В Россию с любовью (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

— РЕкомбинируется, — поправила патриарх. — Они все разные, в каждой яйцеклетке свой генный набор. Икс хромосома полностью даётся от матери, и если туда запихнуть что-то иное, никто не поймёт. Мало ли что там нарекомбинировалось?

— Так это ж надо знать, что запихивать! — с улыбкой парировал я. — Там генов до чёрта, и мы и десятой части назначения не знаем.

— Не упоминай Лукавого в доме божьем! — снова придавил ментальный пресс, и я почувствовал железную волю хозяйки — за такое Ягуся линчует. Она — фанатик, религиозный фанатик, какой бы доброй бабулечкой себя ни выставляла.

— Прости, матушка… — повинно склонил я голову.

— Ты прав, это сложно, — согласилась она. — Нужны исследования. Но кто сказал, что матушка-царица их не ведёт? Не изучает эти гены и их возможности? Она держит руку на финансировании огромного множества проектов, ты назовёшь их всех?

— Да я никаких не назову, матушка! Но ты права, их не может не быть.

А вот тут верно. Ресурсов главы государства несоизмеримо больше даже в сравнении с ресурсами крутого княжеского рода, хотя и у того возможности к исследованиям такого уровня — выше марсианского Олимпа.

— А ещё, Саша, у тебя сорок четыре аутосомы, — продолжала долбать мой мозг «крёстная». — И в них один бог знает, что можно запихнуть. Так, что любая экспертиза скажет, что ты наполовину Ольденбург, из своих, из немцев, и для Кармен Астурийской — идеальная генетическая пара. Но при этом из зеркала на тебя будет смотреть Павлик Майский, выпускник Владивостокского детдома, снайпер Второго ударного полка Уйгурского полевого корпуса. Погибший двадцать лет назад на границе в бою с китаянками. Этот Павлик на меня с самого твоего детства смотрит, сколько я тебя знаю, да и Марью тоже — вы оба его копии. Всё понял?

— Понял, матушка. — Ага, как есть понял. И охренел. Нет, «я» совершенно точно уверен, ТОТ мир не дошёл до таких высот в генетике. Да, здесь есть танки и БТРы, но они внешне сильно уступают тем, что он помнит. Самолёты — вообще на уровне сороковых годов двадцатого века, все винтокрылые, реактивных просто нет как таковых, как концепции. А ещё нет ядерной программы и понятия «расщепление атома», не говоря уже об атомной бомбе. Нет компьютеров… Которые исторически возникли для обслуживания расчётов ядерной программы, а значит без оной им просто неоткуда было взяться — не возникло в таких вычислениях необходимости. И, разумеется, раз нет реактивного движения, то люди и не думают о космосе и спутниках — в отдельных регионах до сих пор дирижабли — главный вид пассажирского транспорта, а антенны на стратосферных шарах — главный способ передачи радиосигнала. Но вот генетику и медицину освоили на уровне, миру «я» недоступном. ЭКО ввели лет на сто раньше, чем ТАМ о нём в принципе догадались, что так можно. Этот мир не отсталый, нет. Он ДРУГОЙ.

— А-а-а… Матушка, а как же Ольга? Женя? Они тоже? — Кажется, мною начала овладевать паника, но матушка патриарх её быстро сбила.

— Нет, — уверенно покачала она головой. — Их она естественным способом. Через постель. Они на пятьдесят процентов Ольденбурги, на пятьдесят Годуновы, и это хорошо — наследницу, если что, под микроскопом изучать будут. А Женя — номер два, страхующая — вдруг с Олей что не так пойдёт? С Женей тоже лучше не рисковать, политика. А вот вы уже для души были рождены, для себя. И, кстати, от ЭКО часто двойни, в десятки раз чаще, чем когда естественно, что подтверждает мою версию.

Хм-м-м… Я — ЭКОшник? Ну, спасибо, мамочка! Тут это не ругательство, но смысл слова не престижный.

— А что касается Ксении — вот вообще не скажу! — покачала патриарх головой. — Ирка явно что-то и туда намешала, но чего и сколько… Не та у нас дружба, что была когда-то, так откровенничать, и это нормально. Девочки выросли и пошли своими дорогами, со своими царями в голове.

— Хорошо, это понял, — снова склонил я голову. — Но что делать мне?

— О, если б я знала на это ответ! — снова картинно закатила хозяйка помещения глаза к небу, но я видел, позирует. — Однако давай смотреть на вещи, как они есть, а не как нам хочется? Согласен?

— Согласен, — махнул я головой.

— Первое, ты — царевич. Не сын потомственных дворян, и тем более личных. И даже не боярич какой, и не княжич. А значит сам господь послал тебя на это место, имея на тебя какие-то планы.

— Вы знаете планы господа? — усмехнулся я, и она неожиданно поддержала иронию.

— Никак нет, Александр. Но как уже сказала, чтобы понимать, не обязательно знать. Достаточно уметь думать. Итак, первое, ты — царевич. Не наследник, старше тебя Оля, Женя, да и Марья, если что, заняла бы престол, а не ты, если б вы первыми были. Но при этом ты имеешь ОЧЕНЬ большие возможности по влиянию на дела государства. Согласен?

— Меня из крепости три месяца не выпускают, какие тут дела! — фыркнул я, но она не поддержала.

— Это пока ты считался болезным. Сашенька, который до покушения был, очень даже гулял. Правда в дела государства не лез, вообще ни в какие дела не лез, развлекался только, и удовольствиями всё ограничивалось. Если б сёстры за ним не присматривали и в узде не держали, от рук бы отбился. Но мы ж не о нём, а о тебе, имеющего жизнь за плечами?

— Которую не помню.

— Подробно — да. Но твои навыки с тобой. С тобой же? Павел умел такое, чему его никто никогда не учил, да и научить просто не смог бы — нет у нас таких специалистов. Например, он к телам китаянок убитых гранаты крепил. Мандаринки его за это главным врагом провозгласили, приз за голову объявили. Никто такое не подскажет — мы сами считали это чем-то из ряда вон. И это только один пример, у него была куча собственных «визитных карточек», до которых один псих додуматься может, но только до некоторых отдельных. Но когда их столько — это СИСТЕМА. А системных знаний таких у нас нет и не было. Вот я у тебя и спрашиваю, появляются ли у тебя такие знания? Просыпаются ли навыки? Которых у Саши не было, которые могут полезными быть?

— Да, матушка, — решил не скрытничать я. — Проявляются, просыпаются, и я не хочу в этом признаваться, но понимаю — надо. Если б вы были моим врагом — уже б меня размазали. А так я — сын вашего любимого, вы искренне помочь хотите, будет свинством с вами в конфронтацию вступать.

— Наконец ты меня понимаешь! — блаженно закатила она глаза. — То есть с первым разобрались. Ты — член царской семьи, можешь многое, чего никто не может. Второе — у тебя в голове масло есть, в отличие от этого оболтуса, крестничка моего. Кстати, раз ты память потерял — предложу Ирке повторно тебя покрестить. Ты, конечно, почти совершеннолетний, но оставшиеся два года за тобой буду на законных основаниях присматривать, как крёстная восприемница.

— А вы моя крёстная? — нахмурился я. — Всамдельшняя?

— А ты не знал? — округлила она глаза.

— Откуда?

— Марья не сказала?

— Нет.

— Ох, грехи мои тяжкие… — вздохнула она. — Давно то было. Не была я патриархом тогда — можно было. Ладно, замнём пока — то я сама решу. Да, вот этими руками вас крестила, и перед богом за вас ответственность взяла. И тебя, воспитанничек, сейчас из дерьма вытаскиваю. Совсем ты Сашину жизнь не помнишь?

— Совсем, матушка… — покачал я головой и уставился в столешницу. — Было одно, момент один. Как будто сон то снился, но помню его, будто реальнее всего реального.

— Так-так, слушаю… — подобралась патриарх.

И я рассказал о встрече с Сашей. О том, что он не захотел он сюда идти.

— Сам, матушка. Я пошёл вместо, когда он отказался. Я просто видел любовь, идущую отсюда и не мог допустить, чтобы они огорчились. Они все, как одна, тянулись, не отпускали. Очень сильно бы горевали. А он, обормот, отказался.

— Да уж, грехи наши тяжкие… — Хозяйка этих хором встала, развернулась к иконе в углу и начала читать молитву. И читала долго, периодически крестясь. Через какое-то время села, долго молчала. Наконец, произнесла:

— Не в отца он пошёл. Балованный был. Истерить любил, внимание привлекал. Слишком легко ему всё давалось, цены данному не чувствовал. Ирка как для себя родила, так сама и распустила его. Марью сёстры в узде удержали, всё же девочка, должна быть суровой воительницей — она оказалась сильной одарённой. Дисциплина и всё такое. А Сашку баловали — причём все, включая сестёр. Потакали. И вон что из всего этого вышло.