Двадцать два несчастья 2 (СИ) - Сугралинов Данияр

«Ты че, правда хотел меня убить?»

Глава 3

От удивления у меня вытянулось лицо — номер был неизвестный, ни имени, ни фото.

Я сперва хотел спросить, кто это, но потом подумал, вдруг номером ошиблись? Ну, или решили прикольнуться. Сейчас пранкеры все эти так развлекаются. Или мошенники.

Поэтому отвечать не стал, но буквально через минуту тренькнуло следующее сообщение:

«Ты чего меня игноришь?»

«Ты кто?» — спросил я.

Пришлось ответить, чтобы хоть понять, с кем имею дело. Да и интуиция подсказала, что это правильное решение. Обычно мне такое не свойственно, я еще с той жизни привык к бесконечному валу сообщений с просьбами, требованиями и просто жульническими предложениями, отвечать на которые не хватило бы жизни.

«Я та, которую ты хотел убить!» — опять пришел гневный наезд.

«За прошедшее время, насколько помню, я убил только двух тараканов, — осторожно написал я, попытавшись перевести все в шутку, — и то случайно».

«Это если не считать трех пациентов в больнице и меня!» — И куча гневных смайликов в виде головы черта с рогами и дымом из ушей.

Я чуть не подавился минералкой, которую как раз пил. Ну, точно, писала мне Лейла Хусаинова, кто же еще. А она не унималась и продолжала гневаться:

«Ты что там, совсем охренел? Ты почему меня опять игноришь! Я с тобой только начала разговор!»

«А кто ты?» — набил сообщение я, решив все же прояснить ее личность.

«Та, которую ты хотел убить, алкаш!» — почти дословно повторив, представилась она, впрочем, снова не называя имени.

Я начал набирать ответ. Хотел написать «Я тебя щас забаню, если будешь хамить», а получилось:

«Я тебя щас побанюсь!» — И чертыхнулся, поняв, что отправил что-то нелепое.

«Что?» — не поняла собеседница.

«Т9», — печально написал я.

«Бывает», — ответила она.

Вроде чуток перезлилась. Это я удачно опечатался.

Однако что дальше писать, я не представлял, поэтому написал ей, переняв ее же неформальный стиль интернет-переписки, стандартные вопросы доктора пациенту:

«Как ты? Вижу, раз писать можешь и тебе дали телефон, уже лучше?»

«Они не давали. Я у Фарида взяла телефон».

«Это еще один твой жених? Встречал другого на днях, хотел меня убить за то, что я тебя спас».

«Жаль не убил!»

«Это да, жаль. Ни один добрый поступок не должен остаться безнаказанным. Это девиз вашей семьи, да? Так что за Фарид? Тоже твой родственник, который хочет меня убить? Брат? Дядя? Дедушка твой?»

«Остроумный какой! Нет! Это охранник, но он тоже тебя хочет убить», — и смеющийся со слезами смайлик. Хороший признак.

«Пусть встает в очередь. Отец знает, что твой охранник нарушает твой режим?»

«Ой, хоть ты не начинай!» — Следом пришла куча смайликов в стиле «звезда в шоке».

Что на это ответить, я понятия не имел, поэтому промолчал, но Лейла не сдавалась:

«Ты почему молчишь⁈»

«Сек…» — ответил я, потому что подошла официантка.

Тамара поставила передо мной счет, аккуратно сложенный пополам на маленьком подносе.

Я развернул бумажку, пробежавшись глазами по цифрам: вышло три тысячи триста пятьдесят рублей. Учитывая мое нынешнее финансовое положение, бездумное транжирство, кольнула совесть, но я ее успокоил: все же я теперь не нищеброд, а без пяти минут миллионер! Лишь бы деньги поскорее поступили на новый виртуальный счет.

Достав из кармана потрепанный бумажник, я отсчитал и положил на поднос четыре тысячи — слегка помятые купюры, которые еще неделю назад показались бы мне целым состоянием.

— Спасибо, Тамара, — сказал я, поймав ее взгляд. — Сдачи не надо.

Она удивленно моргнула, явно не ожидая чаевых от такого клиента, как я, и осторожно, словно боясь, что я передумаю, забрала поднос и поблагодарила. Улыбка ее стала теплее.

— Заходите еще, — сказала она, оставляя меня одного.

«Извини, — набрал я, возвращаясь к телефону и прерванному разговору с Лейлой. — Теперь могу говорить. Так что с тобой? Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? Кружится? Ты давно уже из комы вышла? Сколько прошло времени? И почему ты решила, что я хотел тебя убить? Жених сказал?»

«А я уже думала, что ты утопил телефон, а сам пошел и повесился», — получил я язвительный ответ.

«Нет. Сижу, плачу вот», — ответил я.

«Почему плачешь?»

«А потому что ты меня несправедливо упрекаешь! И вообще злобно подозреваешь хрен пойми в чем!»

«Но ведь ты был пьяным на той операции…» — появилось ответное сообщение.

«Именно так! Ты под наркозом аж задыхалась от моего перегара, да?»

«Не язви!»

«Ты первая начала язвить!»

«А ты мужчина!»

«Согласен! Только поэтому я тебя и не упрекаю в том, что ты меня хотела убить!»

«Но это ты хотел!»

Я промолчал. Через секунду тренькнуло опять:

«А почему ты не упрекаешь меня? И за что меня упрекать?»

«За то, что я провел сложнейшую операцию, спас тебе жизнь, а меня за это выгнали с работы. Угрожает твой жених. Твой отец. Твой этот… долбанутый Рубинштейн…»

«Зря ты так… Соломон Абрамович — няшка!»

«Няшка? Ну-ну».

«Он няшный пупсик. А вот ты — нет!»

«Ну и общайся со своим Рубинштейном, раз так. Надо было, чтоб лучше он тебе операцию делал!»

«Он не доктор».

«Зато не алкаш».

«Юморист придурошный…»

На это сообщение я отвечать не стал. Сидел. Пил кофе. Рассматривал посетителей в кафе. Думал.

Надо из Казани однозначно валить. Иначе мне эта семейка жить не даст. Деньги у меня теперь есть. На первое время. Так что я могу начать в любом месте. Сейчас я немного пришел в себя после переноса, мысли уже так не путались, и я мог проанализировать ситуацию более четко: и получалась какая-то ерунда. Ситуация с провинностью Сергея мне все больше и больше казалась пресловутой «совой на глобусе». Словно кто-то решил сделать постановку и обвинить во всем Сергея. Но декорации оказались слишком уж хлипкими и сейчас разваливались прямо на глазах.

Опять тренькнуло сообщение:

«Не обижайся!»

«Но ты же хотела обидеть меня, значит, я должен обижаться. Вот я дисциплинированно сижу и плачу».

«Но почему?»

«Иначе ты вообще никогда не угомонишься. И будешь бомбить меня сообщениями, пока я не умру».

«Я не такая!»

«Отдай телефон обратно этому своему Фирузу».

«Он не мой! И это не Фируз, а Фарид!»

«Да хоть Гарри Поттер».

«Так его еще никто не называл!» — И куча смеющихся смайликов.

«Слушай, как ты думаешь, почему сперва твой няшка Рубинштейн дал мне разрешение делать операцию, а потом, когда все прошло успешно, устроил мне целую войну?»

«Давай я голосом, буквы плывут уже».

«Тебе вообще в телефон нельзя! Ты из комы давно вышла⁈ Куда дежурные смотрят⁈»

На экране высветилось, что она записывает голосовое сообщение.

Ну что ж, мне уже интересно, что она скажет. Хотя куда они все смотрят, почему она в телефоне сидит? Ей покой нужен! И где она взяла мой номер?

Когда телефон уведомил, что пришло голосовое сообщение, я включил его и услышал тихий и слабый девичий голос:

— Мне кажется… нет, я уверена… что меня пытались убить. Много раз. Сейчас все складывается в цепочку. Это давно уже происходит… и я не знаю, почему так. То на меня шкаф чуть не упал… то лошадь понесла… на ипподроме… и я слетела с нее, но только ногу сломала, а потом выяснилось, что подпругу слабо затянули… А потом летом в дачном домике… Я заснула после пробежки, а проснулась от жуткой головной боли… В доме нашли следы постороннего вмешательства в систему кондиционирования. Если бы я проспала еще час — меня бы не спасли… А в бассейне вдруг… — Она всхлипнула, и я не разобрал слово. — … оказался. Почти чистый. Ты представляешь, сколько его надо было туда налить! Но я… тогда не успела влезть туда… мне позвонили, и Грей, мой пес… он плавать любил… не выжил… В еду что-то добавляли… цикуту, что ли… Повариха потом отравилась, когда это выяснили… А еще мне букеты цветов присылают… красивые такие, с лютиками и маргаритками… я очень люблю маргаритки… любила… теперь уже не люблю… а туда цветы аконита добавили… я же иногда ногти грызу, они, видимо, знают об этом… я бы взяла такой… И вот машина… Я ведь часто езжу сама… Тормоза «отказали» на проспекте Победы… но все говорят, что тормоза в порядке были… просто подушка почему-то не сработала… — После этого послышались сдавленные тихие рыдания и на этом голосовое сообщение закончилось.