Жатва. Том 1 (СИ) - Мичурин Артем

— Оно и немудрено. Прошу меня извинить.

Заслышав льющуюся с хоров премерзотнейшую музычку, сыгранную, похоже, ножами на тарелках, я закинул в рот тарталетку, залпом осушил бокал и отправился подмачивать репутацию хохотушке-рыжуле.

— Мадам, позвольте вас пригласить, — отвесил я галантный поклон, не лишённый толики развязности.

— О! — приоткрыла она полные губки и развернулась ко мне роскошным декольте в то время, как троица мужиков во главе с племенным, хоть и бездетным, жеребцом уставились на меня неприветливыми взглядами. — Не припоминаю, чтобы нас представили.

— Барон Драгош Вулпе, прямиком с родины романтиков и поэтов — княжества Сул.

Должно быть я сказал что-то смешное, потому как рыжуля округлила глазки и залилась звонким искренним смехом:

— Вы забавный, Драгош Вулпе, — игриво произнесла она, насмеявшись. — В таком случае позвольте маркизу представить и меня...

— В этом нет необходимости, — заверил я юную, с виду, прелестницу. — Любой, не лишённый зрения и слуха, во всём Аттерлянде и его провинциях наслышан о вашей красоте, уме и очаровании. Позвольте.

Рыжуля чуть смущённо улыбнулась и положила свои изящные пальчики на мою ладонь.

— Маркиз, господа, — откланялся я, уводя тёлочку в сокрытый за галантностью мир страданий и публичного унижения.

Дьявол, никогда в жизни не разговаривал так с бабами. Этот сукин сын голубых кровей, чью душу я вчера поглотил, явно знал толк в амурных делах. Не удивлюсь, если и отлизываю теперь как чёрт. Сука, лишь бы его сексуальные взгляды не оказались слишком широки.

— О-о! — вскрикнула рыжуля и прерывисто задышала, когда я совершил с ней амплитудный разворот на триста шестьдесят градусов, чем приковал восхищённые взгляды вялых плясунов вокруг.

А это винцо, похоже, крепче, чем казалось. Кураж открыл дверь с ноги и, фамильярно приобняв рассудительность, прошептал её на ушко: «А ну съебла нахуй». Та, не имея желания спорить, именно так и поступила.

Рыжие кудряшки развивались перед моим лицом, а лебяжья шейка благоухала ароматом, буквально умоляющим: «Отведи меня в уединённое местечко и покажи, чему мужики научились в мире, где само человечество выебло себя так, что до сих пор ходит в раскоряку. Пожалуйста».

— Мадам, могу ли я быть откровенен с вами? — начал я подкат, попросту разрешив языку молоть то, что ему в данный момент приспичит. — Кажется... Ох... Простите мне эту неуверенность, ведь я никогда прежде не испытывал столь сильных и терзающих душу чувств. Моё суровое северное сердце болит и стонет в сладостной муке. Скажите, это любовь?

Милое создание приоткрыло алый ротик и с придыханием произнесло:

— Я право не знаю... Вы ставите меня в неловкое положение.

О, детка, я с удовольствием поставлю тебя в пару-тройку таких неловких положений, о каких ты и не догадываешься.

— Молю, ответьте. Кто может знать о любви лучше, чем такой ангел, как вы?

Румянец на смазливой мордашке стал заметен даже сквозь слой пудры. Сочные грудки едва не выпрыгивали из декольте. Розовый язычок блеснул за белоснежными зубками, явно готовый осчастливить меня откровением, а может и чем получше.

— Тщ-щ-щ, — поднёс я палец к трепещущим губам. — Нет, не сейчас. Я слишком напуган и обескуражен этой бурей эмоций, чтобы получить ответ, от которого зависит сама моя жизнь. Никогда прежде я не чувствовал себя столь уязвимым и беззащитным, как сейчас перед вами. Мой меч забрал сотни жизней, но один ваш взгляд способен ранить сильнее, чем все клинки на свете. Смилуйтесь надо мною. Я прошу о пощаде.

— Барон... — выдохнула моя «возлюбленная», летя по кругу в очередном танцевальном па.

— Молчите же, молчите. Пусть это счастье продлится хоть на миг.

— Как я могу молчать, слыша такие слова? Но каковы ваши намерения?

— Мои намерения максимально честны и благородны. Подарите мне минуту наедине, чтобы я мог сказать самые важные в моей жизни слова.

— О, всё это так неожиданно!

— Давайте сбежим отсюда.

Милашка округлила искрящиеся глазки и прошептала:

— Я согласна.

И вот, когда, взявшись за руки, мы, как два голубка, готовы были выпорхнуть из этой голубятни, чтобы свить своё уютное гнёздышко, двери бальной залы распахнулись, и дворецкий возвестил — к слову, куда громогласнее, чем в моём случае:

— Баронесса де Монжу!!!

Глава 10

Катание на лошадях не проходит бесследно. И если маркиз удостоился ассоциации с племенным жеребцом, то моя нынешняя дама в сравнении с ворвавшейся в залу рыжей бестией выглядела маленькой милой пони рядом с чистокровной скаковой кобылицей. Сезар был неточен в своих целеуказаниях, драматично неточен. Обычно экстерьер женщины легко описать словами, но не в случае с баронессой де Монжу. Было в её наружности что-то неуловимое, неизъяснимое, одновременно целомудренное и блядское, отталкивающее и безумно притягательное. Черты её лица — идеальные по отдельности — вместе создавали картину почти пугающую некой противоестественностью, неочевидной поначалу, но тем более заметной, чем дольше взгляд был прикован к этому восхитительному и странному созданию.

— Барон, — напомнила о себе моя «возлюбленная». — Что с вами?

— Со мной? — насилу перевёл я взгляд с исключительного шедевра на жалкую посредственность. — Э-э... Вам не кажется, что мы слишком торопимся?

— Простите?

— Возможно, вы были правы, говоря, что всё это чересчур неожиданно, и...

— И? — в голоске моей милой пони появились тревожные и слегка раздражённые нотки.

— Думаю, нам стоит быть сдержаннее.

— Что вы такое говорите? Вы же сами...

— Знаю-знаю, и прошу за это прощения. Но нам в самом деле лучше поумерить пыл.

— Ха! Поумерить пыл?! — отшатнулась от меня возмущённая поняшка. — Это что, какая-то глупая шутка, нелепый розыгрыш?!

— Мадам, возьмите себя в руки. Обойдёмся без сцен.

— Подлец!!! — рыжуля попыталась влепить мне оплеуху, но рефлексы не пропьёшь, я вовремя увернулся, и навязчивая нимфоманка нелепо махнула рукой в пустоту, что не осталось незамеченным.

— Прекратите, — прошипел я, озираясь. — Вы хотите быть осмеянной?

Наверное, владелец души, которую я поглотил утром, был честным малым, и не имел большого опыта в отшивании надоевших сучек. По крайней мере, моей такой аргумент не показался достаточно убедительным, и она решила позориться дальше:

— Да как вы смеете?! Наглый выскочка! Решили посмеяться надо мной?! И думаете, я вам это позволю?!

Тем временем вокруг нашей потасовки собиралась внушительная группа любопытствующих зрителей.

— Ну всё, достаточно! Вы неинтересны мне! Найдите другой объект вожделения!

О-хо-хо, это было сильно. От такой словесной пиздюлины сучка отправилась в нокдаун, хоть и недолгий.

— Вы горько пожалеете об этом, — проскрежетала она, и, гордо вильнув хвостом, покинула ринг.

— Истеричка, — развёл я руками в ответ на вперившиеся в меня вопросительные взгляды.

Вот же срань. Как можно было так облажаться. Рыжая баба лет двадцати рядом с маркизом... У старого хрыча, наверное, жопа бы отвалилась, дай он больше деталей. Да и сам хорош. Мог бы дождаться, пока её представят, а не махать своим помелом почём зря. Ладно, пора браться за истинную цель. Сразу после скандала? Да. А чего тянуть? С одной не срослось — попытаем счастья со следующей. На то я и Драгош — матьегоети — Вулпе.

— Разрешите, — бесцеремонно растолкал я ротозеев и уже лёг на нужный курс, как вдруг чья-то рука грубо схватила меня за локоть.

— Куда-то собрались?!

Передо мной стоял невысокий лысоватый мужичок лет сорока пяти, полноватый и наверняка обаятельный, если бы не перекосившая его физиономию гримаса ярости, отчего тот стал похож на раскрасневшегося зарёванного младенца, страдающего жесточайшим запором.

— Что за фамильярность? — вырвался я из пухлых пальцев и брезгливо отряхнул рукав. — Не имею удовольствия быть с вами знаком, да и не ищу его, честно говоря.