Паук у моря (СИ) - Валин Юрий Павлович

Уйти тогда удалось. Рейдовики свернули к самому берегу моря, маневр стал неожиданным для преследователей. Идти берегом было чертовски сложно, зато под обрывами отряд можно было углядеть лишь с самой короткой дистанции. Скотина Брек догнал отряд через сутки — лам был смущен, умудрился утерять не только оба вьюка, но и узду. Начальник штаба построил здоровый личный состав, произнес едкую обвинительную речь, приговорив дезертира к «самой сучковатой палке, которая найдется на всем северном направлении приграничных боевых действий». Но с исполнением дисциплинарного наказания пришлось повременить. Рейдовики двенадцать дней пробирались скальными осыпями, лишь потом встали на отдых, который требовался уже всем. Лично Верн полагал, что вообще сдохнет среди проклятых камней, но нога выдержала и даже начала заживать. Как сказал научный специалист «вас, молодых идиотов, вообще ничем не пробьешь».

Мерзавца Брека ругали еще не раз. Собственно, не столько ругали, как поминали утерянный груз. На сгинувших вьюках был мешок великолепной вишневки и последние остатки сухого мяса. Теперь приходилось сидеть на странной диете из каши и немногочисленных, случайно выброшенных морем моллюсков.

Солнце жгло немилосердно, но у самой полосы прибоя было попрохладнее, да и ветер с моря обдувал.

— Не ловится! — ныл Фетте, сидящий на корточках на скальном обломке и безнадежно полощущий в море леску с крючком. Фенрих был гол и безнадежен: — С берега никогда ничего не поймать, это все знают. Рыба, она не тупая. К тому же в нашем дурацком комплекте неправильный крючок. Он слишком длинный.

— Язык у кого-то слишком длинный, — проворчал Верн, перебираясь на камень к рыболову.

— Если у тебя откроется рана, это ничему не поможет, — предрек Вольц, сидевший дозорным наблюдателем повыше от прибоя.

Простиранные бинты командира отряда сушились на соседних камнях, но особой нужды в повязке не было — затянулась рана. Еще один боевой шрам на солдатском теле, правда, этот будут видеть лишь особо допущенные дамы.

— Давай сюда, — Верн забрал нелепое удилище из древка пи-лума.

Может, в древке-удилище и дело? Таким толком и не закинешь снасть.

— Фетте, сдери тебе башку, ты ловишь на голый крючок⁈

— Какая разница? Наживка все равно мгновенно слетает. К тому же я и сам гол, так мы с крючком выглядим намного гармоничнее, — объявил ленивый философ.

— Не на того червя ловите, — подал голос научный консультант, лежащий в тени, с удобством возложив лысую башку на мягкий живот Пятника.

Верн поморщился. Ботаник был, безусловно, весьма образованным человеком, приличного замкового воспитания. Но это глубоко дойчевское чувство юмора тонкостью и стилем напоминает вот эту скальную коряво-ноздреватую твердь, на которую толком и не присядешь.

Фетте перебрался на берег, там завели глубокомысленный спор насчет неверного обеспечения рейдово-экспедиционных подразделений Ланцмахта.

Мидий для наживки оставалось всего две. Верн разбил раковину, бережно насадил «сопливое» содержимое на крючок….

Забросы были тщетны. В лучшем случае поплавок бессмысленно болтался на «удачном» месте, оказавшись на «неудачном», быстро сносился волной, норовя зацепиться о гребень бородатых, обросших водорослями камней. Да, с берега — это вообще не ловля.

…— Специализированный походный продукт должен быть одновременно легок, питателен, съедобен как в разваренном, так и сухом виде! — со знанием дела настаивал Фетте. — Совершенно напрасно служба обеспечения отказалась от галет. Введенный в рацион три сухарь — откровенная дрянь!

— Галеты были вкусны, но сложны в упаковке. Они слишком крошились, — напомнил Вольц.

— Нужно делать с начинкой. Прослойка мармелада укрепляла бы целостность продукта, — ляпнул фантазер дойч.

Рот командира отряда наполнился слюной. Мармелад! А еще лучше плитку свеже-прессованного тутового жмыха. Хотя клабен-пирог с цукатами сытнее. Нет, с говяжьей печенью куда уместнее.

Верн с досадой понял, что отвлекся. Снасть куда-то уволокло, поплавок исчез, наверняка, зацепился. Пришлось заглядывать под береговой камень, осторожно тянуть удилище. Поддалось, но неохотно. За водоросли зацеп, опять наживка напрасно истрачена. Крючок бы не потерять… хотя что с него проку?

Снасть поддалась, через массивное «удилище» обер-фенрих, естественно, ничего не ощутил, но трепет лесы удивил. Неужели⁈

Он потянул сильнее, почувствовал явное живое сопротивление, дернул.… Из воды вылетел поплавок, а на конце лесы весело крупное, яростно дергающееся и сопротивляющееся. Ну, не особо крупное, так в солдатскую ладонь. Но как оно соскочить-то хочет!

…Рывок оказался слишком силен. Удилище, короткая леса, добыча взлетели высоко над камнем и головой рыболова. Рыбешка от могучего взмаха закономерно сорвалась с крючка и улетела в сторону лагеря. Блестящая рыбка шлепнулась точно промеж ушей ничего не подозревавшему, мирно щипавшему реденькую и подсоленную прибрежную траву, Черноносу. Лам, оскорбленный внезапной оплеухой, выкатил глаза и возмущенно ыгыгкнул.

— Э? — героические рейдовики дружно смотрели вверх — все почувствовали, что что-то пролетело над головами, но не успели разглядеть.

— Стой! — заорал Верн, видя, как разгневанный лам хватает пастью мелкого скользкого обидчика.

Поздно — лам хрупнул и с омерзением оттопырил губу — не особо вкусно.

— Это что было? Рыба? Чернонос, ты что, скотина, делаешь⁈ — возмутился Фетте. — Так рыбу не жрут!

Лам открыл пасть и показал кривые зубы. На них даже чешуи не осталось.

— Настоящий боевой лам, — с некоторым уважением отметил начальник штаба. — Хрясть — и никаких улик! Скоро Черноноса можно будет на львов напускать. Но вообще-то это нарушение дисциплины. Жрать сырую рыбу правила военно-полевого приготовления пищи запрещают четко и недвусмысленно! И вообще рыба предназначена двуногим скотам. Верн, а как ты ее вообще поймал? Случайно зацепилась?

Верн предостерегающе поднял палец — не мешайте думать и анализировать.

Последняя мидия была некрупной, после вскрытия — вообще козявка слизкая. Лично обер-фенрих на такую бы наживку никогда не клюнул. Ее и на крючок-то сложно насадить-намотать.

Но стоило аккуратно опустить лесу в воду, и не забрасывать, наоборот — подвести к берегу под самый камень. В довольно бурной волне, только что разбившейся о камень, никакой рыбы быть не могло. Там и глубина-то менее полуметра, да и как рыбе плавать, если ее все время башкой о камень лупит-бултыхает? Но удилище сразу вздрогнуло, на сей раз Верн отчетливо ощутил удар поклевки.

— Жрет! Дергай! — завопили зоркие бойцы Ланцмахта.

Верн дернул, но не резко, а плавно, уже не собираясь зашвыривать потенциальную добычу в береговые камни и на головы товарищей.

На крючке висела ошеломленная рыбка, вид у нее был довольно смиренный, только глаза смотрели врастопырку.

— Отлично! — вскричал начальник штаба. — Еще двадцать-тридцать таких хвостов и будет отличный ужин. Тревога! Всем подъем! Ищем наживку! Ламы остаются на охране лагеря! Господину ученому немедля просчитать потенциально урожайные мидийные участки пляжа!

Тридцать рыб — это, конечно, было весьма завышенным штабным требованием. Верн поймал девять — крепеньких, не особо красивых рыбешек с черно-пятнистыми спинами и большими плавниками. Но даже это было серьезной удачей! Под берегом, в самой бурной воде, клевало весьма регулярно. Кто бы мог подумать⁈

Отряд уходил от моря. Берег в последние дни показался рейдовикам значительно более симпатичным, но двигаться скалами было сложно, к тому же отряд набрел на безлюдный поселок. Хижины были явно брошены, причем давно. Но на берегу закрытой бухты, у остатков причала, недавно кто-то бывал — кострище и куча опустошенных раковин являлась тому явным доказательством. Противник не дремлет, упреждающе обжирает пляж!