Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Миски наполняли и принесли под моим присмотром, — отозвался Фетте. — Мне вечно не докладывают, приходится контролировать. Ах, донервет, больше никогда в жизни не стану жрать супы! Да, но я не об этом. Суп в мисках отравить никто не мог. У солдата руки были заняты, собственно, я же тоже пару посудин нес, у нас же нет штатного офицерского подноса.

— Этот недостаток будет необходимо отметить в ЖБП и указать в отдельном рапорте, походный поднос — традиция офицерского быта, должно же в армейской жизни оставаться хоть что-то святое, — без тени ухмылки сказал Вольц. — Но что же получается? Суп был отравлен прямо в котле, следовательно, наш рядовой состав…

— Солдаты не дезертировали. Они где-то здесь. Но, боюсь, уже не в боеспособном состоянии, — сказал Верн. — У меня имелись подозрения и до рассмотрения версий применения отравы, сейчас появилась полная уверенность.

— Но возможно, виновата некая случайность, — предположил Немме. — Солдаты все же сбежали, у нас нет доказательств, что они тоже отравлены. В конце концов, солдат много, крайне маловероятно, что такую толпу можно убрать без следов. Конечно, я не знаток воинских обычаев, но наши солдаты не казались особенно надежными. Могли и действительно сбежать.

— Могли, — согласился Вольц. — Шваль и отребье, отчисленное их непосредственными начальниками в спешном порядке. Это были вообще не солдаты, а отвратительное недоразумение. Но дезертировать, не прихватив огнестрельного оружия, патроны, жратву, топор — это воистину небывалый по идиотизму поступок. Что патроны, у нас ведь и ящик «Черных сапог», видимо, остался почти в целости.

— На месте, я проверял, — заверил научный специалист. — Да, это странно, но опять же ничего не доказывает. Возможно, они предпочли бежать налегке.

— Куда⁈ — застонал Фетте. — Тут до пограничного форта добираться месяца три. Это при большой удаче. Да и то провизии явно не хватит. Даже если варить один только суп, будь он проклят!

— Возможно, у них имелся свой план, и они не собирались возвращаться в Эстерштайн, — предположил Немме, демонстрируя неожиданную для своего возраста тягу к сказочным фантазиям. — К тому же они могли попросту запаниковать…

— С чего бы это? — удивился Вольц. — Мы были не в состоянии сопротивляться, вы попросту спали. Видимо, предварительно тщательно проверив ящик «Черных сапог».

— Причем тут это⁈ — возмутился ботаник. — Я говорю лишь о том, что мы не можем быть окончательно уверены.

— Можем, — сказал Верн. — Солдаты не взяли лам. Это сделал бы даже самый тупой военнослужащий. Служить в Ланцмахте, не зная, что лучше везти груз, а не тащить его на собственном горбу — невозможно.

Все посмотрели на животных, спокойно дремлющих в тени скал.

— Да, эту очевидную деталь мы упустили, — признал Вольц. — Мы в откровенно плохой форме, а Верн смотрит в самую суть. Будете еще выдвигать возражения, господин ученый?

— Не буду. Но все равно непонятно, как он это сделал, — пробормотал Немме. — У нас ведь пока единственный подозреваемый?

— Нет, пока еще их двое. Уж простите, господин ученый, — намекнул Верн.

— Понимаю, — Немме покачал своей безобразной головой. — Но мне-то какая выгода вас травить? Я, такой же как вы, тоже приговоренный. Нет, у меня нет серьезных причин вас убивать.

— В нашей странной ситуации даже ящик шнапса может послужить веской причиной для злодеяния, — заметил Верн.

— Что ты делаешь⁈ Это же готовый мотив следующего преступления, не смей ему подсказывать! — ужаснулся Вольц, уже не скрывая ухмылки.

— Вы невозможно суровые парни. И юмор у вас гнуснейший, — поморщился ботаник.

— Кстати, о гнусностях, — не выдержал Верн. — Сейчас нам придется задержаться, поскольку Фетте и Вольцу нужно отлежаться, а нам разработать новый план перехода и перераспределить груз. Могу я попросить вас, господин Немме, в этот период относительного отдыха привести себя в порядок? Порядок во внешности, я подразумеваю.

— В смысле? — не понял ботаник. — Постирать одежду? От меня, видимо, слегка разит? Я готов, правда, у меня в ремесле стирки опыта почти нет.

— Я покажу, как это делается, — пообещал Верн. — А еще недурно было бы слегка постричься и всё такое.

— Постричься⁈ Мне? — изумился ботаник. — Но зачем?

— Откровенно говоря, вы пугаете внешностью не только львов, но и меня, — признался Верн.

— У нашего командира постоянная подружка, особа весьма требовательная и аккуратная, она приучила беднягу ко всяким извращениям, — усмехнулся Вольц.

— Надо же… я собственно, не против постричься, но как это сделать? — пожал плечами ученый.

— Изловчимся как-нибудь, — проворчал Верн. — Теперь, когда мы прояснили главное, перейдем к мелким техническим деталям. Патроны?

— Тухлые. Все тухлые, весь выданный нам запас, — печально сказал Фетте. — Нас заранее обрекли. Откровенно и непристойно подставили в боевом рейде. Ничего более мерзкого я про наш Ланцмахт даже и не слыхал.

— Увы, четыре осечки подряд говорят сами за себя, — подтвердил Немме. — Я, кстати, ничуть не удивлен. Вы просто не знаете, насколько…

— Продемонстрируете свою осведомленность как-нибудь попозже, — отрезал Вольц. — И эта ваша осведомленность в любом случае будет выглядеть весьма запоздалой. Патроны придется тщательно проверить. По итогам ревизии примем решение. А пока у нас маячит еще одна очевидная проблема. Преступник и предатель. Что предлагаете предпринять?

— С этим придется повременить, — сказал Верн. — Готовить жратву буду я. При советах специалиста Фетте, разумеется. В остальном… мы практически уверены в личности злоумышленника. Но какой смысл спешить? В смысле защиты от хищников фельдфебелю вполне можно доверять — науськать льва именно из нас он вряд ли попытается, этак и он сам может пострадать. Звери честны — сожрут первого, кто подвернется им в пасть. Так что фельдфебель поднимет тревогу и нас предупредит. И нам нужны неопровержимые доказательства его вины.

— Я бы повесил мерзавца прямо сейчас. Военно-походный устав это позволяет, — намекнул Вольц.

— Можешь идти и вешать, как начальник штаба ты имеешь право, — сердито сказал Верн. — Но я бы сначала убедился в его вине и поговорил бы. Душевно и без спешки.

— О, пытки! — вяло зашевелился Фетте. — Проклятый суп…

Дело шло. Вернее, дел было слишком много, но стало как-то полегче. Верн признался себе, что командовать многими людьми ему не очень нравится — уж очень утомляет. Сейчас — приготовление пищи, обеспечение водой и уход за ламами, обсуждение планов похода — все шло проще, хотя и утомительнее. Ну и слежка за подозреваемым. Фельдфебелю все время подыскивали дело (необходимое для отряда, но безопасное), оказалось, он недурно умеет чинить ремни снаряжения и собирать морской плавник для костра. Удалось незаметно обыскать его походный ранц-мешок — никаких признаков яда, да и вообще ничего подозрительного не обнаружилось. Не удивительно, злоумышленник предусмотрителен, а спрятать улики преступления где-то на берегу несложно.

Патроны проверили — по номерам в ящике оказались боеприпасы двух серий, видимых повреждений на гильзах и капсюлях не имелось. Из десятка «маузерных» патронов, выбранных вразнобой — все осечки. Позже Вольц и Верн ощупью перепроверили патроны, надеясь на интуицию — из двадцати интуитивно отобранных, штатно выстрелили два. Опытный начальник штаба отметил что это «плохо, но не так безнадежно, как казалось». Имелись и резервы боеприпасов: семимиллиметровый[1] элитный «барх» научного специалиста дал выстрел с первого патрона. Дальше решили не испытывать — патронов оставалось всего одиннадцать, тут имело смысл надеяться на лучшее, не жечь на испытаниях, приберечь на крайний случай. Впрочем, патроны маломощные, толку от них не так много. Определенные надежды господа офицеры возлагали на ящик с спецоружием — его получали со склада училища, можно надеяться на обычную пропорцию: одна неисправная «толкушка» на три надежных. К сожалению, «толкушек» выдали всего полдюжины. «Хамбур-Арсенал» производил их достаточно много, но проблема была во взрывателях — они получались слишком дорогими, их строжайше экономили.