Корсет - Перселл Лора

– Я так простужусь! – тут же запротестовала Тильда.

– В таком случае ты и это используешь в своих интересах! – парировала я.

Молодые девушки уже снова отваживались выходить на улицу, хотя и сразу ныряли в главную оранжерею сада – Темперейт-хауз [7]. Еще пара-тройка недель, и здесь появятся нянечки с младенцами, завернутыми в белые одеяльца со множеством рюшек. Я бы тоже с большим удовольствием влилась в их ряды, рука об руку с Дэвидом. Но этому не суждено сбыться. Пока.

Когда вдалеке на башне пробили часы, на горизонте появился и сам Дэвид. Высокий и стройный, он выглядел выше в своей шляпе. Он шел уверенной походкой, сложив руки за спиной. Небо стало для меня еще ярче, а воздух еще упоительней.

Каждый раз, когда я вижу его, вспоминаю нашу первую встречу и ту радость, которую почувствовала, заметив, как какой-то полисмен со всех ног несется за тем негодяем, что вырвал у меня ридикюль. Мне кажется, я влюбилась в своего спасителя именно в этот момент. И полюбила его еще сильнее, когда он вернул мне пропажу. Ее содержимое было в целости и сохранности, но самое главное, что цела была драгоценная миниатюра моей покойной мамы, которую я всегда носила с собой. Я была так рада, словно вместе с портретом он вернул мне частичку ее души, хотя и понимаю, что это, увы, преувеличение.

От нетерпения я стала потирать щеки.

– Тильда, мой чепец! Поправь мой чепец, пожалуйста!

К тому времени как Тильда закончила возиться с моим головным убором, Дэвид почти поравнялся с нами, и я уже различала скрип его сапог – и вот он наконец заглянул в окошко нашей коляски.

– У меня мало времени, – сказал он вместо приветствия.

Бедный Дэвид казался таким усталым: красные глаза, растрепанные волосы, торчащие во все стороны из-под шляпы. Я даже испытала угрызения совести из-за того, что так безмятежно спала и долго нежилась в постели этим утром.

– Как вы галантны, констебль, – поддразнила я его. – К счастью, мы не намерены отнимать у вас много времени.

– Работы невпроворот, – начал оправдываться он, теребя пуговицы куртки. – Я выскочил буквально на пару минут. В патруль заступлю только сегодня вечером.

– Прости, что потревожила. Но я решилась на это только после того, как сегодня побывала в тюрьме и поговорила с новой заключенной. Она еще совсем ребенок, и зовут ее…

– Рут Баттэрхэм, – продолжил Дэвид, уже расстегивая ворот куртки, и, достав небольшой сверток, протянул его в окошко. – А вот и копия ее дела. Как только я увидел ее, понял, что ты заинтересуешься.

Мое сердце часто забилось. Я широко улыбнулась. Сверток еще хранил тепло тела Дэвида, и я поскорее прижала бумаги к своему сердцу. Сверток даже пах Дэвидом: шерстью и кедровым деревом.

– Ты такой милый…

Он в смущении покачал головой, но не смог скрыть довольной улыбки на своем лице.

– Я не могу этого больше делать, Дотти. Украдкой копаться в делах, делать выписки из них, передавать их тебе. Меня рано или поздно поймают!

– Поймают? Тебя?! Нет, ты для этого слишком умен.

– Я работаю в полиции, Дотти! – С этими словами он застегнул и оправил куртку. – Полиция создана именно для того, чтобы ловить людей. Я понимаю, тебе сложно это понять, ведь ты из совсем другого круга, но когда сам зарабатываешь себе на хлеб, приходится быть осмотрительным.

Говоря все это, он смотрел в сторону, и я позволила себе еще раз полюбоваться им.

У него настоящая, мужская профессия: он всегда на передовой и борется за то, чтобы этот мир стал лучше. Если бы я родилась представителем сильного пола, то выбрала бы именно профессию полицейского. А вот мой чванливый отец, целый день сидящий в мягком кресле с сигарой и газетами, смотрит на таких, как Дэвид, свысока.

– Это в последний раз, – пообещала я.

– Ты уже который раз говоришь это.

– Ну а что ты хочешь от меня услышать?

Он покосился на Тильду, которая делала вид, что полностью поглощена своим вязанием. Но я-то понимала, что на самом деле она следит за нами, а не за своими спицами – как минимум три петли она уже пропустила!

– Ты знаешь что. Когда?

У меня опять кольнуло в груди:

– Ты же знаешь, я согласна. Но только не сейчас. Надо подождать.

Мне было больно смотреть на его разочарованное лицо, на проступившую боль в его глазах, которые я так любила.

– Я жду уже год. Что нам мешает? На работе мне дадут разрешение жениться. Джонсу вот дали, всего неделю назад. А твой отец… Да, ему это, конечно, не понравится. Но он не сможет запретить тебе. Ты уже совершеннолетняя.

Несколько мгновений было слышно только клацанье спиц Тильды.

– И все равно, о нас будут судачить! Думаю, даже твои коллеги стали бы неодобрительно качать головами. Нам надо уехать отсюда, дорогой, но для этого сначала следует подкопить денег.

– Я так не думаю. Мы вполне могли бы остаться в Оакгейте. К тем, кто обзавелся семьей, отношение другое, я могу получить повышение. Сейчас мое жалованье уже фунт в неделю и, вместе с твоим наследством…

– Да, у меня есть деньги, – начала я объяснять, – но я могу распоряжаться ими, только пока я жива. В завещании есть такая оговорка: если я умру раньше отца, оставшаяся часть моего наследства перейдет ему, а не моему мужу или детям.

– И что? – вспылил Дэвид, озираясь, нет ли кого рядом. – Почему ты должна умереть раньше своего отца?

Мне пришлось на миг отвести глаза, и я вновь остановила взгляд на вязании Тильды.

– Замужние женщины, как правило, умирают раньше старых дев. От этого никуда не денешься.

Тильда пропустила еще одну петлю.

Дэвид понял, о чем я говорю, и покраснел.

– О, да… Об этом я и не подумал. Но… Как знать? Может быть, Господь и не благословит нас детьми?

– Как знать… Но ведь нам нужно быть готовыми ко всему. И иметь сбережения на случай моей смерти. Я хочу быть твердо уверенной в том, что в этом случае моя семья не скатится в нищету. Пойми, я сама потеряла мою любимую мамочку. Именно поэтому я так и переживаю, понимаешь?

Он медленно кивнул в ответ. Какая же у него все-таки идеальная форма головы, скрытой сейчас под этим полицейским цилиндром! Редкая пропорция субъективных и объективных качеств. А к тому же милое лицо и чрезвычайно доброе сердце… Я просто не имею права потерять его. Такого мне больше никогда не встретить!

– Я понимаю, но… – Дэвид вздохнул и замялся. – Мне так трудно ждать. Придумывать все новые отговорки, когда мама настойчиво предлагает прогуляться с дочерью очередной подруги. Иногда кажется, что ты играешь со мной, как кошка с мышкой, Дотти. Просто дразнишь.

Эти слова задели меня за живое.

Как все-таки нетерпеливы они, эти мужчины! Солдаты и моряки заставляют своих жен ждать их годами – и женщины терпят это. Но если мужчине приходится хоть чуточку подождать – он тут же начинает ныть.

– Я тоже беспокоюсь, – с дрожью в голосе ответила я. – Боюсь, что твое терпение лопнет, что однажды ты решишь, что жениться на девушке моего круга для тебя непосильная задача, – и женишься на ком-нибудь другом.

Дэвид не стал жарко отрицать такой возможности. Он просто крепко сжал мою руку. Но всего на миг. Затем отскочил от окна коляски и бросил:

– Мне пора.

Я поежилась от холода. Все вокруг вмиг показалось мне серым и холодным.

– Прохожие, не дай бог, заметят, что я задержался тут у вашей кареты.

– Я скоро снова приеду к тебе, – пообещала я.

В знак прощания со мной Дэвид дотронулся до цилиндра, потом кивнул Тильде.

– Скоро! – эхом повторил он и торопливо зашагал прочь.!

Я заперлась в своей комнате, сказав о!тцу, что буду писать письма. Он вряд ли одобрил бы чтение дела очередной заключенной, содержание которого, без сомнения, было довольно страшным. Ознакомившись с заключением коронера, я так расчувствовалась, что вынуждена была прилечь.

Жертвой – по мнению полиции, единственной – была молодая женщина, которую Рут знала много лет. Хорошенькая, замужняя, но так и не успевшая родить. Она вся высохла от истощения, хотя внутренние органы загадочным образом не пострадали.