В Россию с любовью (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

— Что ты несёшь, придурок? — потеряла Евгения контроль, хмурясь, и этого шанса я как раз и ждал.

— Гори в аду, ведьма!

Ж-ж-жах!

Да, всего лишь вилка. Максимум — оставит колотую рану, да ещё не такую глубокую, как хотелось бы. Ибо не нож, высота зубцов невелика. Но зубцы вилки рвут плоть, тогда как лезвие ножа мягко разрезает, и неизвестно, что хуже. И да, я всё понимаю — она меня сейчас убьёт, не питаю иллюзий. Но эта сука от удара вилкой со всей дури в икроножную будет хромать всю оставшуюся жизнь! Ну, по крайней мере я на это надеюсь. А больше… А не сделаю я ей ничего большего. Да и чёрт с ним — Саш, я иду! Догоняю! У тебя и впрямь дерьмовая семья и гнилостная какая-то у них любовь. Подожди малёха, дальше вместе пойдём, братишка!..

Ор. Её ор. Ибо пробив тонкий подол (платья местные леди носят в пол, но слава богу без кринолина), вилка вошла чётко куда надо, моя рука не дрогнула. Затем последовал удар сверху, прибивший меня к полу — словно мешком с картошкой огрели.

— Не-е-е-е-е-сме-е-е-ей! — А это крик Машки откуда-то издалека, мне уже было всё равно зачем и откуда. Затем горный обвал, навалившийся сверху, выбивающий дух… И Женькины глаза, в которых я увидел свою смерть. Сияние фигуры в её руке, сводящее с ума своей мощью и яркостью… И взрыв. Нет, не в меня — рядом. Каким-то боком я это смог, успел понять. От которого меня смело взрывной волной, усиленной естественными поражающими элементами — крошевом и щепками от разбитого в хлам пола и паркета.

Глава 9

Символ вечности

Глава 9. Символ вечности

— А мы в прошлом или будущем? — спросила Алиса.

— Мы в #опе, — ответил Кролик.

— А #опа — это настоящее или будущее? — спросила Алиса.

— А #опа у нас — символ вечности!

(из Интернета)

Не срослось. Видно, в другой раз. Что другой раз будет скоро — не сомневался.

Так или иначе, первое, что я помню после случившегося, была Боль. Не так, БОЛЬ!!! Болело всё — слабо сказано, но больше всего пылало лицо, из которого бригада из четырёх человек, безбожно светя в лицо ярким светом, пинцетом удаляла щепки и разную гадость. Откуда знаю? Они сами об этом говорили.

— Терпи-терпи, царевич! — успокаивал знакомый голос Несмешного Людмилыча. Да бога ради, пусть будет несмешной — мне не жалко. Я смеяться как-то и не собираюсь. — Нельзя тебе общий наркоз. Под местным работаем. Говори, вот так чувствуешь?

Да #лядь, конечно чувствую! Какого #ера тут делаете? Убейте сразу — и дело с концом! Там Саня уже заждался. Стоит, морда наглая, смотрит на меня, ухмыляется. А ведь вначале я стоял и ухмылялся с него, с видом превосходства, когда пытался его уговорить вернуться, а он ни в какую. Теперь его очередь смеяться.

А с другой стороны, я жив. Реально жив! А значит готов к бою. «Сбит с ног — сражайся на коленях, идти не можешь — лежа наступай»(1), как сказал дядя Вася, но не сам, а устами прапорщика Прохоренко, который любил их цитировать перед нами, слонами (2). И там же: «Сесть в седло — достаточно и задницы, а чтоб удержаться в седле, нужна еще и голова, головой работаем, салаги! Головой! Этим десантник отличается от мабуты колхозной». Палсаныч, помню! В другом мире, но тебя, гниду, и тут помню! Хотя зла не держу — ни на что зла не держу, я добрый. Да, я не Саша. И уже то, что не сдался там, откуда ушёл он, означает, что будет сложнее, но шансы есть. Если включить голову и подумать, как именно лучше всего выполнить приказ. Ну, и наконец, главный перл, за что Палсанычу можно простить всё: «Не становись на пути десантника — ты рискуешь стать загадкой для хирурга». Я не сдохну, нет! Не так просто. А после эта тварь магическая пожалеет, что родилась на свет.

(1)Василий Филиппович Маргелов, основатель ВДВ как рода войск, ласково прозванных самими десантниками: «Войска Дяди Васи»

(2) СЛОН — «солдат, любящий офигенные нагрузки» — салага, новобранец ВДВ

— Тепри-терпи! Ещё штук пять вытащим, и будет легче…

— Осколки? — спросил я, продираясь голосом сквозь туман.

— Да. Деревяшки. Щепки. Да и гравием посекло. Если б не это, давно б в палате валялся, а так… А наркоз тебе не нужен. Зачем наркоз, одни порезы да ушибы, ничего серьёзного. А так если что почувствуешь — успеем вмешаться. Если б не эта шрапнель, тудыть её и сюдыть… Как же тебя угораздило, Саша⁈ Вот только ж только с тобой расстались, думал всё, жить тебе долго и счастливо. А ты, видать, совсем по старику соскучился, не живётся тебе мирно. Не ёрзай! Знаю, неприятно. Но если сейчас дёрнуть или запустить — шрамы останутся. Будешь с исполосованной мордой ходить, и Ксения Карловна ничего не сделает. Всё будет хорошо, Саш, спасём мы тебе лицо. И Ксения поможет. Сейчас, эту дурёху в соседней палате спасёт, и за тебя возьмёмся. А нет — другую, повзрослее целительницу найдём. Правда таких сильных, как твоя сестра, Саш, найти трудно, их на всю Россию-то… Но ничего, мы справимся. Главное не сдаваться. И не дёргаться сейчас, чтоб под нож не попасть и хуже не сделать…

Поликарп Людмилыч что-то бормотал и бормотал, успокаивая интонацией, но я и не думал напрягаться. Он скорее себя успокаивал — ибо мой косяк — для него попадос по самые гланды. Я все его слова воспринимал фоном, как будто нахожусь не в этом теле, а рядом стою и прислушиваюсь: как там у этого поца мелкого дела? Главное, что отметил — я всё-таки выжил. Женька ударила не в меня. В последний момент как будто очнулась, испугалась и шандарахнула в пол рядышком. А там валялся стол, стулья (всё — деревянное, элитных древесных пород, царская столовая, не для бомжей), осколки битой посуды — которые наверняка меня и посекли, а также, наверняка, паркет разлетелся, как и бетонное крошево заливки и плиты, что были под ним. Эта штука не была объёмного действия, точечная — всё-таки подсознательно кастовалась для убийства, а не массового поражения. Только поэтому я жив, ибо моща, вложенная в фигуру, могла располовинить терминатора… Ну, одного сверкающего хромовым блеском металлического урода из черепа и костей с красными глазами-диодами. А так вся эта мощь въелась проникающим в узкую ограниченную зону рядом со мной, пронзила её, создавая маленькую, но глубокую воронку. И поскольку бетонная плита перекрытия дворца оказалась всё же крепче, чем остов Т-800, то, не пробив плиту насквозь, лишняя энергия подалась в стороны в виде пусть и плохонькой в масштабах вложенной мощи, но достаточной для лежащего рядом меня взрывной волны. В общем, волна вверх пошла, там наверняка половина потолка обрушилась, но мне и остаточного хватило. «А снарядом стодвадцатки бы убило на#рен!» — промелькнула мысль, и эта мысль радовала — маги не всемогущи.

— А Женя, она… — пробормотал я, но врач услышал.

— В соседней операционной. Или в палате — не знаю, мне некогда проверить. Не волнуйся, мы сделаем всё, чтобы спасти ногу. Чтобы она могла ходить, не хромала. Там Ксения, она очень сильная целительница, должна справиться. Неопытная, но очень сильная!

«Потому, что если она не справится — не справится никто» — читалось в его голосе подтекстом, и не сказал бы, чтобы меня эта мысль радовала. Отнюдь, мне было по-человечески даже жаль соплюху. Сила есть — можно и без ума прожить, это про таких, как она. Хромать всю жизнь? Не ставил я такую цель. В момент удара — возможно, тогда злой был, много чего хотел. Готов был кромсать и убивать. Но сейчас, когда остыл… Да к чёрту, нельзя так! Она меня резала фигурами, избивала ногами, но не калечила. Как говориться в анекдоте про Змея Горыныча: «Драться — так драться, зачем в жопу кричать?» А теперь, когда светит реальное искалечивание молодой особы в восемнадцатилетнем возрасте… М-да.

Ксюша. Наша семейная палочка-выручалочка. А что б было, если бы она обладала другим даром? Или её бы вовсе не было, а, скажем, царица родила бы всего четверых и остановилась?