Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

Шпики разделились: пятеро с кошмарными ищейками-уродками двинулись к провалу ограды, остальные рысью, хотя и утомленной, устремились в обход — к центральным воротам Музеума. Выйдут на дорогу и свернут к основному въезду в погребальный двор Мемория. Окружают и отсекают. Хитро, хотя уже и не очень-то. Опоздали.

Анн, тщательно пригибаясь, практически на четвереньках, двинулась вдоль забора. Не спешить, не суетиться, главное сейчас — не попасться под взгляд случайно обернувшегося шпика. Вот на территории Медхеншуле будет сложнее: слишком много знакомых, а слух о преступнице медицинен-сестре уже прошел, узнать могут запросто.

Тут Анн опомнилась и свернула назад к статуям — нужно пистолетик забрать. Дед зря упоминать не станет, видимо, эта штуковина имеет значение. Может, ее выгодно продать удастся? Деньги беглянке пока без надобности, но потом-то, при определенном, немыслимо счастливом стечении обстоятельств…

К Рус-Кате преступница выбралась с тылов, мельком взглянула вверх — все же фигуриста была демонша, хотя и спорных пропорций. А задница — вон, до сих пор без единой трещины и выщерблины…

Отвлеченные мысли успокаивали. Лежа на земле, Анн занялась тайником, опять деньги проклятые мешали, все переложить по новой, кисет с патронами отыскать…

Со двора Мемория донесся отчетливый звон стекла — дошли, окно в подвале расколотили. Бесстрашны шпики. Или это собаки сходу внутрь сунулись? Им-то что, разума и лбов у этих созданий вообще нет: носяра острый и нюхливый сразу в уши переходит…

Анн сунула оружие в сумку. Да что же это, зачем пистоли такие мелкие, но увесистые делают — вот сразу видно, что недобрая штуковина…

Над двором Мемория взлетел внезапный хоровой вой ищеек. Нет, определенно не собаки — те как-то иначе лают, да и посообразительнее. Эти только вынюхивать умеют — и то, что не туда забежали, сообразили с большим опозданием.

Дружному паническому вою ответили невнятные крики — это у центральных дверей траурного зала орут, там тоже твари собрались, хотя и сплошь двуногие. Затрещало, кажется, дверь начали ломать. Ох Дед, Дед….

Пригибаясь и оттряхивая платье, Анн успела пробежать несколько шагов, как донесся странный новый звук….

… и заглушил всё. Беглянка невольно сбилась с шага и оглянулась…

За оградой была видна крыша комплекса Мемория. Она оседала. Нет, не рушилась и не разваливалась, а уходила вниз — вся, целиком. И звук определенно напоминал глубокий-глубокий вздох. Кровля уже исчезла, еще видна вертикально уходящая труба крематория. Высоченная, она становилась всё ниже и ниже…

…Анн осознала, что стоит на постаменте, обхватив за ляжку какого-то безымянного демона-воина. Тянулась на цыпочках, силясь заглянуть за ограду — там уже открылся склон замкового холма, и без привычно загораживающих стен Мемория широкий пейзаж выглядел жутко дико и непонятно…

Постамент и земля содрогнулись, беззвучно рухнула ограда…. Анн с опозданием отскочила от опасно покачнувшегося демона, с того градом сыпалась гипсовые струпья и обломки шлема. Но увидеть открывшийся на месте Мемория гигантский провал беглянка успела…

…Земля содрогалась вновь и вновь. Пошатываясь, Анн бежала к забору Медхеншуле — в его кладке появлялись новые и новые щели, дрожали и сыпались камни. Впору было визжать от ужаса, но ведь заведомо бессмысленное занятие — сама себя не услышишь…

…Примерившись, медицинен-сестра проскочила сквозь провал в ограде — сложенная из камней стена извивалась и ерзала подобно длинной змее. Глазам поверить невозможно!

Оказавшись за оградой, на относительно ухоженной территории школ, Анн все же оглянулась. Ой, это уж совсем…

Накрывая прорехи в частично завалившемся заборе Мемориума, окутывая устоявшие на постаментах статуи, вздымалось и клубилось облако пыли — этакий бледный, бело-коричневатый оттенок спутать невозможно — оказывается, погребальный комплекс стоял на некогда срытой скале одного из отрогов Хеллиша, туда — в подземные забытые лабиринты — и ушел…

…Еще вздрагивала земля, доносились подземные вздохи, но вокруг уже царил многоголосый визг. Из корпусов школы выбегали перепуганные ученицы, кто-то пытался наоборот — укрыться под надежной крышей — девчонки сталкивались, падали в дверях, пинались…

— Спокойнее! Выходить парами! Ева Себен-Айн, я тебя сейчас выпорю! — орала высунувшаяся в распахнутое, с лопнувшим стеклом, окно Старшая учительница. — Ведите себя прилично, это всего лишь землетрясение! Легкое, я сказала, слышите, легкое землетрясение!

Дворы уже накрывала завеса пыли, ничем особо «легким» происходящее не казалось. Все разом начали кашлять, и разрастающаяся истерика прокашляться не помогала. Впрочем, повергнуть в полную растерянность опытнейший педагогический состав Медхеншуле ни легкое землетрясение, ни среднее были не в силах.

…Анн вела вереницу учениц — каждые три пары младших опекала помощница-старшеклассница, двигались организованно, не сталкиваясь с иными попутными эвакуационными цепочками-вереницами. Лица старшеклассниц и самой Анн были повязаны шалями, смоченными в бочке с дождевой водой — дышалось так полегче. Малышки, в силу еще недостаточного воспитания повыскакивавшие без шалей, продолжали чихать и кашлять. Все вокруг было покрыто мучнистой пылью, клубящаяся завеса не спешила рассеиваться. Вышедшие из школьных дворов классы строились у распахнутых ворот, в пыли радостно орали мальчишки бесстрашной мужской части Медхеншуле — ну да, уроков сегодня точно не будет.

Анн передала группу громогласной Старшей учительнице, неузнаваемой из-за замотанного лица.

— Все стекла! Почти все! Менять почти всё! — рвал на себе волосы пыльный и белесый как мельник одноглазый мастер-хозяйственник 3-го корпуса Медхеншуле.

Движение трамваев было прервано, высаженные пассажиры помогали загружать в вагоны перепуганных особо помятых школьников.

— К Дойч-клиник, без остановок, по чрезвычайному расписанию! — орал со ступенек вагона кондуктор. — Лишним выйти! Вы Дойч-клиник знаете, зря туда не ездят.

Анн перевязывала мальчишку — рана была пустяковой, ухо порезало, но младший школьник был в шоке.

— Сядь ровнее. Ты как солдат будешь, будто в ухо стрелой попало, — приговаривала медицинен-сестра, накладывая бинт.

— А у меня шрам останется? Настоящий? — слегка ожил страдалец.

Засвистел лок-мот, двинулись. В вагоне наступил некоторый порядок: сюда посадили только пятерых школьников, из них только один гордо выставил ногу с подозрением на перелом и красиво примотанными планками-шинами. Остальные дети то смотрели в окна, то показывали друг другу царапины и спорили, кого сильнее зацепило. Анн строго прикрикнула — дисциплина должна быть, а то пострадавшие еще и в окна повыпадают.

— Да, вот это дела, — покачал головой кондуктор. — Ни с того, ни с сего. А что там рухнуло-то? Смотрите, пыль сейчас даже над Верхней-Средней клубится.

— Я не видела, что рухнуло. Меня саму чуть с ног не сшибло, — пояснила Анн, поправляя шаль. — Как начали все метаться, ужас!

— Да, дети — страшная сила. Тоже стихия, — вздохнул мудрый кондуктор.

В клинике детей принимали и немедля начали отмывать. Медицинен-персонала здесь топталось с лихвой — было поднято по тревоге гражданское военно-санитарное ополчение. По правде говоря, больше проблем доставляли нездоровые умом горожане — таковых в зажиточной части Хамбура всегда хватало, сейчас сбежались в клинику, как сговорившись. Слухи ходили — что там ходили — бурлили! — причем самые дикие.

Анн шла по улице, шаль с лица пришлось снять — пылевая завеса сюда, в центр города, не дотянула, да и сотрясений тут не почувствовали. Но все равно горожане оказались сплошь встрепаны, непричесанны и возбуждены, и это несмотря на долгожданный выходной день. Слух «у замка был взрыв, диверсанты тресго подобрались вплотную» стал преобладающим. И вот это плохо. Начнут выслеживать и ловить кого попало, сомнительных медицинен-сестер уж точно не забудут. Нужно было решаться, причем немедленно. Необходима новая одежда и смена внешности. Но на улице это сделать трудно.