Худеющий - Кинг Стивен

Перед тем как уйти, Линда звонко чмокнула Халлека в щеку.

– Пока, худышка!

Халлек наблюдал, как она оседлала велосипед и помчалась по улице так, что собранные в хвост волосы взметались за ее спиной. Потом обернулся к жене. Ошеломленный и растерянный.

– Ну что? – спросила та. – Может, теперь ты прислушаешься ко мне?

– Ты ее подговорила. Позвонила заранее и подсказала слова. Женский заговор.

– Нет.

Он посмотрел ей в глаза и устало кивнул:

– Да, наверное.

Хайди погнала его в ванную наверху, и ему все же пришлось раздеться и встать на весы почти голышом, лишь с полотенцем, обернутым вокруг бедер. Грянуло стойкое ощущение дежавю. Смещение во времени было настолько реальным и полным, что Билли даже слегка затошнило. Почти точное повторение того утра, когда он стоял на тех же самых весах, обернув вокруг бедер полотенце из того же бледно-голубого набора. Не хватало лишь аппетитного запаха жарящегося бекона. Все остальное – в точности как тогда.

Хотя нет. Не все. Было еще одно значимое отличие.

В тот день ему пришлось наклониться, чтобы увидеть число на шкале. А наклониться пришлось потому, что живот загораживал обзор.

Живот остался на месте, но он стал меньше. Гораздо меньше, потому что теперь наклоняться не понадобилось. Можно было просто посмотреть вниз – и увидеть шкалу.

Весы показали 229.

– Все ясно, – ровным голосом проговорила Хайди. – Я запишу тебя на прием к доктору Хьюстону.

– Эти весы занижают вес, – слабо возразил Халлек. – Всегда занижали. Я поэтому их и люблю.

Она холодно на него посмотрела:

– Давай обойдемся без этой хрени, милый друг. Ты пять лет плакался, что они завышают вес, и мы оба знаем, что так и есть.

Свет в ванной был очень ярким, и Билли видел, что Хайди и вправду встревожена. Ее кожа так натянулась на скулах, что аж заблестела.

– Стой здесь, – велела она и вышла из ванной.

– Хайди?

– Ни с места! – крикнула она, спускаясь по лестнице.

Через минуту Хайди вернулась с нераспечатанным мешком сахара, на котором было написано: «Масса нетто: 10 фунтов». Она поставила мешок на весы. После секундной заминки они показали: 012.

– Я так и думала, – угрюмо проговорила Хайди. – Я сама на них взвешиваюсь и знаю. Эти весы не занижают вес, Билли, и никогда не занижали. Они его завышают, как ты всегда говорил. И тебе это нравилось. Людям с избыточным весом всегда нравятся неточные весы. Потому что так проще не замечать очевидного. Если…

– Хайди…

– …если эти весы показали двести двадцать девять, значит, ты весишь двести двадцать семь. И поэтому…

– Хайди…

– …поэтому я запишу тебя на медосмотр.

Он помедлил, глядя на свои босые ноги, и покачал головой.

– Билли!

– Я сам запишусь, – сказал он.

– Когда?

– В среду. Запишусь в среду. По средам Хьюстон бывает в клубе, играет в гольф. – Иногда – с нашим добрым приятелем, неподражаемым старым развратником Кэри Россингтоном. – Я хочу договориться с ним лично.

– А почему не сегодня по телефону? Не прямо сейчас?

– Хайди, хватит.

Видимо, что-то в его лице убедило ее не настаивать, потому что в тот вечер она больше не заикалась на эту тему.

Глава 5: 221

Воскресенье, понедельник, вторник.

Билли сознательно не подходил к весам в ванной. За столом ел от души, хотя в кои-то веки у него не было аппетита. Перестал прятать свои «перекусы» за банками супа в кладовке. В воскресенье, за просмотром бейсбольного матча, жевал пеперони и сыр на соленых крекерах. В понедельник с утра на работе съел целый пакет карамельного попкорна – и пакет сырных палочек вскоре после обеда. Что-то из этого или, может, и то и другое вместе вызвало приступ неудержимого пердежа, продолжавшийся с четырех пополудни примерно до девяти вечера. Получилось неловко. Не досмотрев новости, Линда ушла из гостиной, где стоял телевизор, и объявила, что не вернется, пока ей не дадут противогаз. Билли виновато улыбнулся, но не сдвинулся с места. Он давно убедился на собственном опыте, что побег не спасает от газовой атаки. Гадкий запах намертво прилипает к тебе и преследует повсюду.

Но позже, за просмотром «Правосудия для всех» по кабельному каналу, они с Хайди вдвоем уговорили почти весь чизкейк «Сара Ли».

По дороге домой во вторник Билли заехал в «Бургер Кинг» на окраине Норуолка и взял два воппера с сыром. Начал их есть, как всегда ел за рулем: вгрызался, не глядя, жадно жуя и глотая кусок за куском…

Он опомнился на подъезде к Уэстпорту.

На мгновение ему показалось, что его разум отделился от тела. Это было не мысленное построение, не отвлеченное размышление; это было вполне ощутимое разъединение. Ему вспомнилось физическое ощущение тошноты, которое он испытал на весах в ванной в тот вечер, когда они с Хайди вернулись домой из Мохонка, и он подумал, что вышел на совершенно иной, новый уровень мышления. Он увидел себя со стороны как бы глазами отдельной астральной сущности, умозрительного попутчика, внимательно его изучавшего. И что видел этот попутчик? Скорее смешное, чем жуткое. Человека почти тридцати семи лет, в костюме-тройке за шестьсот долларов. На ногах – туфли «Балли», в глазах – мягкие контактные линзы «Бауш энд Ломб». Не в меру упитанный тридцатишестилетний белый американец мужского пола сидит за рулем «Олдсмобиля‐98» 1981 года выпуска и жадно вгрызается в большой гамбургер, роняя капли майонеза и кусочки нашинкованного салата на угольно-серый жилет. Уже можно смеяться до слез. Или кричать.

Билли выбросил недоеденный второй воппер в окно и с отчаянным ужасом посмотрел на свою руку, испачканную майонезом и мясным соком. А потом сделал единственно разумную, единственно возможную в данном случае вещь: рассмеялся. И дал себе слово: все, хватит. Вакханалию пора прекращать.

Тем же вечером, когда он сидел у камина и читал «Уолл-стрит джорнэл», Линда пришла пожелать ему спокойной ночи. Она поцеловала его, потом чуть отстранилась и объявила:

– Ты стал похож на Сильвестра Сталлоне, пап.

– О боже. – Халлек закатил глаза, и они оба рассмеялись.

Билли Халлек обнаружил, что процедура со взвешиванием превратилась в некое подобие ритуала. Когда это произошло? Он не знал. В детстве и юности Билли если и взвешивался, то от случая к случаю: вставал на весы, бросал беглый взгляд на цифры и мчался дальше по своим делам. Но в какой-то момент, в промежутке между 190 фунтами и нынешней (как бы невероятно это ни звучало) одной восьмой тонны, установился именно ритуал.

Какой, к чертям, ритуал, говорил он себе. Это привычка. Просто привычка.

Ритуал, упорно твердило ему подсознание. Билли был агностиком и с девятнадцати лет перестал ходить в церковь, но он мог распознать ритуал и понимал, что его процедура со взвешиванием была чуть ли не священнодействием. Видишь, Господи, каждый раз я совершаю служение, регулярно и неизменно. Храни меня, белого преуспевающего юриста, и убереги от сердечного приступа или инфаркта, который, согласно таблицам дожития, уготован мне в возрасте сорока семи лет. Во имя холестерина и насыщенных жиров. Аминь.

Ритуал начинается в спальне. Снимаем одежды. Надеваем темно-зеленый велюровый халат. Грязное белье отправляем в бельепровод. Если костюм надевался не больше двух раз и на нем нет заметных пятен, аккуратно вешаем его в шкаф.

Затем идем в ванную. Входим с трепетным благоговением и замиранием сердца. Ибо это святилище, где тебе будет явлен твой вес, а значит, и судьба. Снимаем халат. Вешаем на крючок на стене. Опорожняем мочевой пузырь. Если есть вероятность – пусть даже малая вероятность – сходить по-большому, садимся и делаем это. Билли совершенно не представлял, сколько весит средняя порция человеческих экскрементов, но тут важен сам принцип: весь балласт – за борт.

Хайди, не раз наблюдавшая за ритуалом, однажды ехидно спросила у Билли, не подарить ли ему на день рождения страусиное перо. Удобная штука, сказала она, чтобы пощекотать себе горло и пару раз блевануть перед взвешиванием. Билли обиделся и велел ей не умничать… но вечером, лежа в постели, еще раз обдумал эту идею и решил, что она не такая уж и идиотская.