Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Служба и берег не так плохи! — объявил успевший провести смену постов Фетте. — Никаких следов тресго, только дерьмо, да и то в виде помета мелкого зверья. Всё складывается удачно, ибо Ланцмахт непобедим!

— Вы не понимаете, где именно вы оказались, — предрек Немме, с отвращением глядя на содержимое своей миски. — Разве к походному ужину не полагается полкружки шнапса?

Исходя из должности «научный специалист», Немме, безусловно, причислялся к командному составу, и фенрихи знали, что с его присутствием за ужином придется мириться.

— Шнапс только после боя, причем боя, официально зарегистрированного записью в ЖБП[4], — напомнил Вольц. — Насчет «где оказались»… мы оказались на абсолютно неразведанном берегу. Или мы чего-то не знаем?

— Мы за Столбами Вагнера. Я не географ, но точно помню, что сухопутные экспедиции из этого района не возвращаются. Там, — ботаник указал ложкой в сторону вершин — растет лес, ценность которого вам объяснять не нужно — и этот лес отчетливо виден с моря. Разведки предпринимались неоднократно. Никто не вернулся.

— Парням не повезло. Потери — неотделимая примета воинского ремесла, — напомнил Вольц. — Можете меня назвать «болваном», господин ботаник, но сказанное мною, оно так и есть. Мы прогуляемся до озера и вернемся.

— Болван, — с тоской сказал Немме. — Слушайте, можно я не буду это жрать?

— Можно, — охотно разрешил Фетте. — Давайте сюда миску. Завтра наверняка рассмотрите значение словечка «болван» в ином свете.

Верн взял себе первое дежурство. Проверил привязанных и неспешно жующих жесткую, как медная жесть, прибрежную траву лам, поднялся к часовому, приказал «быть настороже!», сел у огня, открыл первую страницу ЖБП. Угольный карандаш плохо ложился на обработанный воском лист полевой бумаги.

«Высадка прошла успешно и без серьезных происшествий»– написал обер-фенрих Халлт и задумался. Отточенные формулировки почему-то не шли на ум. Сказывалась усталость первого дня, ощутимо тянуло в сон. Не хватало еще позорно задремать подобно курсанту-первогодку. Вот заступит Фетте, можно будет лечь, спокойно и внятно осмыслить завтрашний переход. Придется назначить кого-то в головной разведывательный дозор, а учитывая недостаток людей и ненадежность рядовых чинов, это не так-то просто…

Ничего продумать и назначить Верн так и не успел.

[1] Вяленое мясо лам. Вообще с традиционными блюдами из лам разобраться сложно. Приготовление и название зависит от узкого географического региона, собственно рецептов и особенно сушено-вяленого производства много, но все с характерными труднопроизносимыми названиями. Строго говоря, мясо лам с нормальной рыбой сравнивать смешно, так что вдаваться в детали не вижу смысла. (Л. Островитянская, учебник «Как жрать по-человечески и уцелеть»).

[2] В оригинале должно быть Nach getaner Arbeit ist gut ruhen. По смыслу переводится как «Кончил дело, гуляй смело». Но лично меня, как переводчика поэтических текстов, это вот это «нах арбайтен» всегда смущало. Видимо, допустимы и иные толкования этого знаменитого изречения. Немецкий язык — весьма сложный. (прим. официального переводчика академического издания Л. Островитянской)

[3] Ламам свойственно издавать весьма широкую гамму звуков: от утробного урчания, до громкого рева наподобие мощно-ослиного. Способны эти представители семейства верблюдовых и хохотать-гоготать в манере пьяного тверского извозчика, а так же проникновенно каркать и мяукать. Плюются ламы редко, без всякого акустического предупреждения, слюна вязкая, зеленоватого цвета, слизко-отвратительной субстанции. Особо опасными животные не считаются, хотя по этому поводу имеются и иные экспертные оценки. (комментарий ведущего специалиста по верблюдообразным, профессора Л. Островитянской)

[4] ЖБП — журнал боевого похода, непременная форма отчетности любого рейдового отряда.

Глава 8

Последний день Анн

Спала Анн, видимо, необычайно крепко, но проснулась как обычно — в один миг и окончательно. Дед стоял у двери жилого чулана, в почти полной темноте едва угадывалась его напряженная спина.

— Что⁈ — Анн села и уже тянулась за платьем и полоской нижнего белья.

— Верно. Тебе пора драпать, — одобрил Дед. — Они уже идут, почти рядом.

— Рядом⁈ А как же ты?

Дед издал хриплый смешок:

— Вот за это не беспокойся. Уйду. Сказать-то честно, мне надоело. Последние годы гости шли — как на подбор — какие-то скучные. Кроме тебя, конечно. Но ты вполне живая, а служба у меня иная. Так что выбирайся поживей и не оглядывайся. Уйдешь как и пришла, через Музеум.

— Хорошо. Но может…

— Нет. Пути расходятся. У тебя всё будет хорошо. Разумеется, если будешь как обычно хитрющей и умной. Но ты справишься, — Дед ласково одернул на Анн платье и поцеловал в щеку.

Потрясенная, Анн машинально взяла сумку:

— Идти?

— Конечно. Держи улыбку, скальпель и остальное под рукой и все пойдет прекрасно. Да, и лучше забери ту штуковину из тайника. Оружие хитроумное, нам чужое, но может пригодиться.

— Поняла. До встречи.

— Нет, Анни. Вчера ты совсем повзрослела. Прекрасно без меня справишься. Вы справитесь. А сейчас тебе нужно к Хеллишу.

Спорить было бесполезно, поэтому медицинен-сестра просто сказала:

— Ладно. Успеха тебе.

Она пробежала знакомым темным коридором морга, Дед подкинул ее в окно, на прощание шлепнул по попке.

Шлепок неожиданным образом успокоил. «Еще посмотрим, какое там 'нет» и «совсем повзрослела», — подумала Анн. «Тебе самому свидания очень даже нравились».

Мысль была глупой, поскольку об ином нужно было сейчас думать. Голоса раздавались где-то рядом, видимо, вплотную за оградой. Анн метнулась в угол двора Мемория, упала за старые прогоревшие медные ящики для золы. Лаз никуда не делся, беглянка пропихнула сумку, протиснулась сама. Вот сейчас о чистоте платья можно и забыть. Не поднимаясь, проскользнула за ближайшую статую. Забытый и безымянный гипсовый враг в смешном шлеме-миске смотрел в сторону входной аллеи. Правой руки у него уже не имелось, левая уцелела пониже локтя. Анн выглянула из-под культи…

Ого, сегодня Музеум был наводнен посетителями с самого утра. Ну да, выходной день. Но вовсе не в этом дело. Между статуй сгрудилось человек десять: некоторые в полицейской форме, большинство в тех характерных штатских камзолах, по которым можно безошибочно узнать секретных шпиков «гесты». Двое смешно дергались…

…Анн в ужасе присела за статую. Смешные шпики держали на поводках псов. Уродливых и совершенно несмешных. Те знаменитые ищейки «гесты»! Воочию медицинен-сестра их никогда не видела, но кто же в Эстерштайне не слышал об этих тварях⁈ Их всего несколько штук в столице, редкость и ценность необыкновенная, оберегают как самого Канцлера, но от их нюхливых морд никакой злоумышленник не уйдет.

Кажется, всё, пропала.

Собаки — хотя не было уверенности, что это именно собаки, тех-то, пусть не часто, но приходилось видеть, — упорно натягивали поводки, увлекая хозяев за ограду, во двор Мемория. Полицеско-геставская шайка не спешила, один там особо усердно размахивал руками, указывая куда-то дальше, за трубу крематория. Остальные шпики тоже жестикулировали. В определенном замешательстве засранцы, да и подустали уже — вон морды какие взмокшие. И собаки притомились, хотя и в азарте — тянут, сучат кривыми, довольно хилыми с виду лапами, внюхиваются в землю. Следы, да, следы бедной-несчастной практически невинной Анны Драй-Фир.

Засевшая за безымянным гипсовым защитником Анн лихорадочно пыталась сообразить. Значит, погоня вышла еще затемно. Шли и вынюхивали не очень быстро, запас времени у беглянки имелся. И она его бессмысленно и бездарно проспала. Или не бездарно? Дед наверняка знал о шпиках, но не стал торопить. Безусловно, преступнице требовался отдых, вечерок-то выдался ого, какой. Отдохнула разумом, гм, и телом очень даже хорошо отдохнула, поспала. Получила бесценный, видимо, единственно возможный в этой ситуации совет. Но можно было на рассвете драпануть. Дед придержал. А зачем?