Девочка в подвале и другие истории (ЛП) - Гартон Рэй "Артур Даркнелл, Джозеф Локи"

- Оно когда-нибудь говорило вам что-нибудь... личное? Что-нибудь, о чем никто другой не знает?

- Оно? Ты имеешь в виду Мэдди?

- Нет, я имею в виду то, что говорит через Мэдди, - ответил Райан.

Мари замерла, уставившись на Райана. Ее рука, сжимая скомканную бумажную салфетку, зависла на полпути между столом и лицом. Глаза были слегка расширенными, губы приоткрытыми, и она выглядела так, как будто ее только что ударили по лицу. Внезапно она встала.

- Я не могу больше об этом говорить, - сказала она.

- Мари, я думаю, вы должны, - произнес Эллиот. Он потянулся и взял ее за руку. - Я ни в чем вас не обвиняю, Мари, так что, пожалуйста, не вставайте в оборону. Вам доверили заботу об этой девочке, и вы заботились о ней. Вы хорошо о ней заботились, я уверен. Но нам нужно обсудить то, что говорит через нее. Мне трудно поверить, что вы не знаете об этом, что у вас не было с этим какого-то личного опыта.

Мари медленно опустилась обратно в кресло. Она взяла руку Эллиота и положила ее на стол.

- Мою мать убили, - сказала она. - Она жила в районе Бэй Эреа, в Редвуд-Сити. Переехала туда, чтобы жить со своей сестрой, которая была больна и нуждалась в помощи. Однажды ночью, когда она собиралась ложиться спать, в дом ворвался мужчина. Моя тетя уже спала, но мама еще не ложилась, и этот человек ворвался в дом и зарезал ее. Он являлся серийным убийцей. До нее он убил еще трех человек, а после нее - еще двоих. Он врывался в дома ночью и просто убивал людей. Закалывал их насмерть. Обычно он заставал их во сне. Тетю Фиону он оставил в покое, но мою мать он изнасиловал и убил. Вот что еще он делал с людьми в домах, в которые врывался ночью - он насиловал женщин, а иногда и маленьких девочек.

Эллиотт кивнул.

- Я помню это по новостям. Это случилось в начале восьмидесятых.

- Существовала одна деталь, которую полиция никогда не раскрывала СМИ, - сказала Мари. - Убийца всегда вырезал крест на животе жертв. Они не разглашали эту подробность, чтобы отличить психов, которые признаются во всем подряд, от настоящего убийцы, если тот решит сознаться. Это была единственная деталь, о которой мог знать только убийца. Но он так и не сознался. И его так и не нашли. Убийства прекратились. Некоторые думают, что он переехал, другие - что он умер, а третьи - что он просто перестал убивать и вернулся к своей, вероятно, совершенно нормальной жизни.

Эллиотт довольно хорошо представлял, к чему ведет рассказ Мари, и ему это не нравилось.

- Но Мэдди знала, - прошептала она. - Однажды я гуляла с ней по заднему двору, и она повернулась ко мне и сказала: "Человек, который убил твою мать, мертв". Она произнесла это своим ужасным, глубоким, грубым голосом. "Его сбила машина, когда он переходил улицу", - добавила она. - "Вот почему убийства прекратились, и его так и не нашли", - сказала она. Затем она остановилась, повернулась ко мне и улыбнулась, а я улыбнулась в ответ, потому что это была такая широкая улыбка, что я подумала, Мэдди собирается сказать что-то приятное, или засмеется, или что-то в этом роде. Вместо этого она произнесла тем голосом: "Твоя мать страдала, ты знаешь. Она была еще жива, когда он вырезал ей крест на животе. Он сделал это, потому что его испортили религиозные фанатики-родители, понимаешь. Они сделали его таким. Они сделали его таким во имя Бога. Почему, по-твоему, твой Бог позволяет происходить таким вещам, Мари? И во имя Его? Почему, по-твоему, это так?" И я, клянусь, я так хотела ударить эту девчонку по лицу. Я так сильно хотела это сделать, что уже чувствовала жжение на ладони. Но я никогда не поднимала руку на детей, за которыми ухаживаю, и не собиралась начинать с умственно отсталой девочки, такой как Мэдди. Проблема была в том, что я почему-то ей поверила. Когда она говорила таким голосом, я знала, что то, что она говорит, правда, и я в это поверила. Но я взяла ее за руку и продолжала идти, просто не отвечая. Она продолжала пытаться заставить меня ответить, но я не стала этого делать. Просто не стала. И до сих пор не стану. Я просто не слушаю ее. Я отключаюсь. В любом случае, мне не нужно с ней много общаться, поэтому я просто терплю и стараюсь думать о других вещах.

Мари задрожала от рыданий, и Райан принес ей еще одну бумажную салфетку. Она уткнулась в нее лицом и заплакала.

Эллиотт протянул руку, положил ее ей на плечо и слегка сжал.

- Простите, что расстроил вас, Мари, но я не думаю, что игнорировать это - хорошая идея. Вы думали о бедной Мэдди?

- А что с Мэдди? - спросила она. - Я очень хорошо забочусь об этой девочке.

- Я уверен, что так и есть, Мари, но подумайте об этом. Вы только что сказали, что вам не нужно много общаться с ней - вы не любите быть рядом с ней, и я вас не виню. Но причина, по которой вы не любите находиться рядом с ней, не имеет ничего общего с самой девочкой. Дело в том, что говорит через нее. Мэдди - девятилетняя девочка, которая нуждается в заботе и любви. То, что внутри нее...

- Я же сказала, у нее множественная личность...

- Как вы объясните тот факт, что оно знало о кресте в тех убийствах? - спросил Эллиотт. - Это не множественная личность, Мари, это что-то сверхъестественное.

Эллиот поведал ей о записанном комментарии существа о плохом соединении на линии, когда он звонил Фрэнсису, и о его замечании о переломе другого бедра.

- Вы рассказывали Мэдди о моем бедре, Мари?

- Конечно, нет.

- Тогда откуда она об этом узнала? Мари, вы религиозная женщина, не так ли?

- Я хожу в церковь. Моя вера очень важна для меня. Она помогла мне пережить довольно тяжелые времена.

- Я был воспитан в христианской вере, - сказал Эллиотт. - Я давно не посещаю церковь, но это не то, во что можно просто перестать верить. И если вы хотите знать правду, то в последние пару дней я чувствую, что часть этой веры возвращается ко мне. - Он взглянул на микрокассетный диктофон, лежащий на столе. - Что бы это ни было, что знало об убийце вашей матери и о моем бедре, это пугает меня до смерти, Мари. И оно использует Мэдди. Похоже, бедная девочка находится в плену у этой твари.

- Вы слышали, как она просила меня о помощи, - добавил Райан. Он нахмурился, вспомнив об этом, а затем посмотрел на Мари. - Она звучала так грустно и испуганно. Я не думаю, что Мэдди понимает, что с ней происходит. Кто знает, что эта тварь с ней делает.

Мари допила кофе и встала. Она отнесла чашку к раковине, вымыла ее и поставила на стол.

- Что вы от меня хотите? - спросила она.

- Мы должны что-то сделать, чтобы помочь этой девочке, - сказал Эллиот. - Какая позиция вашей церкви по поводу экзорцизма, Мари?

Мари повернулась, ее рот открылся и закрылся, как рот отчаявшейся рыбы, выброшенной на берег. Наконец она вымолвила:

- О чем вы говорите?

Эллиот ответил:

- Я подумал, что вы могли бы попросить вашего священника прийти к ней. Может быть, есть какая-то церемония...

- Хэнк никогда этого не допустит, - отрезала она.

- Как он может этого не допустить, Мари? - спросил Эллиотт.

- Вы не общались с теми людьми. - Она несколько секунд ходила по кухне, затем снова села за стол и наклонилась к Эллиотту. - Знаете, как бывает, когда ты идешь к стоматологу: сначала он милый и приятный, спрашивает, как у тебя дела, и все такое, а потом, бац, он становится деловым, и для него ты просто рот. Ну, это забавно, но эти люди напоминают мне стоматологов. Они приходят, ведут себя мило и любезно, а потом, бац, переключаются на деловой тон, и я чувствую, что для них я всего лишь рот, человек, с которым они должны общаться и быть вежливыми. Все, что их интересует - это Мэдди. Они сказали мне, что она участвует в каком-то исследовании, что они дают ей новое лекарство. Я должна давать ей таблетки два раза в день и следить, чтобы она их проглатывала. Они проводят с ней часы. Однажды они пришли рано утром и остались до поздней ночи, и установили оборудование для спутниковой связи в спальне Мэдди. Я не знаю, для чего оно было, потому что они не позволили нам остаться, чтобы выяснить это. Нам пришлось вернуться наверх и не пускать никого в подвал. Это не те люди, которым можно отказать. Это те люди, чьи приказы ты склонен выполнять, и у меня будут большие неприятности, если они узнают о вас двоих.