Жатва. Том 1 (СИ) - Мичурин Артем

— Неужели нельзя обойтись без подобных напоминаний?

— Можно, но с ними приятнее. Вместо того, чтобы попусту языком молоть, сгонял бы лучше в светлицу нашего почившего владыки, авось и там что из побрякушек найдётся. Титул-титулом, а состояние само себя не сколотит.

Глава 37

Посмотреть на то, как мы выходим из ворот бесхозного замка Кринфельзен, собралась лучшая часть жителей Швацвальда. Ну уж точно самая смелая. Даже жаль было их разочаровывать, ведь они наверняка ожидали увидеть армию, или, как минимум, передовой отряд новых хозяев графства, а увидели только двух залитых с головы до ног кровью оборванцев с мешками добычи за спиной, да несуразного «демона» в придачу. А толпа была внушительная и не сказать, чтобы сильно довольная. Большинство припёрлось чисто поглазеть, с одними факелами, но некоторые захватили разного рода сельхозинвентарь, типа вил, цепов и мотыг, а время для уборки урожая было уже позднее.

— Кол, — потеребил меня Волдо за рукав, — проявите великодушие. Одно дело убивать дворян с их слугами, и совсем другое — устроить бойню простолюдинам. Мы же не хотим стать врагами народа?

Соображает.

— Так, — опустил я мешок и по-хозяйски подбоченился, — кажется, мне нужно кое-что прояснить. Видите это? — указал я себе на грудь, украшенную трофейным пальцем, в котором я заблаговременно проделал дырку и подвесил на цепочку, также позаимствованную у щедрого Бертольда.

Толпа пригляделась и загудела, делясь с ближайшими соседями бурей эмоций. Некоторые даже вспомнили, что дома их ждут дела и поважнее. Но большинство всё же осталось досматривать представление.

— Да-да, это именно то, о чём вы подумали! Герцог Бертольд Длинноногий дал дуба!

Толпа протяжно охнула, будто расставаясь с последней надеждой на чудесное спасение своего ненаглядного владыки.

— К несчастью, — продолжил я, выдержав достойную момента паузу, — покойный был не один. Боюсь, что к нему присоединился весь здешний гарнизон и личная гвардия.

Толпа снова загудела, но уже не возмущённо, а, скорее, взволнованно.

— Согласен, ужасная трагедия. Ни одной живой души, — указал я большим пальцем Бертольда себе за спину. — Можете пойти и проверить. Я на вашем месте именно так и сделал бы, как ответственный подданый. Весьма беспечно оставлять замок с его доверху наполненными кладовыми без присмотра.

Толпа зашушукалась, многозначительно переглядываясь и шаря глазами по сторонам, видимо, в поисках хоть каких-нибудь стражей порядка. И один таки нашёлся.

— Не слушайте его! — выкрикнул кто-то, не желая явно афишировать свою личность, но слишком мордастый и рослый, чтобы остаться незамеченным. — Он лжёт! Это просто невозможно! Их всего трое!

— Но где же тогда стража? — раздался из толпы глас разума.

— Они наверняка сплотились вокруг герцога и защищают его!

— Ты ослеп, Йозеф?! У колдуна палец Бертольда! — присоединился к дискуссии ещё один аналитик.

— Мы не можем знать этого наверняка! А даже если и так, это не даёт вам права грабить!

— Кто это? — поинтересовался я у толпы личностью доблестного защитника казённого имущества.

— Йозеф Штепан! — крикнули оттуда. — Торгаш!

— Рынком здешним заправляет! — начали поступать разъяснения от неравнодушных граждан, и одновременно с этим пошёл процесс отторжения биомассой скомпрометированной особи.

— Три шкуры с простого люда дерёт!

— Давай-давай!

— Выходи, раз смелый!

— Так-так-так, — заложил я руки за спину и обошёл выпихнутого классового врага кругом, пристально рассматривая. — Что же ты, Йозеф, земляков своих обираешь? Сам-то вон какой нарядный да сытый, а соседей норовишь по миру пустить, лишь бы мошну набить потуже.

— Я никого не обираю! Веду дела честно! Что за…?! — чуть стушевался базарный воротила, обнаружив себя оправдывающимся.

— Честно, значит?! — раздался из толпы возмущённый голос. — Цены такие заломил, хоть ложись да помирай! И это после неурожая!

— Да! — вторил ему другой. — Народ голодает, а этот только жиреет день ото дня!

— Верно! — присоединился третий. — У фермеров товар за гроши скупает, а продаёт втридорога! Чего вылез-то?! Выслужиться хочешь?! Думаешь, заметят тебя оттуда, а в награду и дальше позволят людей грабить?!

— Сам грабит, а нам не велит!

Толпа не на шутку разбушевалась, и Йозеф, сам не рад своей инициативе, попытался свалить от греха подальше, но в мои планы столь раннее окончание лекции о классовом неравенстве не входило.

— Не так быстро, любезный, — придержал я его за плечо, на что угнетатель попытался грубо отшвырнуть меня, но вместо этого, кривясь от боли, грохнулся на колени с заломленной рукой. — Так, значит, ты привык решать вопросы? Отмахиваешься от справедливых претензий, от народа отмахиваешься, будто от назойливых мух. Может, при Бертольде такое и сошло бы тебе с рук, но не при мне.

— Да! — услышал я в толпе робкую, быстро угасшую поддержку.

— Наживаться на горе соседей гнусно, — продолжил я набирать очки дешёвой популярности. — Ты же это понимаешь, Йозеф?

— Я лишь делаю свою работу, — проскрежетал тот.

— Любой вор может сказать то же самое. Но пойманному вору давно бы отрубили руки, а тебе повезло — ты получил шанс загладить свои грехи перед этими добрыми людьми. Думаю, на первый раз обойдёмся национализацией твоих складов.

— Да! Справедливо! Пусть отпирает закрома! — возопила толпа, теперь куда смелее и дружнее.

— Вот видишь, Йозеф, как много терпимости в твоих соседях, которых ты никогда не ценил. Они буквально всепрощающи. Завидую тебе.

С этими словами я толкнул едва не плачущего торгаша в объятия любящих земляков:

— Этот город ваш, друзья! Пора взимать долги с угнетателей!

Вилы, цепы и мотыги, принесённые, дабы покарать обидчиков герцога, взметнулись вверх, приветствуя народных заступников.

Ах, как же приятно ощущать себя вершителем справедливости. Да, в конце концов сюда пришлют армию и жандармов, они угомонят распоясавшихся горожан, разыщут «зачинщиков», кого-то повесят, кого-то запытают. Тот же Йозеф, если уцелеет, будет ходить и указывать пальцем на смутьянов. Но всё это будет потом, а сейчас Швацвальд охватил дух свободы и классовой солидарности. Я взял город и отдал на разграбление его же жителям! Едва ли кто из захватчиков может таким похвастаться. Если и сейчас обо мне не сложат героическую балладу, следующий город пущу под нож.

Избавившись от благодарной публики, мы без проблем добрались до Руйбе и забрали лошадей. Правда, пришлось объясниться на счёт бедняжки Тельмы. Я соврал, что та была убита стражей. Не хотелось губить нашу крепкую мужскую дружбу. А Руйбе не хотелось в очередной раз палиться перед супругой, поэтому он не стал расспрашивать об обстоятельствах этой трагедии. Но, чуя подвох, обнаглел настолько, что почти потребовал душу в оплату своих услуг. Если бы он сумел обойтись без таких словесных оборотов как «не сочтите за неуважение», «надеюсь, вас не затруднит» и «если сочтёте возможным», это звучало бы как жёсткий ультиматум. Не в моих правилах вестись на ультиматумы, но сегодня я был лучшим другом всех сирых и убогих, а потому дал. Точнее, велел Волдо: «Подыщи ему что-нибудь подходящее». И этот куркуль отыскал в своих закромах настолько мелкую душонку, что она едва не затерялась в складках кожи, когда упала на ладонь Руйбе. Но и этого хватило, чтобы пожухшее от солнца и ветра крестьянское лицо засветилось счастьем. Ох, до чего же я хорош, просто прекрасен.

— Вы отлично справились, там, у ворот, — подтвердил Волдо моё превосходное мнение обо мне, когда наш маленький отряд народных мстителей отъехал от обезлюдевших полей Руйбе и лёг на курс к Лисьей Норе.

— Как думаешь, эти долбо… добрые горожане любят меня?

— Ну, так я бы не сказал, но теперь вы определённо не ассоциируетесь у них с чистым злом. А это уже успех. Уверен, скоро по Аттерлянду поползут слухи, что Шафбургский Мясник на стороне простого народа, а карает лишь вельмож да их прихвостней. Если продолжите в том же духе, то в дальнейшем и до статуса Избранного недалеко.