Когда солнце погасло - Лянькэ Янь

И нам ничего не оставалось, как дальше протискиваться сквозь ночные людские щели. Но только мы отошли, и сосед Цай Гуйфэнь догнал нас, схватил отца за локоть.

— Сколько времени, почему до сих пор не светает.

— Не знаю, но думаю так, что скоро рассветет.

Договорив, отец взял меня за руку. А мама ухватилась сзади за майку. И мы втроем, ведомые бдением и желтыми повязками, стали дальше проталкиваться сквозь щели в толпе. Мы пробирались через сны людей, словно крались узкой тропой мимо колючих кустов и острых кинжалов. И я увидел, какого цвета чужие сны. Мутного, черного с белым, как если вылить чернила в белую краску и перемешать. Черный круг, белый круг, черно-белый водоворот. Невнятные голоса, бормочущие сквозь сон, переплетались с запахом сонного пота и гнилостным дыханием. Дыхание звучало отчаянно и прерывисто, как у умирающего, которого душат демоны. Мы пробирались сквозь толпу, огибали людей, воровато ступали по подсвеченной фонарями дороге. В свете фонарей я смутно различал лица в толпе. Но на нас никто не смотрел, люди сосредоточенно шагали к главному перекрестку и старательно тянули шеи, словно у них не шеи, а резинки.

И мы подошли к главному перекрестку.

Оказались в самом сердце Гаотяня.

Люди стоили друг за другом Круг за кругом. По краям толпы собрались засыпающие, но еще не спящие. За ними стояли спящие, но не крепко. А дальше роились настоящие уснувшие, настоящие сноброды, которые даже во сне думали, говорили и поднимали восстание, будто вовсе не спят. Когда началось восстание, они достали ножи, подхватили дубинки и собрались у подмостков, тараща уснувшие глаза. Подмостки соорудили из дюжины квадратных столов. На столбах слева и справа от подмостков висели тусклые газовые фонари. Под фонарями стояло полтора десятка гаотяньских полицейских вперемешку с городскими драчунами. Кто в полицейской форме, кто в белой рубахе, кто с воинственно голым торсом, но на головах у всех желтели одинаковые шелковые повязки. И только окруженный толпою Чуанский князь [43] — бывший замначальника военного комиссариата Ли Чуан — облачился в военный халат командующего, в котором выступал ночью на аудиенции у главы управы, наряженного в императорское платье. Полы его военного халата со всех сторон были забрызганы кровью. Забрызганы кровью, будто он человека убил. На телах, руках и клинках его свиты тоже виднелась кровь. Виднелась кровь, будто они человека убили. Деревянные поясные кольца, украшавшие халат великого командующего Ли Чуана, теперь исчезли. И все бусины с халата осыпались. И шелковая вышивка по краям рукавов истрепалась. Тут и там с халата свисали шелковые нити с бусинами на концах. Ли Чуан тоже повязал на лоб желтую ленту, а халат туго перетянул желтым шелковым поясом. Его щеки были цвета свернувшейся крови. Волосы стояли дыбом, торчали в разные стороны. Красивое лицо блестело, словно вырезанное из гладкого мрамора. Глаза были распахнуты, но затянуты мутной поволокой. И свет изливали не теплый, а холодный, зыбкий, пляшущий. И тут один человек из свиты приник к уху Ли Чуана и что-то зашептал. Передал мегафон. Человек тот походил на Ян Гуанчжу, который затаил зло на моего отца, Ян Гуанчжу, у которого померла бабка, помер отец, а сегодня ночью померла и мать. Вроде он. Или не он. Договорил, отдал мегафон и отступил за спину Ли Чуана. А Ли Чуан в парадном халате и с мегафоном в руке вышел к краю подмостков. Обвел взглядом толпу, обвел взглядом тусклые глаза и фонари. Откашлялся. Толпа притихла. Откашлялся еще раз, и тишина пронеслась от первых рядов к последним. И когда на главном перекрестке воцарилось полное молчание, он отложил мегафон в сторону.

— Мы начинаем восстание. Да наступит Великое благоденствие. Да воцарится Небесное государство. Мы возродили правление Чуанского князя, возродили Небесное государство великого благоденствия. — Помолчав, он заговорил громче: — Праведное войско Великой Шунь готово к бою. Городская управа сложила оружие. И до рассвета нам предстоит последняя битва, в ходе которой решится судьба Небесного государства и его столицы. Решится, сможем ли мы вернуться в конец Великой Мин. Я знаю. — Его голос сделался еще громче, громче любого мегафона. — Подобно предателю У Саньгую [44], деревенские собрали армию и встали на подступах к городу, чтобы ограбить Гаотянь. Чтобы захватить дома, улицы, добро и скот будущей столицы Небесного государства. Вот только. — Зампредседателя оправил полы халата и усмехнулся. Холодно усмехнулся. — Вот только деревенского сброда с самопалами всего пара десятков, от силы сотня, а нас несколько сотен, нас тысячи, и если мы ринемся, истребим, перебьем деревенских, отрежем им руки и ноги, развесим по деревьям и столбам, то на рассвете, когда солнце выйдет на небо, сброд обратится в бегство, сдастся и покорится нашей власти, и Великая Мин закончится, и начнется Великая Шунь. И тогда все герои Великой Шунь будут вознаграждены по заслугам, ибо Чуанский князь держит свое слово, и кто убьет одного деревенского, будет пожалован чином седьмого ранга [45]. Кто убьет двух, будет пожалован чином шестого ранга. Кто убьет трех, кто убьет четырех врагов, получит чины пятого и четвертого ранга. А кто убьет восемь, кто убьет десять деревенских, станет военным чжуаньюанем [46] Великой Шунь. Кто никого не убьет, а только сломает врагу ногу или руку, отрежет врагу ухо или нос, тому по количеству отрезанных ушей и носов, сломанных рук и ног правитель Великой Шунь раздаст шелка и атлас, золотые слитки и серебряные ямбы [47], землю, поместья и драгоценные наряды. Кто сломает врагу одну ногу, получит один му и два фэня земли. Кто сломает врагу одну руку, получит один му и три фэня земли. Режьте врагам носы и уши. За одно ухо или нос получите десять кусков шелка или пять ямбов серебра. За десять ушей или носов получите стадо в сотню голов, или табун в восемь десятков лошадей, или десять малых золотых слитков, или пять больших. — Договорив, Чуанский князь понизил голос, прижал его к земле, но голос сделался только сильнее, точно ветер, что рвется в дверную щель: — Гаотяньская битва решит, останемся мы в дне сегодняшнем или возродим Великую Шунь. Гаотяньская битва нынче до рассвета решит, будете вы героями или останетесь травой под ногами. Сейчас все слушайте, что я скажу, настало время погасить фонари. Расходитесь по переулкам, дворам, нужникам, кабакам, парикмахерским, аптекам, погребальным лавкам, соседним домам, прячьтесь кто куда и сидите тихо. Чтобы враг решил, будто город заснул, будто мы заснули, чтобы враг без опаски зашел в город грабить лавки и магазины. А вы сидите по углам и не спускайте глаз с газового фонаря на главном перекрестке. — Чуанский князь снял со столба газовый фонарь и поднял повыше. — Фонарь будет сигналом к началу. Как увидите, что фонарь на столбе загорелся, выскакивайте из укрытий. И всех деревенских без желтых повязок убивайте на месте, пусть ваши клинки обагрятся деревенской кровью. Кто прикончит одного деревенского, получит чин седьмого ранга в Великой Шунь. Кто прикончит десяток, получит титул основателя Великой Шунь. Теперь слушайте меня, приготовьтесь гасить фонари. Передайте мои слова назад. Слушайте меня, расходитесь по укрытиям. Как увидите, что главный фонарь погас, выключайте фонари, гасите лампы, тушите свечи. И когда в город войдут деревенские, когда они побегут по нашим улицам грабить дома и магазины, сидите, где сидели, и не шевелитесь. А как увидите, что фонарь на главном перекрестке вспыхнул, как услышите на главной улице крики и борьбу, тогда выскакивайте из укрытий. Убить всех, кто без желтых повязок. Убить всех деревенских. Убить всех противников возрождения Великой Мин и воцарения Великой Шунь. Все слышали мой приказ. Все запомнили мой приказ. Все передали мой приказ назад.