Инкубы (ЛП) - Ли Эдвард

- Я же говорила тебе. Они пытаются нас запутать. Мужчины думают, что на женщин такое дерьмо производит впечатление, идиоты. Но...

Глаза Джинни умоляли ее. Джинни была самым прямолинейным человеком из всех, кого Вероника знала, но сейчас на ее лице было только замешательство и крайнее сомнение.

- Я думаю, что могла бы влюбиться в этого парня, - сказала она.

- Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала из твоих уст. Какой-то французский качок делает это с тобой, и ты готова влюбиться? Ты? Литературный разрушитель любви?

Джинни не ответила. Она снова перевела взгляд на воду. В конце концов, она сказала: - Я начала свой рассказ. А ты начала рисовать?

- Вроде того, - сказала Вероника, вспомнив просьбу Хороноса о том, чтобы они творили, пока были здесь.

Она еще ничего не написала на холсте, но знала, что нарисует свой сон. Она могла бы назвать это "Экстазом пламени". Или "Огненным любовником".

- Моя история будет о...

- Только не говори мне! - Вероника настаивала. - Хоронос сказал, что мы не должны говорить о наших проектах, пока они не закончены.

- Кстати, о любителях искусства, - сказала Джинни. - А вот и он.

Они быстро встали. Хоронос с кем-то пересекал двор.

- Интересно, кого он больше уважает в творческом плане, - с некоторым негодованием предположила Джинни. - Нас или ее?

- Мне было бы все равно, - заявила Вероника, но все же призналась, что и сама немного задета.

Женщиной, которую Хоронос вел через двор, была Эми Вандерстин, которая, казалось, достигла лучшего из обоих миров: единственное, что было больше, чем ее банковский счет, - это признание критиков. Веронике нравились большинство ее фильмов - психологические истории о женственности, рассказанные темными глазами Полански.

К ним подошел Хоронос, одетый в серые итальянские брюки и черную шелковую рубашку.

- Я рад представить вам Эми Вандерстин, - сказал он. - Это писательница Вирджиния Тиль и художница-экспрессионистка Вероника Полк, обе довольно известные в своих областях.

Они обменялись рукопожатиями. Эми Вандерстин носила одежду, которая напоминала Веронике о Стьюи: белые кожаные брюки, черные ботинки и ярко-красный кардиган поверх ярко-синей футболки с надписью "Пение птиц мезозоя".

"Клеопатра новой волны", - подумала Вероника.

Волосы женщины были идеально прямыми, с высокой прямой челкой, и выкрашены в белоснежный цвет. Дизайнерские линзы сделали ее глаза фиолетовыми.

- Я видела ваши книги в магазинах, - сказала она Джинни. У нее был холодный, гнусавый голос. - Надо будет как-нибудь почитать.

- Не стесняйтесь покупать права на экранизацию, - пошутила Джинни.

- Вряд ли, - Эми Вандерстин не шутила. - Я сама пишу все свои сценарии, - она повернулась к Веронике. - О вас я не слышала.

- Обязательно услышите, - сказала Вероника.

Затем Эми повернулась к Хороносу.

- Мне бы очень хотелось осмотреть остальную часть поместья, Эрим. У вас безупречный вкус.

Хоронос повел ее обратно к дому.

- Господи Иисусе, - только и смогла сказать Вероника.

- Ты была права, - сказала Джинни. - Она та еще сука.

* * *

- Стьюи! - выпалила Джери через линию. В ее голосе слышалось непонятное волнение. Он нанял ее в Сент-Джонсе секретаршей. - Тебе звонили по первой линии! Это...

- Успокойся, - ответил Стьюи. Сегодня он был чем-то недоволен, подавлен или что-то в этом роде. - Кто это?

- Это "Коркоран"!

Это прозвучало забавно.

- Чего они хотят? Пожертвования?

- Им нужен ты, Стьюи! Они хотят...

- Я понял, - пробормотал он. Он набрал внутренний номер. - Говорит Стюарт Арлингер.

- Мистер Арлингер, - раздался сухой и довольно бесполый голос. - Это Д.Ф. Фитерс. Я составляю расписание мероприятий художественной галереи "Коркоран", - голос произнес "расписание" как "рафписание". - Вы агент Вероники Полк, экспрессионистки?

- Да, - оживился Стьюи, - не то чтобы я причислял ее к экспрессионистам. Я считаю, что работы моей клиентки не поддаются категоризации.

- Да, конечно.

Это правда, за последний год Вероника приобрела некоторую известность. "Поднять шум" - так называлась художественная выставка. Но достаточно ли она подняла шума для "Коркорана"?

- Мы хотели бы с вами поработать, - сказал ему голос.

Это заявление, произнесенное холодным тоном, заставило Стьюи сесть за стол.

- Вы имеете в виду совместную выставку, рекламный ролик или что-то в этом роде?

- Нет. Мы хотели бы показать работы мисс Полк в эксклюзивном порядке.

- Когда?

- В первую неделю следующего месяца. У нас отменяется показ "Шивер, абстракционист". Мы хотим, чтобы ваша клиентка заняла это место.

В это было трудно поверить так внезапно.

- Мистер Арлингер? Вы здесь?

- Да, да, я просто задумался.

Теперь в голосе слышалось нетерпение.

- Ну, так вам интересно или нет?

- Да, э-э-э, да, мы... - как ему следует обращаться к бесполому собеседнику? Сэр? Мэм? Директор? - Есть небольшая проблема...

- Мистер Арлингер. Наверняка вы в курсе расписания вашей клиентки. Она либо свободна, либо нет. Что именно, мистер Арлингер? Если вы не заинтересованы в том, чтобы показать свою клиентку "Коркорану", я уверен, что смогу найти кого-нибудь, кто это сделает.

- Мы заинтересованы, - сказал Стьюи, но что еще он мог сказать, чтобы не показаться некомпетентным? - Моя клиентка ненадолго уехала из города. Я ожидаю от нее звонка в ближайшее время.

- Готова ли ваша клиентка показать новую работу?

- Я...

"Я, черт возьми, не знаю! - ему хотелось закричать, - потому что я не знаю, где она, и понятия не имею, как с ней связаться!"

- Я не уверен, до какой степени, и приношу извинения за доставленные неудобства. Она хотела уехать на некоторое время. Я уверен, что она очень скоро свяжется с нами.

- Очень скоро, вы сказали это дважды, мистер Арлингер. Как скоро?

- Я не уверен, - признался Стьюи. - С моей стороны было бы неразумно принимать какие-либо обязательства, не поговорив с ней. Она очень скрытна в отношении того, что собирается сделать. Но я свяжусь с вами, как только получу от нее весточку. Мне просто нужно немного времени.

- Неделя - это все, что я могу вам дать, мистер Арлингер. Если к тому времени от вас не будет вестей, я буду считать, что вы не заинтересованы в том, чтобы показывать свою клиентку в галерее искусств "Коркорана".

- Я понимаю, - сказал Стьюи. - И большое вам спасибо, и...

Когда связь прервалась, он заорал:

- Черт бы тебя побрал!

В дверях появилось лицо Джери, студентки колледжа.

- Стьюи, что...

- Убирайся! - проревел он.

Он швырнул телефон в стену и выбил кусок гипсокартона. Джери в ужасе исчезла.

Как, черт возьми, он мог заниматься карьерой Вероники, если даже не знал, где она находится? Она не оставила ни адреса, ни номера телефона Хороноса. Она обещала звонить ему каждый день, но он так и не получил от нее вестей с тех пор, как она уехала с чертовой Джинни три дня назад!

Это был третий заказ, который он получил от галереи с тех пор, как она ушла. Первые два были меньше, и он легко справился с ними. Но "Коркоран" - совсем другое дело. "Коркоран" означал авторитет во всей стране, более высокие продажи и даже известность. Арт-агент, отвергающий "Коркорана", был похож на неопубликованного романиста, отвергающего "Рэндом Хаус".

Профессиональное самоубийство.

"Она - моя жизнь", - понял он, глядя на ее гравюры в офисе.

Стьюи был младше Вероники на два года. Без нее он снова был бы ничтожеством. Но было ли это все?

Он знал, что это не так. Вероника была также его другом. Он чувствовал, что защищает ее, как брат. Она шла по касательной: она была растерянной девушкой со множеством неясных идеалов. История с Хороносом была ярким примером. Затворничество Вероники как художницы сделало ее уязвимой как личность. Вокруг было полно акул, и у Вероники, в одиночку, не было бы ни единого шанса выстоять против них. Кто же все-таки был этот Хоронос? Чего он хотел?