Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Под себя он все же не гадит, — вставил Фетте. — Сразу видно, аристократ, чистейше-чистая кровь. Хотя и воняет как нечистая.

— Нас могут подслушать, — предупредил Вольц.

Еще как могли. Деться на корабле было некуда. В распоряжении господ фенрихов имелась каюта на баке, но она представляла собой трюмное помещение с двумя койками и единственным доступом воздуха — через верхний люк. Задраивать люк не рекомендовалось, разве что в случае шторма.

— Плывем, мучаемся, а в итоге потонем, перевернутые бесчувственными волнами стихии, — предрекал Фетте. — Нах гетанур Арбайт ист гут руен![2] Я героически погибну, спасая ящик «Черных сапог». А вас ждет откровенно бесславная смерть.

— Смотри, чтоб в спасении ящика тебя не опередил господин Немме, — ухмыльнулся Вольц. — Кажется, я догадываюсь, в какой науке он специалист. Он — спиртовед!

Пока погода на шторма и перевертывания не намекала — над морем часто сгущалась дымка, но ветер оставался ровным, относительно благоприятным, волнение слабым (но демонски изнуряющим лично обер-фенриха). «Тевтон» уже давно миновал Норд-бухту со знаменитым пограничным береговым фортом, двигался в трех-четырех километрах от берега — безлюдные склоны и крутые обрывы отчетливо просматривались в бинокль. Верн знал, что это безлюдье обманчиво: на земле вообще крайне мало мест, где, как возвышенно писалось в учебнике, «не ступал сапог истинно культурного человека». Везде люди бродят, просто уровень культуры тех «топтунов земли» немного различается.

Верн Халлт был офицером непобедимого Ланцмахта, но офицером по удивительному стечению обстоятельств отнюдь не забывшим, что в его жилах течет и кровь феаков. Может, они — феаки — некогда тоже были культурны — пусть и в несравнимой с дойчами степени — просто проиграли войну, и их культура накрепко забылась? Такое бывает, сдери ей, культуре, башку.

На шестой день волнение на море усилилось, ветер резко крепчал, на мачтах «Тевтона» убавили паруса. И Верну неожиданно стало легче.

— Это странно, — отметил побледневший Вольц. — Скажу больше — это возмутительно! Ты один собираешься тонуть с хорошим настроением. Весьма внезапный и хитроумный маневр.

Теперь волны накатывали в корму «шнель-бота», крепко подбрасывая суденышко. Верн потребовал отправить людей на БДБ, дабы позаботиться о грузе. Корветтен-капитан глянул как на слабоумного, но приказал подтянуть барку ближе. Солдаты переходить на утлую посудину отказались, Верн наорал на них, грозя уставными и неуставными наказаниями, но это не возымело ни малейшего действия — пехотинцы считали, что тонуть на «шнель-боте» будет комфортнее.

— Пойду сам, — решил Верн. — Без вьючных лам нам конец.

— Вот ты придурок! — застонал Фетте. — Ладно, я с тобой.

— Идем втроем, — прохрипел Вольц, пытаясь разогнуться над леером, через который только что скармливал морю обеденные галеты и мясо.

— Останешься на борту, в случае чего примешь командование, — сказал Верн.

— Что ж, так будет разумнее, — признал изблевавшийся, но не потерявший присутствия духа начальник штаба. — Но если вы решите потонуть без меня — не прощу!

Верн спрыгнул на кособоко взлетевший на волне борт БДБ, поймал и удержал Фетте, цепляясь за веревочную обвязку тентов, офицеры пробрались к загону с ламами. Воды здесь было уже выше колена, несчастные животные смотрели умирающе.

— Наконец-то мы в приятной компании! — заорал Фетте. — Какая самка тебе симпатичнее?

— Прекрати, самец двинутый! — Верн сунул другу ведро. — Тут только ламы-самцы, кто же на ламках грузы возит⁈

Вычерпывали воду, из-за борта летели щедрые обратные брызги и потоки, рычание ветра оглушало. Смахивая с физиономии хлопья пены, Фетте орал:

…— Вот так-то, дорогие наши скоты! Да, нам всем хотелось еще пожить, пожрать, хорошенько размножиться, но нет! Приказ и море, дурь и соль — свели нас в этот роковой миг. Что ж, могло быть лучше. Но могло бы быть и хуже! По крайней мере, мы пойдем на дно не навьюченными и даже без кирас. Вы чувствуете момент сей незабываемой легкости, мои кудлатые друзья? Вперед на дно! Зададим жару этим поганым рыбам!

Ламы смотрели на безумца огромными, полными ужаса глазами, в такт воплям прядали длинными мокрыми ушами.

— Не пугай их. Они же и в самом деле верят, — прокричал Верн, на миг оставляя в покое ведро и успокаивающе трепля мокрую насквозь челку невысокой пятнистой ламы.

— Хоть кто-то мне верит! — восхитился Фетте. — Соберите свое мужество, камрад-скоты! Споем в этот славный последний миг промозглого моря и безумного ветерка!

Во флот попав я буду рад,

Вступить с штормами в бой!

Как честный вымокший солдат,

Как фенрих боевой!

Верн ржал, отплевываясь и отчаянно выплескивая воду…

Ночью, невзирая на оба отданных якоря, «шнель-бот» едва не выкинуло на прибрежные камни. Почти все пассажиры вышли из строя — вповалку валялись в каютах и трюме, запах там царил невыносимый. Верну пришлось перебраться обратно на борт корабля, трое оставшихся на ногах моряков валились с ног, из последних сил работая со снастями. Обер-фенрих что-то тянул, выбирал слабину, подтягивал и ослаблял, повинуясь командам вконец охрипшего корветтен-капитана. Тьма хлестала внезапными дождевыми зарядами, ветер уже не выл — неистово визжал в снастях. Во время кратких пауз наступала тишина, и были слышны боевые песенные завывания и плеск неутомимого ведра с полузатопленой БДБ:

…Уж знамя вьется! Пробил срок!

Утопнуть нам поможет бог!

Слабо мычали и ревели подпевающие ламы[3].

Похоже, фенрих Фетте принял своевременное решение и откупорил бутылочку, а то и парочку бутылок «Черных сапог». Судя по поведению «камрад-скотов», с обитателями загона фенрих благородно поделился. Должны продержаться…

Утро пришло мрачное, ветер не стихал, но выровнялся, шквалы иссякли. Развернувшийся носом к волне «Тевтон» подлетал на волнах, якоря пока держали. Верн пил безвкусный, но горячий кофе — кружку сунул кто-то из моряков. Раскачивающаяся палуба «шнель-бота» была чиста и просторна — смыло кое-что из груза, а полуживой багаж валялся внизу, в духоте трюма. Обер-фенрих Халлт подумал, что таким море ему нравится чуть больше: оно какое-то очевидное, без глупости человечьей.

Глупость не замедлила проявиться — рядом возник покачивающийся взлохмаченный человек, потянулся к кружке:

— Дай-ка сюда, мальчик.

Верн от столь неожиданной наглости выпустил медную мятую кружку, впрочем, там и оставалось на донышке. Грабитель глотнул, и выплюнул на палубу:

— Что за бурда⁈ Это не шнапс!

Верн с опозданием опознал хама по струящимся вокруг ветреной плеши рыжим прядям, вырвал кружку и пихнул наглеца:

— Проваливай, господин Немме. Чтоб я тебя до прибытия вообще не видел!

— Какого черта⁈… — сипло начал дойч, но получил еще пинок и полетел в трюмный люк.

Верну подумалось, что перелом ноги, или, к примеру, руки, мог бы стать прекрасным компромиссом и поводом спровадить господина научного консультанта обратно в Хамбур. Если его за пьянство сослали, так пусть дома и решают свои вопросы. Рейд — не место для пьянчуг. Да и сопьется он в столице намного быстрее. Видимо, такова истинная цель экспедиции — собрать и убрать кучку неугодных лиц раз и навсегда.

Насчет загадочного поворота судьбы друзья гадали неоднократно.

— Я с этим еще разберусь! — грозил Вольц. — Мы надежные и исправные служаки, мы нужны Ланцмахту и Эстерштайну, а нас пытаются убрать как случайно вылезший гвоздик в сапоге. Это бессмысленно и незаконно! На каком основании⁈ Тогда у замка мы действовали строго по ситуации!

— На кого жаловаться? — скривился Верн. — На командование Ланцмахта? Нам просто не повезло. Нужно учесть на будущее и не спасать красавиц столь навязчиво. Или обучиться должным тактичным приемам спасения.