Осколок Демиурга. Пробуждение (СИ) - "Ал Эш"

— Ты имеешь в виду, что его идея не полностью ошибочна? — Лириана выглядела удивленной.

— Теоретически — нет. Слияние принципов могло бы создать более устойчивую и гибкую реальность, — я помолчал. — Но Малфориан неправ в методах. Нельзя просто навязать трансформацию, особенно столь радикальную. Результатом будет хаос, а не гармоничное слияние.

— Как рука лесника и странные явления в лесу?

— Именно. Территория вокруг Аркхейма превращается в испытательный полигон с непредсказуемыми результатами, — я кивнул. — В одних местах трансформация деструктивна, в других может принимать более органичные формы.

Лириана задумчиво посмотрела на темный лес: — И где-то среди этого хаоса мы должны найти третий путь.

— В Кристальных пещерах, — сказал я. — Если Элохим действительно обнаружил способ гармоничного сосуществования с энергиями Бездны, это может стать ключом к решению.

Лириана коснулась моей руки: — Мы справимся. Вместе.

Простой жест, но он наполнил меня странным теплом. Человеческая способность находить надежду даже в самых тёмных обстоятельствах продолжала удивлять меня.

На рассвете группа выступила в путь. Мы решили двигаться двумя отрядами на небольшом расстоянии друг от друга — так в случае засады хотя бы часть могла уйти. Селена, Элинор и один из помощников профессора шли впереди, выполняя функцию разведки. Я, Лириана, Нила и профессор Кайрн с оставшимся помощником следовали за ними в получасе пути.

Лес встретил нас настороженной тишиной. Птицы почти не пели, только изредка в кронах раздавались странные металлические трели, не похожие на обычные птичьи голоса.

— Это интересно, — заметил профессор Кайрн, указывая на стволы некоторых деревьев. — Видите полосы?

По коре нескольких старых дубов тянулись вертикальные полосы серебристо-синего цвета, похожие на изменения на руке лесника. В местах, где эти полосы достигали ветвей, листья приобретали металлический оттенок и необычную жесткую структуру.

— Деревья адаптируются, — сказала Нила, осторожно касаясь измененной коры. — Создают своего рода защитный панцирь.

— Или это начало более глубокой трансформации, — возразил я. — Нечто подобное происходило в эпоху Великого Смешения, за тысячелетия до Затмения, когда разные формы бытия не были полностью разделены.

Мы продолжили путь, отмечая всё больше странностей вокруг. К полудню вышли на небольшую поляну, где росли цветы с лепестками, тонкими и прозрачными, как стекло, но при этом гибкими. Под одним из кустов я обнаружил ежа, чьи иглы превратились в кристаллические иглы, сверкающие на солнце.

— Он мертв? — спросила Лириана, наклоняясь.

— Нет, просто спит, — ответил я, осторожно прикасаясь к существу. — Его организм полностью перестроился. Эти кристаллические структуры теперь часть его тела.

Ближе к вечеру мы услышали звуки впереди — человеческие голоса, скрип колес. Осторожно приблизившись, увидели караван из трех повозок, двигавшийся по извилистой лесной дороге. На повозках сидели люди с пожитками — явно беженцы.

Селена, воссоединившаяся с основной группой, расспросила путников. Выяснилось, что они бежали из небольшой деревни на западной опушке леса.

— Это началось с деревьев, — рассказывал бородатый мужчина, нервно теребя повязку на запястье. — Они стали расти прямо на глазах, ветви удлинялись, как щупальца. Потом появились странные кристаллы на колодце. Вода в нем стала светиться по ночам.

— А люди? — спросила Селена. — В деревне кто-нибудь... изменился?

Женщина на второй повозке заплакала, прижимая к себе ребенка: — Мой брат... Его глаза... они начали светиться, как у тех новых лордов из города. Он кричал, что видит истину бытия, что мы все должны измениться. А потом... — её голос сорвался. — Потом он просто ушел в лес. И не только он. Пятеро молодых ушли за ним.

— Куда вы направляетесь? — спросил я.

— На восток, к равнинам, — ответил бородатый. — Говорят, там перемены не так заметны.

— Будьте осторожны, — предупредил я. — Держитесь основных дорог и не прикасайтесь к кристаллическим образованиям.

Когда беженцы уехали, Нила задумчиво произнесла: — Интересно, что восприимчивость к влиянию Бездны так различается. Почему одни трансформируются полностью, становясь Просветленными, другие меняются частично, как тот лесник, а третьи остаются почти не затронутыми?

— Дело в структуре личности, — ответил я. — В гибкости мышления и устойчивости к чужеродному влиянию. И, возможно, в предрасположенности к определенному типу энергии.

— Как разная восприимчивость к болезням, — кивнул профессор Кайрн. — Некоторые организмы более уязвимы, другие обладают врожденным иммунитетом.

К закату мы достигли подножия первых холмов, предшествующих горному массиву. Воздух здесь был холоднее, с легким металлическим привкусом. Мы решили разбить лагерь в небольшой ложбине, защищенной от ветра скальным выступом.

— Странное место, — заметила Лириана, когда мы устраивались на ночлег. — Вы чувствуете? Словно... искажение в воздухе.

Я кивнул. Я ощущал это с момента нашего прибытия — легкое нарушение естественных законов, словно реальность здесь была тоньше, податливее. Пространство слегка изгибалось, создавая оптические иллюзии: камни казались ближе, чем были на самом деле, тени падали под неправильными углами.

— Мы находимся в зоне перехода, — сказал я, садясь у костра. — Месте, где влияние Бездны сильнее обычного, но не настолько разрушительно, как в эпицентре.

— Похоже на границу между мирами, — согласилась Нила, глядя на небо, где Трещина Небосвода казалась особенно яркой. — Интересно, что Трещина здесь выглядит иначе. В ней больше... структуры.

Действительно, вместо хаотичного разлома, Трещина над этой местностью напоминала сложную геометрическую конструкцию, с упорядоченными линиями света, пересекающимися в замысловатом узоре.

— Возможно, близость Кристальных пещер влияет на характер проникновения, — предположил я. — Элохим мог создать систему фильтров или преобразователей.

Когда большинство улеглось спать, у костра остались только я, Лириана и Селена. Мы сидели молча, глядя на огонь, каждый погруженный в свои мысли.

— Знаете, — неожиданно нарушила молчание Селена, — когда я была маленькой, отец часто брал меня в старую башню нашего поместья. Там была астрономическая комната с проектором звездного неба.

Лириана с удивлением посмотрела на неё — Селена редко делилась личными воспоминаниями.

— Мы сидели в полной темноте, наблюдая, как звезды движутся по куполу, — продолжила она с непривычной мягкостью в голосе. — Отец рассказывал о созвездиях, о далеких мирах. Говорил, что Дом Вер когда-то хранил знания о звездных путях, о мостах между мирами.

— Похоже на демиургические концепции, — заметил я.

— Да, — кивнула Селена. — Теперь я понимаю, что многое из семейных знаний — отголоски вашей эпохи, Азар. Искаженные, переиначенные, но сохранившие крупицы истины.

Она помолчала, глядя на пламя: — Когда я смотрю на Трещину Небосвода, то вспоминаю те проекции. Но теперь звезды искажены, созвездия разорваны. Словно кто-то нарушил великий узор.

— Мы восстановим его, — тихо сказала Лириана, неожиданно для себя протягивая руку и сжимая ладонь Селены. — Может быть, не таким, каким он был, но... целым.

Селена удивленно взглянула на их соединенные руки, но не отстранилась.

— Да, — произнесла она после паузы. — Только для этого нам нужно дожить до завтрашнего дня. А я чувствую... наблюдение. С самого заката.

Я тоже ощущал это — легкое давление постороннего внимания, словно кто-то или что-то изучало нас из-за границы восприятия.

— Не думаю, что это Просветленные, — сказал я. — Скорее, местные измененные существа. Или влияние самих пещер.

— В любом случае, нам нужно удвоить бдительность, — Селена поднялась. — Я возьму первую вахту.

Утро принесло тревожное открытие. Осматривая окрестности, Селена обнаружила следы — отпечатки ботинок вокруг нашего лагеря, оставленные ночью.