывания — обработка. Я сгладил неровности, убрал заусенцы, подогнал размеры под чертежи отца. Работа монотонная, требующая концентрации. Ошибка в миллиметр — и камень не встанет в оправу.

К концу дня золотая основа была готова. Отполированная, идеально гладкая, с точными выемками под шесть камней.

Второй день начался с платины.

С ней сложнее, температура плавления почти на семьсот градусов выше, чем золото. Обычная печь не справится. Я использовал магию огня на пределе возможностей. Пламя ревело в горне, белое, почти невидимое от жара.

Платиновый слиток медленно краснел, потом белел, наконец превратился в серебристую жидкость. Я отлил тонкие платиновые полоски — укрепления для основы. Они пройдут по контуру кулона, скрепят золото, не дадут ему деформироваться под весом камней.

Ещё отлил четыре тонких крапана — лапки, которые будут держать центральный изумруд.

Остывание, обработка, подгонка. Каждый элемент должен встать идеально.

К вечеру платиновые детали были готовы.

Отец тем временем работал с камнями.

Он достал изумруд из шкатулки, закрепил в специальном держателе. Взял алмазный резец.

Шлифовка камня — искусство, которому учатся десятилетиями. Один неверный надрез — и самоцвет треснет. Особенно хрупкий изумруд — они часто крошились в неумелых руках.

Отец работал с абсолютной концентрацией. Резец скользил по поверхности изумруда, снимая тончайшие слои. Грани становились ровнее, чётче. Камень начинал сверкать.

Я наблюдал со стороны, не мешая. Это была его работа. Работа Грандмастера восьмого ранга. Получилась идеальная огранка, подчёркивающая цвет и чистоту камня.

Отец повторил процесс с сапфирами. Шлифовка, полировка, проверка под лупой. Александриты были меньше — по карату. Но работа с ними требовала не меньшей точности.

К концу второго дня все камни были готовы.

Третий день — сборка.

Я соединил золотую основу с платиновыми элементами. Использовал ювелирную пайку — специальный сплав с низкой температурой плавления. Он намертво скрепляет детали, не повреждая основной металл.

Паял точечно, аккуратно. Каждый шов должен быть незаметным, прочным.

Через четыре часа металлический каркас был готов. Золото и платина сплелись в единую конструкцию.

Отец начал закрепку камней.

Сначала центральный изумруд. Он установил камень в оправу, загнул платиновые крапаны. Четыре тонкие лапки обхватили изумруд, держали его намертво.

Затем сапфиры. Они встали по бокам от изумруда, образуя треугольник. Отец закрепил их золотыми лапками, более тонкими, чем у изумруда.

Наконец — александриты. Четыре маленьких камня расположились по углам кулона. Закрепка глухая, металл полностью обхватывал камень снизу.

К вечеру третьего дня кулон был собран.

Отец держал его на ладони, изучал со всех сторон.

— Конструкция готова, — сказал он тихо. — Осталось превратить украшение в артефакт.

Он взял гравировальный резец. Тонкий, острый, с алмазным наконечником, и склонился над кулоном.

Артефактная вязь — это не просто узор. Это язык магии, записанный в металле. Каждая линия, каждый завиток имеет значение. Они образуют цепи, которые направляют магическую энергию, заставляют камни работать согласованно через связь с металлами.

Отец работал медленно, методично. Резец скользил по золоту, оставляя тонкие борозды.

Я стоял рядом, наблюдал. Линии сплетались в сложный узор, опоясывали кулон, связывали камни воедино.

Через два часа работа была закончена.

Отец выпрямился, положил резец. Провёл рукой по лбу — она была мокрой от пота.

— Готово, Саш…

Он вложил в кулон каплю своей магии и активировал артефакт.

Изумруд вспыхнул мягким зелёным светом. Сапфиры откликнулись синим сиянием. Александриты заиграли переливами оттенков.

Артефактная вязь засветилась золотом. Магия потекла по заданным каналам, объединяя камни, усиливая их свойства.

Мы смотрели, затаив дыхание.

Через минуту свечение погасло. Кулон лежал на ладони отца — прекрасный, изящный, наполненный силой.

— Получилось, — прошептал Василий. — Боже, получилось.

Он посмотрел на меня. В его глазах стояли слёзы.

— Спасибо, сын. Без тебя я бы не справился.

Я положил руку ему на плечо:

— Мы сделали это вместе, отец. Как и должно быть.

Артефакт для спасения Лидии Павловны был готов.

Оставалось только надеть его на неё.

Мы поднялись на второй этаж.

Отец нёс кулон, словно хрустальную вазу. Боялся уронить, повредить, разрушить три дня работы. Я шёл рядом, готовый подхватить его, если ноги подкосятся. Он не спал почти трое суток и держался на силе воли.

У дверей в спальню матери отец остановился и глубоко вдохнул.

Я кивнул ему и открыл дверь.

Комната была погружена в полумрак. Шторы задёрнуты, только тонкая полоска дневного света пробивалась сквозь щель. Пахло лекарствами, болезнью и чем-то затхлым.

Лидия Павловна лежала на кровати, и я понял, что мы едва успели.

Бледность мертвеца. Кожа почти прозрачная, сквозь неё просвечивали синие вены. Глаза запали глубоко в глазницы, обведённые тёмными кругами. Щёки ввалились. Руки — тонкие, как у скелета, лежали поверх одеяла.

Дыхание едва заметное. Грудь поднималась и опускалась с трудом, с долгими паузами между вдохами.

Счёт шёл на дни. Может быть, часы.

Фамильное яйцо Фаберже стояло на тумбочке рядом с кроватью. Оно излучало слабое свечение, но свет был тусклым, едва различимым.

Артефакт умирал вместе с ней.

Василий подошёл к кровати и опустился на колени рядом с женой.

— Лида, — прошептал он хрипло. — Лидочка, я здесь.

Она не ответила. Не открыла глаза. Пребывала в забытьи, на грани между жизнью и смертью.

Отец бережно взял её голову, приподнял. Я подал ему кулон.

Василий надел цепочку на шею жены. Тонкая золотая цепь легла на полупрозрачную кожу. Кулон опустился на грудь, прямо над сердцем.

Отец положил ладонь поверх артефакта, закрыл глаза и начал настройку.

Артефакты можно настраивать индивидуально — под конкретного человека, под его магический фон, под его потребности. Это делает их в разы эффективнее.

Отец вкладывал в кулон свою магию. Связывал его с матерью. Подстраивал под её ослабленный организм.

Я стоял у изголовья кровати и молча наблюдал.

Прошла минута.

Две.

Три…

Наконец, изумруд в центре кулона начал светиться. Сначала едва заметно — слабый зелёный отблеск. Потом ярче, ещё ярче…

Сапфиры откликнулись синим сиянием. Александриты засверкали. Магия артефакта пробудилась.

И началось чудо.

Дыхание матери изменилось. Стало ровнее, глубже. Паузы между вдохами сократились.

На лицо начали возвращаться краски. Сначала чуть-чуть — бледно-розовый оттенок на щеках. Потом сильнее. Кожа перестала быть мертвенно-белой.

Губы порозовели. Веки дрогнули.

Изумруд в артефакте сиял ровным зелёным светом. Я чувствовал, как он работает — выжигает остатки энергии мёртвого камня, латает энергетическую пробоину, восстанавливает баланс жизненных сил, подпитывает угасающий организм.