Уроды здесь явно не мы.
— Сперва сойдите с нашего плаща.
В этот момент со сцены раздался напряженный и звонкий голос Фэнни:
— Аплодисменты нашему любимому квартету “Четыре”! Напоминаю о том, что голосование за лучший номер продлится до завтрашнего вечера, победитель получит сто золотых, а также специальный приз — тушу кабана с фермы Дирков и пять мешков яблок! — Она прервалась, слушая аплодисменты и улюлюканье. — А сейчас — сюрприз! Последний участник нашей ярмарки талантов — приют неблагих детей Ивари Хант! Ура!
После ее сло повисла гробовая тишина.
Имбецил с флажком попятился — Мелисса ловко дернула на себя “плащ тьмы”.
— Идем-идем-идем! — поторопила она остальных. — Мы опаздываем! Иви…
— Идите вперед и ничего не бойтесь, я за всем присмотрю, — пообещал генерал Реннер. — Вперед.
Я ступила по направлению к сцене — толпа, на удивление, передо мной раздвинулась. За мной в полной тишине двинулись дети. Серьезный Юджин, нервная Мелисса, испуганная Софи, держащиеся за руки Бетти и Берт, Лили в симпатичном розовом платьице, почесывающая рожки.
Кто-то робко хлопнул.
— Отвлеки их! — бросила Мелисса и рванула на сцену, расставлять “декорации”. — А вы — по местам! Выдайте сегодня высший уровень! Мы не можем все упустить!
— Мне страшно, — пискнула Бетти.
— Кого ты боишься, их? А ну… Леди Иви, да отвлеките же их! Пока мы готовимся!
Стоя под сценой, я повернулась лицом к толпе. Может, и хорошо, что в скудном свете фонарей лица я видела нечетко.
— Уважаемые горожане! Мы рады возможности выступать для вас. Надеюсь, наши таланты вас удивят, — сказала я и замолчала.
Тишина.
А что говорить дальше?..
— Да засуньте себе ваши таланты… — бросил кто-то из толпы.
Кто-то одобрительно загудел, кто-то зашикал, кто-то — хранил молчание.
Тот самый мужчина, который едва не ударил Мелиссу, расталкивая людей, прорывался к сцене. Оказавшись достаточно близко, он замахнулся. В его руке я разглядела камень.
Спустя секунду камень уже летел в сторону сцены — где суетились, готовясь к выступлению, дети.
Тело отреагировало мгновенно.
Глава 44
Спустя секунду камень уже летел в сторону сцены — где суетились, готовясь к выступлению, дети.
Тело отреагировало мгновенно.
Я выставила вперед руку, вызывая самый мощный щит из всех, что могу создать. Впервые в жизни я увидела, что у меня из ладони как будто течет белая полупрозрачная сила, окутывает меня саму, генерала Реннера и сцену, где суетились дети, плотным непроницаемым куполом от выложенной камнем площади до верхушки фонарных столбов.
Как в замедленной съемке я наблюдала за камнем. Недолетев до сцены, он врезался в мой барьер и грохнулся вниз.
Повисла тишина, и я выпрямила спину еще сильнее, до боли. Ну вот. Теперь все знают, что я неблагая. Еще и не стою на учете, так что проблем на мою голову скоро свалится — прилично.
Но это будет еще не сегодня.
— Видишь, — тихо сказал генерал Реннер. — Я знал, что у тебя получится. С тобой дети в безопасности.
Он погладил мою ладонь, и я вздрогнула. Рука была горячей, и мне казалось, что я могу вообще все, если он до меня вот так дотрагивается.
— Мы готовы начинить, объявляй! — прошипела Мелисса мне в ухо.
Так, вот я дуреха! А ну-ка — собраться с мыслями!
— Надеемся, наше выступление вам понравится. Пьеса называется… — Я замялась, но пришлось все-таки сказать, я же пообещала Мелиссе. — “Отродья”.
После моих слов тишина стала еще более абсолютной. Как Мелисса и предсказывала, название “оглушило”.
— Отходите, ну! — зашипела она. — Ничего же не видно!
— Идем, — потянул меня за руку генерал Реннер. — Не бойся, купол крепкий. И я присмотрю за всем.
“Ты все время забываешь, что не обязательно тащить все в одиночку”, — кажется, так он однажды сказал. Поверить в это в самом деле было непросто.
Встав неподалеку, я замерла. Теперь на сцене красовались импровизированные “кулисы” — две ширмы, которые помог принести и установить Аб.
В центре сцены стояли два стула и фонарь. Еще несколько фонарей находилось по краям, так что сцена как будто парила и была видна каждая деталь происходящего, несмотря на сгустившуюся темноту ночи.
— Вы оборзели? — рявкнул кто-то в толпе. — А ну у…
Голос замолчал, и я посмотрела на генерала Реннера, который как раз в этот момент щелкнул пальцами.
— Иногда искусство нужно заталкивать в головы принудительно, — прошептал он, и я прыснула.
На сцену вышел Юджин. Вдобавок к спрятанной под рубашкой подушке, которая символизировала окладистый живот отца семейства, он обзавелся нарисованными усами и ступал тяжело, как взрослый человек. В руках у Юджина была детская колыбелька. Такую следовало вешать под потолок, но Мелиссе пришлось смириться с тем, что, раз потолка нет, можно и поставить на стул.
(“Невыносимо работать в таких условиях!”)
— Во-о-от так, — прокряхтел Юджин. — Во-о-от так.
— Ах, дорогой! — прощебетала Бетти. — Ты уже подготовил колыбельку! Но ведь я только недавно узнала, что у нас будет ребенок!
Она, в платье из тяжелой ткани и фартуке, влетела ему в объятия — эту сцену репетировали раз сто до того момента, когда въедливую Мелиссу она устроила.
— Конечно, а как иначе? — пробасил Юджин. — Я ведь уже люблю нашего малыша. И тебя тоже!
— Правда? И будешь любить, что бы ни случилось? У меня дурное предчувствие.
— Ни о чем не думай!
Они обнялись, старательно изображая поцелуй, а потом разбежались в разные стороны, спрятавшись за кулисы.
Спустя секунду Бетти вышла уже одна — с огромным животом-подушкой и корзинкой для продуктов.
— Яблоки, свежие яблоки! — звонко крикнула Мелисса, изображающая рыночную торговку. В руках она держала корзину яблок. — Ох, леди, вы ждете ребенка! Возьмите бесплатно. Надеетесь на мальчика?
— Спасибо. Вы знаете, даже неважно. Я буду любить моего малыша в любом случае.
В этот момент в углу сцены появилась Софи. Она демонстративно держала в руках монету (огромную, вырезанную из дерева и выкрашенную в желтый, чтобы все увидели). Она подобралась к Мелиссе и протянула ей монету. Крылья она при этом держала раскрытыми. ("Потому что должно быть видно, Софи! Всем, даже с последних рядов!") Впрочем, даже если не смотреть на крылья, вряд ли можно не заметить то, что у Софи глаза по-совиному светятся.
— Уродка! — воскликнула Мелисса. — Воровка! Брысь!
Софи подняла монету повыше (“Понятно же, что она хочет купить? Понятно?”), но Мелисса топнула ногой — и Софи сбежала за ширму.
— Подальше таких нужно от нормальных людей держать, — согласилась Бетти, поглаживая живот. — Одни проблемы от них. Я бы их вообще убивала!
Они разошлись, спрятавшись за ширмы. В этот момент на сцене появилась Софи с монетой в руках и опущенными крылышками. Мелисса принялась говорить из-за ширмы ее голосом — Софи только открывала рот (сама она по-прежнему могла произнести не больше пары слов):
— Как же мне купить еду, если никто не хочет ее продавать? Я так хочу есть! И у меня совсем никого нет. Со мной не хотят даже разговаривать. Ненавижу свои крылья! Ненавижу себя! Как бы я хотела быть обычной и иметь семью, как другие дети! Почему я родилась такой? Что же мне делать? Где же мне взять хотя бы еду сейчас?
Понурив плечи, она зашла за ширму, а затем Бетти душераздирающе закричала.
Потом еще раз, а потом:
— Рожаю!
Это Мелисса добавила в последний момент, чтобы точно все поняли, что происходит.
— Где ты?! — выпалил Юджин, выбежав на сцену. — Дорогая, я иду! Я с тобой!
Он перебежал через сцену в к той ширме, за которой кричала Бетти.
На долю секунды все затихло — а потом на сцену выбралась Бетти — уже без подушки живота. Она тяжело опустилась на стул и сгорбилась.
Вслед за ней вышел Юджин и сел напротив.
