Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

Показалось, что Дед за спиной стоит и ухмыляется. Анн резко обернулась, прямо со сковородой в руке. Нет никого, только стена закопченная и солнечный свет по скальному полу неутомимо ползет. Не придет. Это понятно, попрощались. Но Дед, наверное, где-то здесь. Присматривает, проверяет. Вот чистое же издевательство — так символически покровительствовать — но почему-то чуть легче.

Послышался топот торопливых шагов — от входа кто-то бежал.

— Да заканчиваю, заканчиваю. Два последних поджарить и осталось, — проворчала Анн, возвращая себе привычное уныло-усредненное лицо.

— Бросай! Дело на дороге! — азартно объявил Кудлатенький и сходу принялся пинками будить Молодого. — Живее! Упустим!

Анн сидела за низким скальным окном — «подоконник», длинный, почти ровный, если тщательно приглядеться, видны следы древних инструментов — прикрывал ее от дороги. Задача разбойницы Медхен была проста, понятна, но ответственна. Сейчас Анн пыталась привести в порядок дыхание: запыхалась пока наперерез бежала, хорошо еще галерею-«сквозняк» осмелилась изучить, сокращенный путь здорово жизнь облегчает. Разбойница утерла концом косынки лоб.

Внизу пылало солнце, тянулась дорога, сейчас по жаркому полуденному солнцу совершенно пустынная. Перерыв в движении рейсового «№3»: в середине дня пассажиров мало, да и вообще тащиться по такому пеклу тяжеловато. Сколько раз здесь проезжала медицинен-сестра, столько раз безмолвных вымерших склонов опасалась. А сейчас наоборот. Вот наскочит патруль… Конечно, верховых патрулей здесь практически не бывает, а от пеших спрятаться не проблема, но мало ли. И вообще уже не в первый раз засада устраивается в том же самом месте, а это неблагоразумно. Мало ли что «засидка» столь удобная…

«Засидку» выбирали главные вожаки банды, бабское дело — выполнять всё в точности и четко. Анн выглянула в расщелину. Едут, близко уже. Ну, «едут», это громко сказано. «Плетутся» будет точнее. Повозка, двое седоков, клюют носами. Запряженный осел тоже норовит задремать, только отсутствие тени его вперед и подталкивает. Определенно поддатые. В смысле, осел-то трезв, а вот его дураков-хозяев совсем развезло. Утром поверх вчерашнего изрядно приняли, да еще по кружке пива в Форт-Белл пропустили. Умишко дома оставили, перед Хеллишем страх потеряли. Таких взять просто, можно и без представления. Но всё по плану пойдет, с этим строго.

Анн посмотрела на лежащий на «подоконнике» камень, поудобнее перехватила палку-«ударку». Вот в грозной шайке числишься, а единственное оружие — смехотворное, в самый первый день даже и не забрали дубинку опытные разбойники, только посмеялись. Ну да ничего. Не в оружии истинная сила, а в точно выбранном моменте его применения.

За последнее время Анн узнала уйму всякого разного про разбойничьи уловки, воровские приемы, оружейные ухватки. По большей части сущая ерунда, конечно. Здоровяк выдумывать вообще не умел, врал неинтересно «тут я как ударю! Чую, тяжеловато! Оказалось, одного тресго насквозь проткнул, а второму весь наконечник в брюхо засадил. Корчится урод, орет, а мне „пи-лум“ аж выгнуло». Смехотворно. Ну, тупой дезертир, он такой и есть. Кудлатенький умел воровать, что плохо лежит. Толку с его рассказов было чуть, разве что про удобные моменты для «щипка» любопытно рассказывал. Совсем иное дело — Тихий. Этот иногда, под настроение, весьма злые и тонкие штучки показывал-рассказывал. Анн опасалась мерзавца, порой прямо до слез и тошноты, но эти вот злодейские манеры запоминала старательно. Немолод уже убийца, за сорок годков перевалило, а это само за себя говорит. Опыт — штука ценная, опыт везучего разбойника и маньяка — вообще редчайшее сокровище. Если, конечно, и сами слушатели подобную жизнь ведут.

Но самое смешное: больше всего пользы пришло от Молодого. Конечно, не оттого, что сопляк был изощрен в разбойничьих ухватках, куда уж там — сдуру попытался своровать на заводе железки из дорогой стали, мигом, прямо на месте, поймали, судили. Дали пять лет штлага, по малолетству под стражу не взяли — чего зря охранников отвлекать, все же знают: Штлаг №3 не так уж страшен, по режиму почти как гражданский арлаг. Паренек снисходительности приговора не осознал, дал деру. А куда в Хамбуре сбежишь? Дурачок. Но дурачок работал младшим подмастерьем в ремонтных мастерских «Хамбур-Арсенала». Секретное ремесло, оружейное дело, жалованье там, ого.… Эх, совсем глуповат парнишка. Бывает такое. Зато рассказывает, хвастает. Опытные мужчины только отмахиваются, Здоровяк про огнестрельное оружие и так знает. Убийца Тихий и воришка-Кудлатенький к байкам о сложном и тайном военном оружии равнодушны — не было у них огнестрела и не будет, так какой смысл голову лишним забивать. А Анн так с восторгом слушала. Верн про служебные оружейные секреты язык за зубами держал, да и не приходило в голову его маме о таких вещах расспрашивать, а этот сопляк так и распевает.

Ну, сейчас-то иное оружие, попроще, в руках коварной Медхен. Осел уже с выдернутым кустиком поравнялся, пора о баснях и слухах забыть, делом заняться. Анн подсунула конец дубинки под камень, нажала коротким рычагом. Старательно уложенный камень послушно скатился за подоконник, запрыгал вниз по склону…

Вот как мгновенно всё меняется в разбойничьем деле — Анн не переставала удивляться. Почти всю длинную-длинную жизнь, аж тридцать лет жила, тщательнейше, наперед просчитывая план каждого дня, месяца, года…. А тут единственное мгновенье — и всё меняется враз и навсегда.

…Камень-снаряд сшиб за собой еще несколько, в облаке треска и белесой пыли обвальчик скатился на дорогу перед путниками. Опытный осел замер на месте, с тревогой задрал морду и заревел — умен. Один из седоков тоже встрепенулся, потянулся к чему-то под ногами…

…Поздно! Беззвучно спрыгнувший из темного окна-провала Тихий был уже в двух шагах от задка крошечной повозки. Одновременно щелкнула тетива арбалета — бил Здоровяк с двадцати шагов, армейский болт прошил голову дернувшегося седока, словно та была подгнившим фруктом. Убитый откинулся на соседа, тот, наконец, проснулся. Но его уже стаскивали на дорогу, били в висок кистенем — этот момент Тихий любил, прямо даже смотреть жутковато. Подбежал припоздавший Кудлатенький, тоже ударил пассажира… Ему что-то грозно сказали — наверное «не брызгай!». Дорога чистой должна оставаться.

Правильная разумная девушка на такое смотреть не должна. Анн смотреть и не стала, пошла к «задней двери» — к пролому, уводящему вниз и наружу. Чем дольше беглянка жила в Хеллише, тем меньше понимала, кто и зачем строил здешние галереи. Почему такие странные, и отчего среди коридоров и переходов так мало комнат? Интересно это, пускай и совершенно бессмысленно любопытствовать. Навсегда сгинули былые строители. Жаль. И их, и осла.

Осла уже точно не было в живых — отвели к спуску в нижний ярус галерей, с дороги его не видно, и мигом глотку перерезали. Сейчас тележку торопливо разбирают, позже сгорит в очаге, медные болты крепежа сплющат, этот лом Молодой в город отнесет, продаст. Должно всё бесследно сгинуть, это же Хеллиш. Повезло шайке, не застукали, прямо сказочно везет в последнее время. Хотя осел вряд ли так считает.

Пришлось пережидать: по дороге проехали три фургона, возниц и охраны человек двенадцать, да еще вооруженные погонщики каравана лам к обозу присоединились — эти-то благоразумные, сами кого угодно ограбят. Идущие цепочкой ламы дружно зафыркали-замыкали, учуяв в неприметном месте свежую кровь. Люди, понятно, ничего не углядели.

— Не угадают, — хихикнул Кудлатенький. — Была повозка, да сплыла.

— Заткнись. Язык отрежу, — прошипел Тихий.

Он и Здоровяк как-то странно переглядывались. Нашли что-то у пьянчуг. Что-то ценное. Ну, то Медхен не особо касается — у нее доля в прибыли самая символическая. Собственно, что там ценного может быть? Явно не инженериш ехали, у попавшихся простаков осел с повозкой самым дорогим имуществом и являлся. Совершенно неприбыльное дело эти грабежи, разбойникам приходится большую часть ценностей собственными руками уничтожать.