Она осеклась и снова опасливо огляделась.
Чтоб его.
— Кто к тебе заходил? Полицейские? Люди мэра?! Или шайка Долорес?
— Я не могу сказать! Прости! Это просто…
Мередит, с которой мы почти подружились, захлопнула дверь перед моим носом. Несколько секунд я просто смотрела перед собой, собираясь с силами, а потом дверь приоткрылась:
— Приходи ночью к моему дому! — выпалила Мередит. — Скажешь, что тебе надо, я сошью. Только никому!
И дверь снова захлопнулась.
С мэром, этим жирным боровом, я отправилась поговорить в тот же день. В сопровождении Аба и генерала Реннера, который, услышав о зеленых флажках, запретил кому-то из приютских находиться в городе без его сопровождения.
Исключение делалось только для Лили, которой можно было быть у “бабуськи” Эммы. Но только если генерал Реннер ее туда отводит и забирает обратно! Я подумала, что что-то в этом драконе есть... от наседки. Хотя мне было намного спокойнее жить, зная, что он, в случае чего, сможет защитить детей.
— Ну Иви, — блеял мэр, бегая глазками из угла в угол. — Что же я могу сделать? Я ведь не могу принудить торговцев торговать? Это вне моей власти, вам нужно обратиться в столичное управление…
— Куда-куда мне нужно обратиться? — переспросил генерал Реннер. — Повтори! Куда?
Он шагнул вперед, и я мигом встала между ним и мэром. Подраться всегда успеем.
Мэр откашлялся, и вдруг приосанился. Провел мягкими толстыми пальцами по гладкой поверхности стола, поднял взгляд:
— Видите ли, ввиду сложившейся ситуации… Это беспрецедентный случай — когда неблагие, еще и, хм, организованной группой, собрались участвовать в ярмарке. Нет ничего удивительного в том, что горожане чувствуют себя… не в безопасности. Как мэр я обязан стоять на страже интересов всех, кто живет в моем городе, однако, с учетом обстоятельств…
— Каких? — перебила я.
Могла бы — зарычала бы, ей-Богу!
— Леди, вы, как всегда, исключительно недальновидны. Ввиду того, что дети, находящиеся на содержании в приюте, опасны…
— Кто вам это сказал? Эта су…. хм, Долорес?
— Вам не стоит так отзываться о члене городского правления, леди!
— Городского правления? — выступил вперед Аб. Голос его трясся от злости. — Это с каких же пор эта сука — нет, не нужно закрывать мне рот! — член городского правления? Что-то я не помню того, чтобы ее избирали!
— Это потому, — пропел мэр, — что общим решением правления вы со вчерашнего дня исключены из состава вышеуказанного органа.
Он протянул Абу исписанную бумагу, которую тот принял дрогнувшей рукой. В сердце у меня кольнуло. Я знала, как Абу важна должность в правлении. Как он старался использовать доставшуюся ему власть во благо, выбить деньги на починку дороги, или на лекарства, или на помощь одинокой старухе, — и как, больно ему сейчас это терять.
На лице мэра Освальда расплылась довольная улыбка.
— А теперь со мной поговори, — задвинул меня себе за спину генерал Реннер. — Что ты там только что сказал про “опасны”? Повтори, давай! Завтра же, чтобы ни одного флажка на улице не осталось, иначе…
— Но я не могу отказывать горожанам в самоопределении! — испуганно заверещал мэр. — У меня нет такой власти! Это было их решение, и даже если вы сейчас меня убьете, господин дракон…
— Что я говорил о том, чтобы ты не употреблял это слово? — обманчиво ласково спросил генерал Реннер. — И чем я тебе угрожал, если ты обещание нарушишь?
С довольного лица мэра сошли все краски.
Тот разговор с ним ничего не дал, кроме того, что лицо мэра Освальда, когда мы уходили, было болотно-землистого цвета и совсем не таким довольным.
— Падаль! — ругался Аб. — Гнилая душонка, да чтоб его черви сожрали, да чтоб он прямиком в преисподнюю провалился, да чтоб…
— Пойдем лучше пить чай к нам, — вздохнула я. — Чему вы улыбаетесь, генерал Реннер?
— Мечтаю о том, как вернусь ночью и откручу ему голову, дорогая. Чтобы твои глаза этого не видели.
— Правильно! — поддержал Аб. — Совершенно правильно!
— Стоп! — меня так покоробили слова генерала Реннер, что я даже пропустила мимо ушей “дорогая”. — Никто никому ничего не будет откручивать!
— Да ты что? Предлагаешь мочаливо вынести все оскорбления? Весьма высоконравственно, но не мой способ существования.
Я сжала зубы.
— Если "неблагой", которым вы притворяетесь, убьет мэра — это поможет горожанам поверить в то, что рядом с неблагими можно жить спокойно? — Мой вопрос повис в воздухе и прозвучал, пожалуй, слишком высокопарно, так что я поспешила добавить: — Опять же, голову открутить никогда не поздно. Прибережем на крайний случай, раз уж есть такая возможность.
Генерал Реннер нахмурился, а потом расхохотался, запрокинув голову.
— Иви, я тебя обожаю, — заявил он.
До сих пор я ни разу не видела на его лице такого открытого выражения, так что растерялась и ничего не ответила. И вообще — что за “обожаю”?
***
Утром за день до ярмарки я проснулась, как на иголках. Спустилась вниз, привычно вышла во двор, чтобы осмотреться, и замерла. На границе купола, на дорожке, что-то лежало, какие-то… свертки, корзины.
Только бы не опять какая-нибудь пакость!
Я поспешила вперед: нужно убрать, пока дети ничего не увидели. Но, подойдя вплотную к сверткам, я замерла.
Это же… лучше всего это описывалось словом “гостинцы”.
Корзины с яблоками и пирожками — чудо, что их не растаскали звери! Должно быть, их оставили здесь совсем недавно, ранним утром. А еще… свернутые отрезы ткани, целая пачка теплых вязанных носочков разных размеров, сыры и стеклянные бутылки молока, приличных размеров кусок буженины, еще какие-то свертки, тканевые и бумажные.
Да мы на этих запасах год можем жить!
Видимо, некоторые горожане в обход "опасных" людей таким образом решили проявить к нам симпатию. Нужно было тащить это все в дом — а я стояла, как дурочка, и вытирала слезы.
День ярмарки наступил слишком быстро. Стоит ли говорить, что ночью накануне я не сомкнула глаз? Я тренировалась создавать щиты во дворе. До самого рассвета, до того момента, как генерал Реннер ни сказал:
— Иви. Хватит. Тебе нужно отдохнуть. А лучше поесть и уже потом отдохнуть.
Я дернулась — и щит, который я почти успела сотворить, растаял в предрассветной дымке.
Давно он за мной подсматривает?!
От злости внутри все вспыхнуло.
— Ну вот! — обвиняюще воскликнула я. — Что вы наделали! У меня же только-только начало получаться!
Я зло ткнула в него пальцем — и почувствовала, что еще немного, и я ударю по нему магией.
— Прекрати, — спокойно ответил он. — Иди спать.
Генерал Реннер стоял, прислонившись плечом к стволу дерева, и смотрел на меня. Спокойно! Абсолютно.
Да пошел он!
— Да пошли бы вы! — рявкнула я вслух. — Вы еще будете мне указывать, что делать? — Я подлетела вплотную к нему и впилась взглядом в спокойные светло-карие глаза, сейчас — обычные, не драконьи. — Или… О, я поняла, в чем дело! Дело в моей магии, да? Вам отвратительно видеть, что я, неблагая…
— Иви…
— Нет, я закончу! Вы с самого начала ненавидели этих детей и меня тоже! Всех неблагих! Убеждали, что мы опасны, что нас надо держать на цепи, как бешеных собак! Ходили по дому, как дознаватель, вынюхивали, притворялись своим — а сейчас решили сбросить маску?
Он сжал зубы, как будто пытался сдержать рвущиеся наружу слова, — но я замолкать в любом случае не собиралась.
— Сейчас вы запрещаете мне колдовать — а что дальше? Нацепите на рукав зеленую повязку, как эти идиоты из города? Почему вы молчите?
Я замахнулась, и генерал Реннер удержал мою руку раньше, чем я успела залепить ему пощечину.
— Иви. Успокойся. Я хочу, чтобы ты поспала.
Я попыталась вырваться, и он рявкнул:
— Да чтоб тебя, думаешь, детям сейчас нужны твои истерики? Ты их только напугаешь, если не возьмешь себя в руки!
