Это бы многое объяснило. Когда-то один неблагой оступился и посмел бросить вызов королю, который с “несением света” и так неплохо справлялся, — а врагами объявили всех неблагих подряд.
Классика!
— Да какое там, ласточка? — обеспокоенно качнула головой няня Урсула. — Откуда ж при дворе короля — неблагие? Да ты никак спишь на ходу, это ж надо такое ляпнуть? Они потом уже… Ой, не в этом доме будет сказано!
Она махнула полотенцем, как будто отгоняла муху.
Так… так-так.
Ничего не понятно — но очень интересно.
Раньше, чем я успела продолжить расспросы, на кухню влетел Дерек, голышом, как всегда, подволакивая крыло, весь в пыли — так что пришлось прерваться на воспитательные моменты.
Во имя всего святого, когда-нибудь же этот ребенок запомнит, что одежда необходима?..
Снова остаться с няней Урсулой наедине мне удалось только после ужина — строго-настрого запретив Юджину пускать детей на кухню.
На плите грелась вода мытья посуды, няня Урсула возилась с дрожжевым тестом для завтрашнего пирога, а я — изображала занятость и думала, как подступиться к разговору.
— То есть, — наконец произнесла я, — генерал Реннер с тех пор ненавидит неблагих? — Я надеялась, няня Урсула в разговоре упомянет, с каких "тех".
— А как же, ласточка! Кто ж, по-твоему, неблагих-то утихомирил?
— Утихомирил? А…
— Ой, ты-то не застала! — она принялась месить тесто, как будто то нанесло ей личную обиду. — Такой ужас творился, из дома страшно выйти! Эти отродья — как с цепи посрывались! Меня, вон, чуть не спалили! В последний момент убежать успела!
Она говорила, возмущалась и вспоминала, а я, разглядывая пятно на столе, не могла пошевелиться.
Оказывается, рассказывая о восстании “Несущих свет”, няня Урсула забыла упомянуть еще кое о чем. Когда началась междоусобица, неблагие не остались в стороне. Тогда их уже не считали за людей, но еще не контролировали так серьезно, как сейчас.
И неблагие, сбившиеся в банды, решили, что настало их время. Они убивали, грабили, делали черт знает, что еще, пока у занятой грызней между собой драконьей монаршей власти не хватало длины рук и размаха крыльев их остановить.
Потом, когда с “Несущими свет” было покончено, именно вышедшие из-под контроля неблагие, которые вдруг решили отыграться за все обиды, стали главной проблемой короны. Они были повсюду: прятались среди обычных людей и, кажется, хотели если не захватить власть, то хотя бы поубивать побольше людей, почуяв вседозволенность.
— Но зачем им это было? — глупо спросила я.
— А кто ж его знает, ласточка? Отродья, что с них взять. — Она замерла и осеклась. — В смысле…
— Не произноси это слово здесь.
— Да я ж знаю, ласточка! Я-то не про наших! Это ж про тех!.. Вон!
Няня Урсула, наскоро вытерев руки от остатков теста, задрала рукав и продемонстрировала мне предплечье, покрытое сморщенной от ожога кожей.
— Вон! Меня-то, помню, как схватили на улице, как поволокли — думала, все, конец мне, как моей подружке тогдашней Мириам — ту тоже замучили от... — Няня Урсула замолчала. — Ну, ты поняла, кто. Но повезло — королевские стражники успели отбить.
— Повезло, — кивнула я. — Я так рада, что тебе повезло.
В горле стоял комок — но я говорила правду.
— Ну, а генерал Реннер-то как раз тогда зачистками и занимался. Кто, ты думаешь, придумал их клеймить, чтобы, если что… Так-то их вообще всех перебить предлагали, чтоб неповадно! Загрустила ты, не слушай меня, старую! Это дело прошлое! Я ж про тех, про них! — Она сделала выразительный жест головой, как будто указывала за пределы дома. — А наши-то детки славные!
— Славные, — снова кивнула я.
Вот только после того, что я узнала… нужно было прийти в себя.
Для меня ничего не изменилось, но…
Даже няня Урсула делала исключение для этих детей, потому что они “наши”. А не потому, что неблагие, как и все остальные, могут быть любыми: добрыми, злыми, а иногда и все вместе. Чаще злыми, если мир изначально относится к ним, как к существам второго сорта.
Если даже няня Урсула, которая с любовью выготавливает детям завтрак, обед и ужин, не допускает мыслей о том, что они — такие же люди, что уж говорить об остальных?
О генерале Реннере?
— Ласточка, ну что ты, что ты? Расстроилась?
— Нет, я…
Я замолчала, потому что увидела в дверях Софи. Та стояла неподвижно, сжав крылья за спиной и сверля меня тяжелым взглядом желтых глаз.
Что-то услышала?
На долю секунды я испугалась, а потом поняла, в чем дело.
— Проголодалась?
Софи нерешительно кивнула и попятилась, как будто боялась, что я буду на нее ругаться за такую вопиющую наглость.
— Сейчас посмотрим, что мы можем найти, — задумчиво проговорила я. — Чего бы ты хотела?
Софи хотела джема с хлебом и маслом — тут к гадалке не ходи. Но, может, она захочет мне об этом сказать?
Она заозиралась, и я ободряюще улыбнулась, присаживаясь на корточки перед ней.
— Ну так что?
Как-то вы ведь договорились с Лили напасть на генерала Реннера! Давай, поговори со мной! Хотя бы жестами! Ну же!
Уже отчаявшись получить ответ, я вздохнула и встала, чтобы приготовить ей бутерброд. И себе приготовлю, побольше: мне надо успокоиться.
— Рискну предположить, — раздался мужской голос над головой Софи, — что юная леди общается не словами, а образами. И ей так будет проще ответить.
Я вскинула взгляд вверх.
Генерал Реннер?!
Когда он успел вернуться в дом и подкрасться к нам?
Сердце бешено заколотилось.
Выглядел генерал Реннер как обычно невозмутимым, как будто не узнал сегодня, что его бывшая жена — неблагая.
Софи испуганно попятилась, и генерал Реннер вдруг протянул ей ладонь.
— Попробуете? Вы ведь так общаетесь, через касания? Сообщите мне, чего желаете?
Софи сцепила руки перед собой, бросила на меня испуганный взгляд и замерла.
— Генерал Реннер… — нерешительно позвала я и осеклась.
Что у него на уме? За время, проведенное в этом доме, он и парой слов не перекинулся ни с кем из детей. И тут вдруг вызвался помочь? Почему? Сердце бешено заколотилось в груди, ладони вспотели, и я отругала себя за глупость. Следует быть разумной! А не... вот это все.
Генерал Реннер, не отрываясь, смотрел на Софи, а потом опустил руку и перевел взгляд на меня.
— Такие существа, как Софи…
— Дети, — перебила я. — Такие дети, как Софи.
Романтический флер из головы тут же улетучился. Несколько секунд мы буравили друг друга взглядами, а затем генерал Реннер хмыкнул.
— Такие дети, как Софи, часто общаются образами, а не словами. Для них этот язык естественен. Я прав?
Он посмотрел на Софи, и та совсем стушевалась, попятилась и уперлась крыльями в шкафчик, панически осмотрела кухню — но бежать было некуда, потому что в дверях стоял генерал Реннер.
— Софи? — позвала я.
Кипящая на плите вода выплеснулась из кастрюли и, шипя, закапала на чугунную раскаленную поверхность. Ругнувшись, няня Урсула потянулась за прихватками — наши взгляды с генералом Реннером снова встретились.
Раньше, чем я успела хоть что-то сказать, генерал Реннер отошел в сторону — и Софи выскользнула в дверь, только ее топот разрезал тишину.
Выражение лица генерала Реннера было… странным. Кожу от волнения кололо сотней иголок.
Что происходит? Чего от него ждать?
По-хорошему, теперь у генерала Реннера есть еще один повод меня арестовать, на этот раз — как неблагую, которая скрывается от контрольной метки. Несмотря на это... я ни о чем не жалела, хотя мне и следовало бы быть умнее: ради детей.
— Ох, горячая! — воскликнула за моей спиной няня Урсула и загремела посудой.
С трудом оторвав взгляд от черных глаз генерала Реннера, я обернулась.
— Я помогу!
Кажется, воздух на маленькой кухне можно было резать ножом. Щеки горели.
Я принялась помогать няне Урсуле, хотя больше, кажется, мешалась под руками.
