Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Верткий. Но это ненадолго. Ты чересчур солдафон, малыш. Ланцмахт никогда ничего не выигрывает, пора бы эту истину усвоить, — пленный сплюнул на песок розовым. — Вы просто кучка жалких глупцов. Разве вот он…

— Что за намек? — сумрачно уточнил Верн, которому не нравилось, когда на него все смотрят.

— По вполне разумной оценке: миловидный сопляк, охочий только до баб. Командовать не способен, в училище попал за взятку, мозгов вообще не имеет. Да, тут что-то в досье не сложилось, — фельдфебель глянул с некоторым интересом. — Любопытно, а как это вообще с училищем у тебя вышло? Неужели твоей заднице еще со времен школы кто-то покровительствует? Да нет, не настолько ты красавчик.

— Чего⁈ — изумился Верн.

— Да, тут что-то не то, — согласился, вновь ухмыльнувшись осколками зубов, пленный. — Тебе бы в Хейнате служить, в прислуге. Там таких милых и умненьких мальчиков очень ценят. Глядишь бы, и не пришлось нам с тобой в пустынных горах подыхать. Ну, что сделано, то сделано, так, парни?

Он глянул на Немме:

— Прощайте, господин филолог. Вы самая упрямая и вонючая скотина из всех преступников, встречавшихся мне в жизни. Идеальный дурак и импотент в одном лице — ну надо же! С кем приходится умирать, представить невозможно! Надеюсь, у вас хватить совести уйти подальше от этой милой бухты и оставить меня в покое. Вы меня утомили.

— Что-то я не понимаю, а кто тут вообще ведет допрос⁈ — возмутился Вольц.

— Отстань, лгун уставной, надоел, — сообщил пленник, глянул на море, и внезапно прихватил разбитым ртом угол воротника своей форменной куртки. Вздрогнул и расслабился…

— Притворяется? — не поверил Фетте, на всякий случай наводя на пленника наконечник копья.

— Нет. Мертв, — сказал научный специалист. — Чувствуете запах? Это синевая кислота… или синюшная. Я точно не помню.

— В смысле «не помню»⁈ — возмутился Вольц. — Преступник от нас улизнул, хитроумно, практически и не дернувшись перед смертью, а вы даже не можете объяснить, как это вышло⁈ У него ворот был отравлен, что ли?

— Ворот — это вряд ли. Скорее, внутри была вшита стеклянная колбочка с ядом. Ну и вот, — ученый указал на труп. — А в ядах я не разбираюсь. Это не мой профиль.

Фельдфебель действительно умер. Как-то внезапно и совершенно несвоевременно. Так и не поговорили.

— Вот, сдери ему башку… — Верн вздохнул. — И как узнать, что он сделал с нашими солдатами? Мне ведь что-то нужно указать в «жобе».

— Сомнительные слова предателя основанием для отчетности служить не могут, — успокоил Вольц. — С поведением и пропажей солдат разберемся позже. А вы, Немме, будьте любезны заранее упоминать о всяких возможных кислотах в воротниках подозреваемых лиц. Это ваша научная обязанность.

— Моя обязанность — записывать и интерпретировать уже случившиеся природные явления и ботанические феномены. А предугадывать изменения обстановки обязан начальник штаба, — заявил осмелевший научный консультант. — Кто мог знать, что этот шпион вдруг вздумает покончить с собой? Никто не мог. Но про использованный яд у нас есть определенная ясность — это явно иной яд, более действенный. Хотя, возможно, ему повредило тепловое воздействие супа. Он был очень горячий. Неплохая научная версия.

— Да, она здорово утешает, — проворчал Верн. — Что ж, обыщем и закопаем предателя и продолжим подготовку к выходу. Завтра на рассвете выступаем, и никакие случайные кислоты этому решению не помешают.

[1] На самом деле это оружие под патрон 7,65×17мм, но линейка боеприпасов в Ланцмахте короткая, пистолетные патроны, кроме универсального 9-миллиметрового, крайне редки, так что бытуют упрощенные обозначения.

Глава 10

Хозяева Хеллиша

Масло на почти насквозь прогоревшей сковороде зашипело, Анн плюхнула очередную порцию теста — пошел пахучий дым. Пахло аппетитно, хотя и довольно своеобразно. Масла у банды было еще полно — две здоровенные бутыли, жутко грязные снаружи. Но что за масло? Определенно оливу хорошего урожая разбавили какой-то дрянью. Вот так ограбишь кого, затратишь время и труд, а у с виду честных селян масло разбодяженное. Довели Эстерштайн…

Повариха перевернула оладь — с размерами она не возилась, заливала теста во всю сковороду, сожрут плюху, куда они денутся. На самом деле масло не такое уже плохое, желудки его исправно переносят, соли и сахара — полно, вот мука опять кончается. В шайке всегда так: и глупо, и непредсказуемо.

С шайкой бывшей медицинен-сестре тоже не повезло: мелкая и безмозглая свора, считается временной, а уж чего тут временного, второй месяц беглянка тут посланцев Юргена ждет, а от этих сказочных персонажей ни слуху ни духу. Остальные разбойнички еще дольше сидят, Кудлатенький уже больше года в этих пещерах. Пора бы обжиться, но нет…

Анн сняла оладь, прикрыла тряпкой — остывшую стряпню жрать сложно, в этом бандиты правы. В оконный проем заглядывало раскаленное солнце, пыталось выжечь пол. Но в тени было прохладно. Пещеры Хеллиша имели свои очевидные плюсы. Впрочем, пещеры — не пещеры, оладь — не оладь, разбойники тоже… оборванцы, а не разбойники. Вот и Медхен скоро окончательно дикаркой станет.

Хеллиш, несомненно, был городом. Пусть и скальным, хотя это и нелепость, но определенно городом. На счастье нынешних немногочисленных обитателей (которые срут где попало, хуже хамбурских мышей, сдери им башку), нынче во внешних залах и переходах никто из истинных былых хозяев появляться и не думал. Что таится там — в самой сокровенной скальной глуби — сказать сложно. Туда не ходили. Сама Анн разве что к колодцу спускалась: это сотня шагов от наружных галерей, по сути, дневной свет, пусть и самым краешком отблеска, но достает. Дальше и глубже… нет уж, не надо. Дело даже не в единственной отвратительной лампе, чадящей и норовящей погаснуть, эту ерундовую вещь новоявленная разбойница после первых спусков перестала брать. Просто не надо вглубь ходить, и всё тут. Анн вот такие бессловесные намеки и собственные личные предчувствия весьма уважала. Кудлатенький болтал о парне, который ошивался тут пару месяцев назад — того, дурака, так и тянуло в глубь залезть, «по-исследовать», иногда приносил всякие странные вещицы — непонятные, но любопытные. Впрочем, продать их в городе не особо получалось. Так вот где-то там — в глубине парень и остался. Нечуткий был, да. И хорошая лампа с ним исчезла, весьма изрядная потеря для шайки.

В Хеллише выживали пусть и не самые умные, но уж точно самые осторожные и чуткие изгнанники. Украдкой шныряли по окраине Хамбура, воровали по мелочам, при большой удаче грабили проезжающих, осторожно сбывали добычу — но то случалось не часто. Обычно — били диких голубей и грызунов, в скалах их хватало, искали старое железо — с этим иногда везло. «Официально» шаек было три: крупная банда Дупла, там больше десяти рыл, скромные «фортовские» — те больше по фермам у Форт-Белла промышляли. Ну и здешняя, «временная-приморская», что покровительством и пристанищем беглянку облагодетельствовала. Имелись и отдельные бродяги, но тех можно не учитывать — сегодня есть, завтра бесследно сгинули. Женщин на Хеллише практически нет, у Дупла вроде бы какая-то баба прижилась, по слухам, гадалка, но могут и врать.

Анн сняла очередную оладь, оглянулась и прислушалась — тихо, Молодой спит — он утром в город ходил. Остальные снаружи. Ну и ладно. Повариха разорвала успевшую чуть остыть оладь и принялась жевать, запивая из зверски мятой позеленевшей кружки прохладной хеллишской водой. Особых угрызений совести не чувствовала. Отношения в шайке сложились своеобразные, фрау Медхен тут по статусу заведомо ниже всех. Так что жуй, несчастная, давись украдкой, а то попросту не оставят тебе пожрать. С аппетитом тут у всех куда получше, чем с мозгами.

Особо несчастной Анн себя не чувствовала. Нормально. Бывали в жизни бывшей медицинен-сестры времена и похуже, хотя столь нищих, конечно, не было. Но не в чистоте и сытости счастье. Точно рассчитывать и просчитывать траты и запасы «бесценные покровители» не умеют, так что с голоду сдохнуть одинокая дамочка не рискует. Особенно когда она повариха.