Проклятие Озерной Ведьмы - Джонс Стивен

– Этим делом сейчас заняты Джо Эллен и Баб, – говорит Баннер, подтягивая на себе брюки, будто на съемках вестерна. – Они и его найдут. Сета.

– Нет, если он не хочет, чтобы его нашли, они его не найдут.

– Он не может прятаться вечно.

Я пожимаю плечами, говорю:

– Джинджер Бейкер разве не пряталась?

Не вечно, но все же она прожила там четыре недели как-то после очередной резни. Если городская девочка из младшего класса средней школы может столько времени прожить на ягодах, на росе и еще бог знает на чем, то сколько может продержаться тот, кто хорошо знает лес, животных, сезоны?

Когда мы в следующий раз увидим Сета Маллинса, он может выглядеть как Дьюи из предпоследнего «Крика»: посеревший лицом, с проседью, кем-то вроде жалкого подобия себя самого.

Лета присылает мне кучу захватывающих фильмов, да. Я пытаюсь их просматривать в свободное время между просмотром фрагментов из «Мумии» 1999 года – фрагментов, в которых я и половины не понимала.

– Они и в самом деле сняли вторую серию «Избавления»? – спрашивает Баннер. – Но разве этот парень, что визжал, как свинья, не умер?

– Это не совсем вторая серия, – говорю я ему, глядя на дымок, ползущий по небу. – Это что-то типа… Ты знаешь, «Рассвет мертвецов» Ромеро был выпущен в Италии, как «Zombi» без «e»? [15] Потом «Остров кошмаров» Фулчи был переименован в «Zombi 2», чтобы побольше бабок заработать?

– Ну почему итальянцы ненавидят букву «е»? Хотя постой – этой буквы нет в слове Italians, да? Теперь я понимаю.

– Разговаривать с тобой всегда одно удовольствие. Нам нужно почаще встречаться.

– Ты первая начала.

– Да, что ж, я начала, я и кончаю.

В доказательство я растерла окурок подошвой моих туфель на высоких каблуках. Точнее, на «средних», я думаю, но для меня они все равно высокие.

Баннер смотрит на меня, ждет, когда я закончу.

– Ты не сказала «нет», – говорит он. – Касательно Эди.

– Это потому, что младший братик Хетти пропал? – говорю я. – Если один малыш исчезает, то могут и остальные следом за ним? Включая и твоих?

– Я…

– Нет, это хорошая мысль, – говорю я ему, кладя руку на его плечо. – Ты хороший отец, Баннер Томпкинс.

К моему удивлению, после этих моих слов он начинает быстро моргать.

Он достает свои хромированные солнцезащитные очки, надевает их, чтобы его эмоции оставались при нем.

– Если мужик, то на девяносто процентов идиот, – говорю я, снимая руку с его плеча так, словно опасаясь какого-то вируса. – Но ты хороший отец. Лета сделала хороший выбор.

– Извини… за урок, – говорит Баннер, снова выворачивая голову на гудок с неразрешенной парковки.

– Ради Эди я готова на все, ты это знаешь. Даже от работы отказаться.

– Дело не в…

– И если уж мы говорим о резне… – говорю я, подавляя желание закурить еще одну сигарету.

– Мы разве говорим о резне?

– А как же два убитых ребенка в лесу?

– Судя по тому, что ты говоришь, так даже три.

– И теперь у нас уже есть свой Леонард Мерч, – говорю я, поднимая голову вверх, к дыму, – лес почти горит.

– Этот чувак из… «Семейки монстров»?

– Ты имеешь в виду Лерча? Из «Семейки Аддамс»? Леонард Мерч – это ложный след для «Выпускного вечера». Где Джейми Ли Кертис играет.

– Типа первый зомби в «Ночи живых мертвецов»?

– Забудь об этом, я просто говорю, что ложный след у нас уже есть.

– «Уже»?.. Ты имеешь в виду Сета Маллинса?

– Гарри Уорден носил шахтерскую лампу. У Сета Маллинса форма охотинспектора, а его вполне можно принять за рейнджера из, ну, скажем, «Рейнджера».

– Но…

– Он злющий сукин сын, живущий в лесу… черт. Даже я не смогла бы придумать лучше.

– Но это не он, – говорит Баннер.

– Так и я о том же: он – ложный след.

Баннер надевает на лицо мучительное выражение, отворачивается.

– Что тебе известно? – спрашиваю я. – Ты ведь не все сказал, да?

– Если бы ты хоть ненадолго замолчала и позволила мне сказать все, я бы уже давно сказал.

Я делаю приглашающее движение рукой, уступаю ему трибуну, и когда он открывает рот, на парковке сигналит еще одна машина.

– Тут всегда так? – спрашивает он, имея в виду запрещенную парковку.

– По другую сторону озера пожар, – говорю я ему. – Родители хотят забрать своих детей и уносить ноги, успеть снять последний номер в отеле, пока все не разобрали. Но ты мне что-то хотел сказать?

– Почему это не может быть Сет Маллинс, – говорит Баннер, словно исполняет роль в драме, – вот почему: ты знаешь Салли… – Он достает блокнот из нагрудного кармана, раскрывает его, читает: – Чаламберт. Салли Чаламберт.

– Она что – жила здесь? Или что?

Это удар ножом в темноте. Это имя мне ничего не говорит.

Баннер отрицательно качает головой – нет, он опускает блокнот, его полицейские инстинкты зовут его к гудению в сорока ярдах от нас.

Все это становится своего рода избыточным.

– М-м-м, она, Салли Чаламберт, – переходит к делу Баннер. – Она из племени шошонов, живет в Лосиной Излучине, и она та женщина, которая…

– …поставила на место Мрачного Мельника в первый раз, – заканчиваю я, и мое лицо леденеет.

Баннер выразительно кивает.

– И? – добавляю я.

– Она убежала из своего… скажем, дома.

– И дом был в Айдахо?

– Один турист сообщил о женщине с безумной копной волос: эта женщина пряталась за автоприцепом, который направлялся по дороге вверх по горе.

– Черт.

– Вот уж черт так черт.

– Реальный случай бегства психически больного пациента.

– Разве сейчас позволительно формулировать это таким образом?

– Мы имеем дело с поджанром, – объясняю я. – Слэшеры могут развиваться по двум сценариям: на основе мести или на основе собачьего бешенства. Во втором случае мы обычно имеем дело с бежавшим психическим пациентом. «Кровавая вечеринка», «Страх сцены». – Майкл следит за нами из кустов. – Вот я и пришла к этому.

– К чему – к этому?

– Я отбывала срок в заведении, подобном тому, где отбывала свой срок она, верно? И я, ко всему прочему, собираюсь стать бебиситтером, верно? Да, черт побери, ты просто хочешь нарисовать на моей спине огромную красную мишень?

– Я просто хотел узнать, можешь ли ты помочь с Эди, пока Лит не вернется, но если ты считаешь, что эта Салли Чаламберт пришла за тобой, то…

– Почему это происходит все время? – спрашиваю я. Просто в общем смысле. Философски.

– Я полагаю, все дело в озере, – говорит Баннер, чуть раздвигая зеленую ограду рукой, словно чтобы посмотреть на воду. – Все дело… Не знаю. Я не думаю, что это как-то обязательно должно быть связано с озером. Может, все же с речкой.

– Может, все дело в золотой кирке? – бормочу я.

На это Баннер стреляет в меня глазами, но я не говорю ему про презентацию Кристи Кристи.

– Просто мне нужно послать Баба и Джо Эллен, чтобы помочь разобраться с Сетом Маллинсом, – говорит он.

– …а пожар требует внимания всех властных структур, – добавляю я. – И уже почти Хеллоуин, и у нас уже два-три мертвых ребенка, а наш герой даже еще не появлялся.

– Лета?

Я киваю.

– А что ты? – тихим голосом спрашивает Баннер.

Я отрицательно качаю головой – нет, неверно, не я.

– Я теперь учитель, ты не забыл? – говорю я. Потом, еще понизив голос: – К тому же еще и Кассандра.

– Она раньше жила здесь?

– Любая Кассандра – это персона, обреченная на знание истины, но ей никто не верит. Я подобна второй скрипке, тому самому Рэнди. Хорошо для маленького перерыва в комедии, громкого взрыва, который, по большому счету, не имеет никакого значения.

– Лит говорит мне другое.

– Она бы не стала тебе говорить то, что говорю я, – отвечаю ему. – Она хороша такая, как есть. Большинство последних девушек такие.

– Ведь это ты убила Мрачного Мельника.

– Ну да. А он даже не был настоящим убийцей.