Дубль два (СИ) - Дмитриев Олег

Чудом прорвавшись сквозь деревья, в просвет между которыми, наверное, раньше побоялся зарулить и на велосипеде, ударил обеими ногами в тормоз и сцепление. Дикая повозка, сорвав полосы мха, остановилась на самом краю ручья, радостно вздохнув. И от того, что скачка закончилась, и от того, что вмазать мне по лбу рулём напоследок всё же получилось.

Я выскочил наружу, едва не свалившись, потому что тут же запутался ногами в каких-то кустах. Судя по ним — они ехали за нами от самого съезда с дороги, собирая за собой по пути всю растительность, недостаточно крепко державшуюся за грунт. Алиса пыталась выйти со своей стороны. Отчаянно, но предсказуемо безрезультатно дёргая ручку стеклоподъемника. В распахнутую мной дверцу они буквально выпали мне прямо на руки. Рожица Павлика излучала дикий восторг — ему поездка явно понравилась больше всех остальных.

Мысль о том, чтобы забрать из багажника барахло, отмёл сразу. Судя по слабевшему с каждой минутой голосу в голове, было совсем не до этого. Держа сестру за руку, рванул вдоль ручейка, будто вспоминая эти места. Где ни разу до сих пор не был. Тут коварный корень сосны во мху — надо перепрыгнуть. Тут кочка с камнем, что таится под слоем мха — перешагнуть. Алиса повторяла за мной каждое движение, не отставая, хоть и дышала так, что было понятно: экстремальные марш-броски по пересечёнке с радостно вопящим отягощением в руках — не её конёк.

Ствол сосны, соединявший берега ручья, который в этом месте был метра два с лишним шириной, нашёлся через несколько минут. Перелетели на другой берег мы так, словно не заметили полосы воды под ногами и того, что наш природный мостик основательно так покачивался. Павлик практически хохотал — ему было здорово, классно и интересно.

Не снижая скорости, побежали дальше. Чтобы через пару минут упереться в плетень, тот самый, что показывали нам чуть раньше. Ветви и тонкие стволы деревьев образовывали глухую стену, через которую было ни посмотреть, ни перелезть. При этом каждая веточка была живая, с листвой. Кажется, что лес сам берёг своё сердце от незваных гостей. Вот только нас звали и явно ждали. Потому что вышли мы точно к таким же «воротам», которые сдвигал Алексеич, когда привёл меня к себе в гости.

Я просунул руки в сплошную зелёную стену, нащупал какую-то сравнительно толстую и крепкую палку, и попробовал приподнять створку. Снизу раздался еле слышный звук рвущейся травы. Видимо, этой «дверью» давно не пользовались.

Закрыв ворота за нами, я обернулся и вслед за Алисой осмотрел территорию участка. От дома дяди Мити увиденное почти ничем не отличалось. Но только с точки зрения схематичной застройки. В том же месте — домик на два окна. Там же, где и у старого лесника — баня, низкая, из почерневших брёвен. Заросшая травой по самую крышу. Колодец-«журавль». Покосившийся ветхий парничок, из-под плёнки которого во многих местах тянули к солнцу побеги какие-то растения. Не похожие на культурные, что обычно сажают в теплицах. И амбар. С наглухо закрытой изнутри дверью.

— Только ты один. Мы подождём, — прозвучало-«осозналось» в голове.

— Так, задача номер «раз», — сказал я Алисе, едва унялось заполошное с бега дыхание. Она снова вздрогнула. Ну да, батя обычно начинал обозначать фронт работ именно этой фразой.

— Осмотреть дом, навести порядок. Справишься?

— Да. Только я одна боюсь заходить, — ответила она. Логично, я бы на её месте тоже не рвался в чужую избу с мутными тёмными стёклами и дверью, висевшей, кажется, на одной петле.

— Айда! — я пошёл первым. Ну а как ещё?

Внутри дом был точно таким же, с крытым двором, с совершенно аналогичной планировкой. Только жутко запущенный. Воды в рукомойнике не было. Печку, судя по всему, не белили несколько лет. И когда топили последний раз — я бы не рискнул догадываться. Посреди кухни лежала на боку табуретка. Рядом с ней — обычная эмалированная кружка. Вокруг неё и в ней — чаинки. Давно засохшие.

Из горшков в кухне и горнице свешивали жёлтые сухие листья и ветки какие-то комнатные цветы. Я из них знал только столетник и спатифиллум, который ещё называли «женское счастье». В бабушкиной квартире, где после ремонта мы жили с бывшей, он колосился так, что Катя всегда самодовольно улыбалась, проходя мимо. Я этим едва ли не гордился, приписывая её счастье в свои заслуги. Дурак. То, что свисало из горшков здесь, не было ни столетником, ни «счастьем». Возле кровати стоял какой-то таз с неприятными, давно засохшими остатками не хотелось даже думать чего именно.

В комнатку слева, такую же, в какой я ночевал у дяди Мити, дверной проём закрывали шторки. Вместо смородины на них были вишни, крупные, спелые, почти чёрные. Ткань я сдвигал с опаской, проследив, чтобы Алиса не смотрела. Она как раз на кухне что-то разглядывала, не трогая, впрочем, руками. Молодец.

Комнатёнка была пуста. Отлегло. Вот только мумии отца Сергия мне тут и не хватало, конечно. С потолка так же, как и у Алексеича, свисали веники сушёных трав. Судя по цвету — висели они тут не первый год. И не второй.

Вернувшись в горницу, я поднял с пола таз, а от печки захватил два ведра.

— Я сейчас, воды наберу, — сказал сестре. Она молча кивнула в ответ, глядя на раскрытые створки посудной полки.

Таз залил водой и оставил отмокать. Вёдра протёр на скорую руку травой — благо, тут её везде было море. Одно поставил на печь, из второго часть вылил в рукомойник.

— Лис, я печку сейчас затоплю и пойду смотреть остальные постройки. Вы оставайтесь тут. Найдёшь, чем заняться? — тюкая рассохшимся топориком по полену, спросил я у сестры, не поднимая головы.

— Конечно. А пылесос… хотя откуда тут пылесос. Подмету пока да полы помою. А… — начала было она, но я перебил:

— Вещи с машины позже принесу, и с едой потом решим. Пока не это главное, — она снова кивнула.

Открыв все окна и убедившись, что печка гаснуть не планировала, я вышел на улицу. Шаркающие звуки из дома подтвердили, что сестра приступила к выполнению плана. Повезло — он у неё хотя бы уже был.

Прежде, чем лезть в амбар, я набрал ещё пару вёдер воды, что нашлись в сенях. Прислонился к двери, приналёг — бестолку. Наружу открывается. Ручки нет, подцепить особо тоже не за что. У Алексеича на ней был засов в широких ушках, такой, из доски-«сороковки» сделанный. Он уходил в паз в стене, и в ту дверь можно было, наверное, на машине въезжать — не открылась бы. А стоило снять засов — распахивалась сама, потому что, видимо, чуть под уклоном висела. Тут же, судя по тому, что удалось разглядеть в щели, изнутри был обычный деревенский замок типа «крючок из проволоки». Отломав прутик сухой полыни, что торчал рядом, и протащив через сжатый кулак, сломав листья и мелкие веточки, я со второго раза подцепил и скинул его.

Осмотреться вышло не сразу. Как и тогда, у дяди Мити, сперва глаза «выключились» из-за резкого перехода со света в темноту. Поморгав, стало полегче. Та же конструкция из шести ярусов, на самой вершине которой торчал совсем уж хилый прутик. Один. Без единого листика или веточки. Рассохшиеся «этажи» башни-постамента были покрыты трещинами. Памятуя о полу в амбаре Дуба, глянул под ноги. Ближе к центру в древесину был утоплен зуб, кривой, тонкий и длинный, похожий на змеиный. Подальше — настоящий меч, слишком большой для одной руки. Хвостовик ручки был сделан в форме птичьей лапы — расходился на конце натрое. Я словно нарочно осматривался медленно, будто зная, что вот-вот увижу что-то такое, чего и сам не хотел бы, и другим не пожелал. И не ошибся.

Это было похоже не то на старую птичью клетку, не то на какой-то плетёный абажур. А ещё на вершу, какими в старину рыбу ловили. И на саркофаг для мумии тоже немного было похоже. В первую очередь — головой мумии, что торчала с одной стороны.

Глава 15

Старики-разбойники

Я замер. Не то, чтобы до этого плясал по амбару «ча-ча-ча», но тут прямо вообще как примёрз. Из плетёного короба торчала голова седого старика в больших сильных очках с толстой коричневой оправой. Одна дужка, та, что я видел впотьмах, была заботливо замотана синей изолентой. Такая же удерживающая чудо-повязка, спасающая любой прибор или предмет при непредвиденных обстоятельствах, была на переносице, между стёклами. Очки явно тоже были пожившие.