Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

Возникла очередная трудность — как подманивать не всех, а только нужных ламов? Советоваться с Молодым было бессмысленно — тот вообще в затею не верил. Но осенило Анн как раз через балбеса.

Спустились к морю за водорослями для новых подстилок, но пришлось сидеть и ждать — напротив берега болталась какая-то безмозглая рыбацкая лодка. С чего эти придурки вдруг здесь решили ловить, а не как все здешние рыбаки к Битому молу уходить, непонятно.

Разбойники сидели за камнями, в теньке. Анн, дабы не терять времени, выбирала из упругих косм сухих водорослей мелкие камешки и всякое иное, колкое и ненужное.

— Хозяйка, а хозяйка… — вновь начал Молодой, разнежившийся в приятной прохладе, средь пьянящих приморских запахов.

— Отстань, занята я, — сказал Анн-Медхен, выковыривая засушившихся упрямых креветок и размышляя над более интересными вещами.

Вообще-то, спать с Молодым она начала почти сразу после того памятного денька. Во-первых, парня требовалось успокоить, во-вторых, нужно же фрау с кем-то спать? Не особо парень порадовал, конечно, предчувствия и тот первый опыт подтвердился. Но все же относительное удовольствие. Немного смущало, что Молодой даже чуть помладше сына, но утешала мысль — поумнеть-то парень все равно не поумнеет, такие дураками до старости и живут. Впрочем, с нынешней разбойничьей жизнью старость глупым любовникам точно не грозит. Можно и побаловаться.

Баловаться в либе-либе Анн вроде бы умела, но удовольствия с Молодым как-то быстро уж вовсе символическими стали. Видимо, сыграло роль неизбежное сравнение. Не с Дедом, конечно, сравнивала. Там блаженство было чистым, бескорыстным, как говорят особо образованные люди — обоюдным. Но Анн уже попробовала и иное удовольствие. Острое и страшное. Иногда самой жутко становилось, когда вспоминала. А иногда невыносимо хотелось повторить.

Тогда, — в памятный день, — Анн, разобравшись наверху и перекусив свежей ослятиной, спустилась к колодцу. Вдвоем спустились: разбойница и недопитая бутылка шнапса.

Хитрец Тихий притворялся бессознательным. Но было заметно, что ерзал, по полу катался, руки пытался освободить. Живучий и выносливый — что очень хорошо.

Анн села на ограждение колодца, звучно откупорила бутылку, приложилась — первый глоток, как всегда, пошел просто дивно.

— Эй, милый, не притворяйся. Так неинтересно будет.

Тихий был опытный, хваткий, поразмыслил, сдерживая стон, повернулся на спину:

— Чего тебе? Ну, хитра оказалась. Ну, поймала, да. Пытать будешь? Про захоронку с денежками спрашивать?

— И это тоже, — ласково улыбнулась Анн. — Но деньги могу и подарить. Я щедрая. На хорошее развлечение и сотни марок не пожалею. А ведь хорошо то развлечение, да, знаток? Я-то давно хотела попробовать.

Вот — теперь в лице изменился. Очень догадливый.

— Ты, сука тощая, что придумала⁈ Так нельзя!

— Это еще почему? — Анн экономно глотнула шнапса. — Тебя вон как разбирало в предвкушении, аж слюни капали. Я тоже так хочу. Заслужила.

— Нет! Ты баба, вы такое не делаете! Вы не умеете! Не подходи, тварь! Загрызу! — пленник оскалил редкие зубы.

— Ух! Темпераментный ты, так и манишь. Всё у меня получится. Поскольку я не баба, а бандитская медицинен-сестра. Если чего с первого раза не выйдет, так я еще подучусь и повторю. Спешить не будем, на то и не надейся, милый, — Анн аккуратно поставила бутылку на парапет.

Завыл, начал отползать, ерзая на спине.

Анн засмеялась:

— Там хочешь поразвлечься, в сторонке? Так мне все равно. И ты кричи, кричи, мне нравится. Вот — твоя вещица, тебе поприятнее будет.

Всё еще не до конца верящий Тихий глянул на тонкий шнурок карманной удавки, отчаянно застонал:

— Не дамся!

Действительно, пришлось повозиться. Жертва проявляла упорство, но Анн справилась. Хорошо, что добычу заранее правильно связала. Запыхавшись, выпрямилась, сбросила платье:

— Ждешь, милый?

Теперь-то взвыл по-настоящему. Лежал беспомощный, связанный и стянутый где нужно, оставалось только придавить к полу, чтоб ноги держал удобнее. А он выл, выл, наполняя шахту эхом истового ужаса, волнующе ерзал, не сводя полного ужаса и ярости взгляда с миниатюрной мучительницы. И тьма Хеллиша плотно окружала пару безумцев, слушала, впитывала, играла слабыми бликами на разгоряченных телах…

Тогда Анн сделала всё что хотела. И сама хотела, и древний Хеллиш, видимо, ждал-желал. Магия — она не то, чем кажется. Она всегда здесь. Только выпусти. Жутка и страшна та свобода тьмы.

Наверное, Хеллишу раньше как-то иначе и иные жертвы приносили. Но принял и такую. А ведьма-жрица блаженство получила. Грязное, жгучее, длительное. Как бы теперь это забыть?

Жертва иссякла только на вторую ночь. А эхо воплей еще дня три в глубинных коридорах бродило, ламы и лошади на дороге далекие отзвуки слышали, заметно ускоряя шаг, меж скал проносились. Ну, и еще кое-кто те крики и не забыл. Вот — Молодой, к примеру. Очень назидательный урок был, надолго хватит.

Сейчас руки разбойницы занимались чисткой водорослей и требовалось думать о насущном. О приманках и дежурных хитростях, о каждодневном разбойничьем пропитании. Анн скрутила ком морской травы, глянула на море — стоит лодка, с сетями у них не очень идет, короткие удилища забросили. А…

Вот же! Оно проще простого. Как рыбу!

Разбойница отшвырнула ком будущей подстилки:

— Да как же я не сразу не догадалась⁈ Сработает! Эй, малыш, а ну, иди сюда!

На радостях опрокинула на песок, села верхом. Заслужил бездельник короткий массаж, остальное предводительница сама с него возьмет…

С некоторыми людьми даже проще, чем с ламами. Реагируют предсказуемо.

Ловушку для лам и их нерадивых хозяев доделали быстро. Работали в засаде через день, чаще было рискованно. Получалось простенько, но надежно, хотя улов бывал разный. А в первую попытку весьма волновалась разбойница.

…— Те вот, они без лишних глаз идут! — нервно тыкал пальцем Молодой в фигуры на дороге. — И груженные, точно груженные.

— Вижу. Давай живо на место.

Разбежались: разбойник полез наверх, Анн устремилась вниз, в скальные галереи.

Пробежала сквозь тьму, благоразумно заслоняя ладонью лоб. Коридоры знакомы, Хеллиш снисходителен, но способен и подшутить. Вот они — обжитые засадные щели, за ними прекрасно знакомая стена былой караулки, уже слышны голоса на дороге. Времени усмотреть добычу и добежать имелось в обрез, но это ожидаемо, заранее проверялось и просчитывалось. Анн припала к отверстию.

Видно было не то чтобы много, узковата «бойница». Сквозь звуки с дороги едва расслышала тихое шуршание — Молодой опускал удочку. Снасть простейшая: палка, длинный шнурок, к нему привязан надрезанный, испускающий сок, кустик забав-корня. Вот пошлепали листики о камень скалы, пустили запах.

— Куда⁈ Куда⁈ Взбесились, что ли⁈ — завопили на дороге. — Стой, безмозглые!

Куда там — азартно топоча, ламы устремились в узость бывшего поста, пихаясь, полезли к стене. Прямо ураган фыркающий. Видимо, хозяева их не особо лакомствами баловали. Ну и напрасно.

Мыканье, ыгонье, ругань хозяев, толкотня взволнованных лам в тесноте — стремились на скалу: удочки с наживкой там уже не было, но камень пах прельстительно, пиханье шло нешуточное, двенадцать крепких животных — сила, едва стену бывшего солдатского сооружения не завалили. Это было бы некстати — стена порядком помогала, отгораживала от взглядов. Впрочем, погонщики не особо всматривались, пытались вытащить из узости задних-припоздавших лам, вот уже палка по пушистым задницам заработала…

…Анн все это только слышала, смотреть некогда было — по пояс протиснувшись сквозь щель, развязывала ближайший вьюк. Ремешок не поддавался, потом смилостивился. Ага, вот…

Успела открыть два вьюка — добычей стала связка новеньких медных кружек, темная шаль (видимо, в подарок купленная) и не особо нужный мешочек засахаренных орехов. Проклятые кружки так и норовили загрохотать, пришлось их обнимать и страстно прижимать к груди, обратно в спасительную полутьму едва втиснулась. Остальная мелкая добыча проскочила охотно. В третий раз высовываться Анн не решилась — погонщики догадались начать выволакивать ламов по одному.