Борьба за господство (СИ) - "Strelok"

Абсолютное бесстрашие — это было их оружие. Один из отрядов прорвался к колонне и взорвал себя вместе с десятком бронемашин, когда понял, что шансов уйти живыми нет. Другой заблокировал мост, удерживая его до последнего патрона, пока синильные облака не накрыли позиции.

Никто не думал о сдаче. После того, как командование ВССР бросило их, после химической атаки на Петрозаводск, где улицы были завалены телами гражданских, выбора больше не существовало. В сознании Единства капитуляции как варианта попросту не существовала.

Стасевич стиснул зубы сильнее. Он знал, что фанатизм может стать оружием, но также и проклятием. Он уже не раз повторял в сети: не нужно играть в камикадзе. Пророк тоже поддерживал эту линию, живые принесут больше пользы, чем мертвые. Но омеги шли вперед, не зная страха и не принимая отступления.

И все же колонны федералов замедлились. Дорога была усеяна дымящимися остовами машин и телами. Это не остановило лавину, но ударило по ней, и каждый час, выигранный здесь, давал Единству шанс подготовиться к следующему этапу войны.

В первые часы наступления Единство еще сохраняло организованное сопротивление. На северных рубежах заработали средства ПВО. В небе загорелся первый Су-25, прорвавшийся низом для штурмовки позиций. Второй рухнул почти сразу за ним, исполосовав лес своими бомбами. Через час в роевое сознание ворвался триумфальный крик, сшибли Су-34 зенитным комплексом средней дальности.

Эти победы на мгновение подняли дух. Даже рваная роевая сеть, заглушенная РЭБ, передала ощущение: даже у федералов есть слабые места, они серьезно недооценили оборону Единства.

Под Кондопогой на позиции ополченцев прорвалась целая танковая рота, броня шла прямо по грунтовке, сметая все. Пара РСЗО «„Смерч“» дала полный залп. Десятки реактивных снарядов накрыли дорогу, превратив роту новейших Т-14 в пылающий металлолом. Пламя и черный дым поднялись в небо, несколько башен танков лежали в стороне.

Но радость длилась недолго. Почти сразу в воздухе над позициями реактивной артиллерии появились дроны, предположительно «„Иноходцы“». Они методично засекли позиции артиллерии и накрыли их серией корректируемых ударов. Расчеты не успели даже отойти — металл и люди сгорели вместе.

Самым дерзким эпизодом стала атака пары Ми-35. Пилоты-омеги пошли на рискованный маневр, низкий заход прямо над колонной федералов. Сперва противник принял их за своих. Вертолеты прошли вдоль трассы и ударили неуправляемыми ракетами по машинам. Три десятка единиц техники превратились в пылающие костры, горели БТРы, взрывались цистерны с топливом, гусеничные машины в панике разворачивались и таранили друг друга.

Эта атака выглядела почти как чудо, но и она закончилась трагически. Когда федералы опомнились, с земли ударили десятки стволов крупного и малого калибра. Оба Ми-35 рухнули в полях и лесопосадках, пилоты погибли, не успев катапультироваться.

Роевое сознание впитало и радость мимолетных побед, и горечь потерь. Но эти несколько часов стали доказательством: Единство еще могло драться. Даже под огнем авиации, даже под воздействием РЭБ оно находило способ жалить и наносить урон.

Фронт подбирался к Петрозаводску. Стасевич понимал: город не удержать. Поэтому в действие вступал план эвакуации.

Выживших гражданских выводят на юг. Не колоннами, а мелкими группами по лесам и болотам, через заранее подготовленные тропы. Там люди должны рассеяться и скрыться. Никаких массовых скоплений.

Прикрытие отхода берут на себя группы ульевых воинов. Их задача — задержать федералов, наносить урон и отходить дальше на юг. Город прикрывают до последнего, чтобы выиграть время.

Останутся в Петрозаводске лишь несколько десятков добровольцев. Они знали, что не выйдут. Их роль — до конца координировать действия низших форм, устраивать засады, направлять атаки зараженных, причиняя максимальный урон.

Единство использует свой последний козырь — подземную сеть. Под городом за полгода прорыли километры туннелей, укрытий и ходов. Через них эвакуировали людей, доставляли боеприпасы. Федералам придется выкуривать зараженных медленно, по метру, подрывая каждый ход. Никто не питал иллюзий, что удастся малой кровью погнать врага обратно на север. Только расчет дать людям шанс и затянуть федералов в долгую и затратную войну. С Основателями было проще из-за их малочисленности в данном регионе, а у ВССР в распоряжении четверть миллиона бойцов. Больше чем омег в Петрозаводске и Питере вместе взятых.

Клон Пророка в Великом Новгороде не мог позволить себе отправить все силы на север, нужно оборонять собственные рубежи от диких орд под предводительством суперпрыгунов-альф, плюс в пятистах километрах находится Вологодская зона безопасности под контролем Основателей… Враги везде.

Глава 19

Рокировка

Вадим лежал на металлической кушетке, его бросало то в жар, то в холод. Лоб был мокрым, губы пересохли. Каждое движение отзывалось острой болью в голове, и временами он терял контроль над собственным телом. Глаза закрывались сами собой, и мир растворялся в вязкой пустоте.

Его мучили галлюцинации. То стены покрывались кровом биомассы, то в углах проступали силуэты людей, которых он давно похоронил. Иногда ему казалось, что он слышит не рой, а дикий, хаотичный хор голосов, каждый из которых кричал что-то свое. Эти приступы длились от секунд до минут, но для Вадима они растягивались в вечность.

Подчиненные Исаева, дежурили рядом. Каждый раз, когда он начинал метаться, они вколачивали новую дозу мощных седативов, и тело снова погружалось в вязкую дрему. Вадим ненавидел эти моменты. Сознание расползалось, как песок меж пальцев, и он не мог удержать ни мысль, ни чувство.

Иногда он пробуждался в короткие промежутки. Тогда он пытался отдавать приказы, требовал доклады, звал Стасевича, Дружка или Настю. Но врачи тут же накрывали его, удерживали за руки и шептали, что нужно лежать спокойно, пока Исаев ищет решение. Вколотые препараты снова гасили волю, и он возвращался в беспомощное оцепенение.

И все же однажды он очнулся яснее, чем прежде. Вадим почувствовал силу, резко оттолкнул руки врачей, которые пытались удержать его. Два доктора упали, один ударился о стол и застонал. Вадим шатаясь, пошел к Исаеву.

Иммунолог стоял у стола с приборами, когда Вадим схватил его за горло. Сила альфы вернулась в одно мгновение — пальцы сомкнулись, и лицо Исаева посерело.

— Ты… сука… -выдохнул Вадим, которого обуяла ярость. — Это ты виноват!

Он видел вспышки чужих мыслей — короткие, резкие образы, как поломанные кадры кино. И среди них открытая правда: штамм, созданный Исаевым, тот самый, что должен был спасти от нервно-паралитических газов, дал сбой. Вместо защиты он превратился в источник нового ужаса. Исаев захрипел, но не сопротивлялся. Его губы дрожали, слова вырывались вместе с кашлем:

— Да… призна… Я слишком заигрался. Посчитал, что все по плечу. Недооценил побочные эффекты.

Вадим швырнул его в стену словно тряпичную куклу. Хрустнули ребра. Доктора вскрикнули, но не вмешались. Исаев поднялся и выпрямился, тяжело дыша.

— Теперь уже поздно, -сказал он полушепотом. — От трети до половины населения Петербурга обречены. Недели… месяцы и они умрут. Те, кто останутся, либо не приняли мой вектор, либо их индивидуальные особенности позволили избежать мутации белков. Остальные нет.

Он сжал руку на груди, будто пытаясь удержать боль в сломанных костях.

— Дополнительные белки-регуляторы, которые я заставил синтезировать модифицированные организмы, мутировали. И то, что должно было спасти, стало хуже любой болезни. Более смертоносный вариант коровьего бешенства.

Вадим стоял, опустив руки.

— Значит… и мне конец? -спросил он наконец.

Исаев кивнул.

— Осталось недолго. Неделя, не больше. Способа спастись нет. Если попытаться сунуть тебя в улей, ничего не выйдет. Только улей заразится… Я ж говорил, в нашей защите природа нашла брешь. С другой стороны, это и так случилось бы рано или поздно, даже без моего участия.