Борьба за господство (СИ) - "Strelok"

Нижинский привык к этой лексике, но внутри все еще ощущал фальшь. Он знал, что именно этим новоязом Основатели промывают мозги. Любое слово — строгое и безличное, лишенное эмоций. «„Подразделение“» заменялось «„звеном“„, “„командир“» — «„координатором“„, “„боевая задача“» — «„протоколом реагирования“„. Даже “„война“» у них значилась как «„агрессивное воздействие“» или «„сценарий подавления“».

В шесть пятнадцать по громкой связи прошла стандартная формула: «„Воля ДИРЕКТОРа — в действии, каждая единица на своем месте“„. Солдаты автоматически встали в строй для утренней проверки. Координатор звена, сержант-оператор Плахов, зачитал список задач на день: половина “„Лямбды“» шла в караул на периметр, часть на учебу по тактике подавления зараженных-омег, а сам Анджей и еще двое должны были помогать на распределительном складе.

Нижинский привычно кивнул. Для окружающих он был идеальным исполнителем: спокойный, собранный, без лишних эмоций. Никто бы не подумал, что каждый его день — это балансировка между ролью солдата и инфильтратора. Он скрытно использовал свой таламо-кортикальный транцептор ночью, выходя в наряд или выполняя «„технические задачи “», ловил присутствие поблизости омег или развитых Единства и передавал короткие пакеты данных — обстановку в гарнизоне, состав сил, новые протоколы.

Сегодня все начиналось как обычно. После построения «„Лямбда“» двинулась в сторону столовой. Внутри было относительно тихо, только шумели линии раздачи. Пища — стандартный белковый рацион, с добавками синтезированных витаминов. Никаких вкусовых изысков, только «„оптимизированное питание“». В постапокалиптическом мире Основатели не могут позволить себе излишества и роскошь, к этому люди вернутся позже, когда кризисный период в истории цивилизации минует…

Анджей сел за стол рядом с товарищами. Разговор, как всегда, завелся сам собой. И, как всегда, тема ушла в сторону политики и войны. Среди основателей царила полная свобода мнений, пока оно не влияло на морально-психологическую обстановку, не мешало выполнению основных функций.

В столовой шум стоял привычный, личный состав рассаживался за столы, черные комбинезоны сливались в безликую массу. Линии раздачи работали без пауз: белковая паста, овощная смесь из гидропонных ферм, таблетка витаминов и кружка искусственного кофеина. Все это называлось не «„еда“„, а “„рацион обеспечения“».

Нижинский сел за длинный стол вместе с остальными из «„Лямбды“». Кто-то жевал молча, кто-то уже разгонял разговор.

— Слышали новости? -сказал старший техник Корбут. — Северокорейцы опять сцепилась с нашими в Приморье. У этих фанатиков нет ни блокаторов, ни вакцин, только казни всех потенциально зараженных, а все равно лезут из своей дыры.

— Ну и что? -отозвался серб Душан, снайпер. — Зато мы-то терпим мутантов ради доступа яйцеголовых к ульям, а толку? Надо было еще осенью полностью зачистить под ноль. А теперь?.. А теперь вместо одного города под их контролем целых три, может уже больше

— ДИРЕКТОР знает лучше, -вставил Нижинский. — Он просчитывает возможные сценарии так, как нам и не снилось.

— Ну да…

Разговор быстро перешел к ВССР.

— С севера эти федералы совсем обнаглели, -буркнул Корбут. — В Мурманске набили лагерь на полмиллиона, теперь дроны посылают, разведчиков шлют. Пора бы уже признать, что они следующая цель после мутантов. Остатки правительства не спешат разваливаться.

— Да сначала Единство добить надо, -сказал Душан с явным раздражением. — Эти мутанты хуже тараканов. Их бы петертравить газами, до последнего таракана. Директор не зря завез на базу новые сцпебоеприпасы.

За столом послышались одобрительные реплики. «„Долбанное Единство“» было удобным врагом для всех.

Нижинский сделал вид, что кивает в такт общему настроению. Но в тот момент он едва заметно поднял взгляд и пересекся глазами с сидевшим через два ряда оператором БПЛА из звена «„Омега“». Тот также на секунду задержал взгляд и тут же вернулся к своей тарелке.

Этот жест, едва уловимый, был важнее любых слов. Нижинский знал: как минимум еще один инфильтратор рядом. Такой же копия, выращенный вместо оригинала после капитуляции гарнизона под Петергофом. Лояльный Единству до конца, но играющий роль солдата Основателей. Снаружи они были просто частью системы, внутри — тот, чье предназначение служить Пророку и Единству.

За соседним столом один из координаторов громко процитировал стандартную формулу:

— Воля ДИРЕКТОРа — это оптимизация, оптимизация — это жизнь.

Кто-то хмыкнул, остальные кивнули, не задумываясь. Для большинства здесь подобные слова были аксиомой. Так учили с первых дней пандемии: ДИРЕКТОР — это не просто искусственный интеллект, а якобы «„проводник эволюции человечества“».

Нижинский в этот момент поймал себя на том, что мысленно сравнивает: в Единстве тоже было коллективное сознание, тоже лояльность, но разница огромна. Пророк был человеком, пусть измененным вирусом, но живым. Он ценил своих, умел разговаривать с ними как с людьми. ДИРЕКТОР же был бездушной машиной. Его «„забота“» о солдатах ограничивалась протоколами и нормами расхода ресурсов. Кто-то за столом завел разговор о предстоящем расширении базы.

— Говорят, в течение следующего года АЭС и окрестности превратят в полноценную аркологию, -заметил инженер из звена «„Сигма“». — Сорок тысяч человек в Сосновом Бору и Ломоносове заживут как нормальные люди…

— Все заживем, — вставил другой. — И гораздо лучше. Без этих вонючих политиков, продажных судей и чиновников…

— А заодно и без свободы, -проворчал Душан. Его голос прозвучал чуть тише, но в нем сквозило раздражение. Несколько голов обернулись в его сторону, но разговор быстро свернули в безопасное русло. Душан умел бросить колкость, но тут же делать вид, что сказал шутку.

Анджей опустил глаза в тарелку и сделал вид, что занят едой. Внутри же он ощущал все нарастающее отторжение. Эта «„корпоративная культура“» Основателей с ее формулами и новоязом казалась выхолощенной и мертвой. Здесь все было ради оптимизации. Ничего человеческого.

Анджей снова мельком взглянул на оператора БПЛА-инфильтратора. Тот сидел неподвижно, но в его взгляде читалось то же самое понимание: лучше быть частью Единства, чем пешкой бездушного ДИРЕКТОРа. Они не рискнули обменяться биоимпульсами, радиосканеры на территории АЭС могут засечь излучение их ТКТ с точностью до пары метров.

После завтрака «„Лямбда“» направилась на работы. Анджея ждали склады, но по пути он задержался у окна в переходе между зданиями, отсюда открывался хороший вид на базу.

Ленинградская АЭС перестала быть электростанцией в привычном смысле. Ее превратили в автономный комплекс, почти город внутри периметра. Один из турбинных залов переоборудовали под дата-центр.

В административном здании оборудовали многопрофильный медицинский комплекс. Там солдат и гражданских диагностировали, лечили, консультировали.

Слева и справа от основного корпуса располагались ряды ангаров. Там сутки напролет работали 3D-принтеры, печатавшие корпуса для дронов, боеприпасы, запчасти для транспорта, различного оборудования.

А еще дальше, под теплицами из прозрачного пластика, простирались гидропонные фермы. Зеленые ряды уходили вдаль, ровные и одинаковые. В них росло то, что позже превращалось в стандартный рацион, без вкуса, но питательно и сбалансировано.

Официально все звучало оптимистично и многообещающе: «„аркология будущего“». Здесь должны были разместить сто тысяч переселенцев из Ленинградской и соседних областей. Им обещали новую жизнь, а на деле -существование под полным контролем ДИРЕКТОРа.

Анджей отмечал каждую деталь: расположение цехов, маршруты патрулей, количество техники на стоянках, посадочных площадках, как оно меняется со времнем. Все это он передаст Единству через транцептор, как только появится связь на воле.

Работа на распределительном складе у Анджея была рутинной. Автономные погрузчики развозили контейнеры с деталями, напечатанными в соседних ангарах. Задача младших специалистов — сверка накладных и занесение данных в систему. Все делалось через электронные планшеты, каждое движение отслеживалось. Ошибка приравнивалась к «„снижению эффективности“» и фиксировалась в личном профиле.