Археологи против пришельцев (СИ) - Елисеев Алексей Станиславович

— Как тебе местный курорт? — прохрипел я, голос мой был как скрежет камня о камень. — Предлагаю на нашего туроператора подать жалобу в Роскомнадзор. Пусть закроют эту дыру.

Она подняла взгляд, и в нём мелькнула тень раздражения, но голос остался тихим, ровным, как у врача, сообщающего смертельный диагноз.

— А ты, Егор, уже стал частью пейзажа. Спина — как карта дорог в этом кругу ада, а лицо — как потрескавшаяся глина. Что, до сих пор думаешь, что можешь всё починить и вытащить нас из рабства? Ничего не выйдет, если не произойдёт чудо…

Я хмыкнул, чувствуя, как песок скрипит на зубах.

— Починить? Нет… Но я всё ещё могу разобрать кого-нибудь на запчасти. Это я всегда неплохо умел.

Её губы дёрнулись, но не в улыбке, а в горькой усмешке, тело её слегка напряглось, как будто слова задели старую рану.

— Егор, побег — не вариант. Ну, свернёшь ты шею двоим, может, троим, а остальные затыкают тебя копьями или закидают стрелами. Не смотри, что у них наконечники каменные, убьют незащищённого человека лучше, чем стальные.

Я фыркнул, чувствуя, как её слова цепляют, но уже не так, как раньше.

— Если бежать ночью, можно обойти патрули. Надсмотрщики — ленивые твари. Однажды ночью меня скрутило после «шведского стола» в этом отеле. Напомни, кстати, больше не брать здесь оллинклюзив. Так вот, я часа два сидел в кустах. Никто даже не почесался.

— Ага, — фыркнула она, и в её тоне мелькнула тень сарказма. — Обязательно напомню. Ну, прошли мы мимо охраны. Нас не заметили. Что дальше, Егор? Ты и я на свободе. Вокруг пески. В какую сторону идти? И что дальше?

— Я говорил с другими рабами из местных. Несколько сказали, что если пойти на север, через несколько дней мы выйдем к побережью Средиземного моря.

— Через несколько дней мы сдохнем от обезвоживания…

Я похлопал по фляге на поясе, криво ухмыльнувшись.

— Сворую, отберу или выменяю ещё парочку таких у других рабов.

— Этого не хватит. Предположим, идти несколько дней. По малому бурдючку в день уходит на человека, если экономить воду. И это если не придётся убегать. Как думаешь, далеко мы ускачем от этих надсмотрщиков-нубийцев? Они в пустыне родились, наверняка знают каждый бархан здесь…

— Значит, мы с тобой, как всегда, на разных волнах. Я — разрушитель, ты — реформатор. Знаешь, если бы мы выбрались, могли бы написать об этом книгу. Я бы описал, как бить надсмотрщиков, а ты — как каталогизировать их грехи. Получился бы бестселлер. Как тебе название: «Попаданцы на доисторической стройплощадке, или Как не сдохнуть в пустыне»? Только реформировать здесь ничего не получится. Мы на самом социальном дне, подруга. Социальных лифтов для таких как мы не предусмотрено. Сидеть в рабстве и просто ждать когда кончатся силы — как-то не по мне. Ведь, когда их запас иссякнет, то бежать мы уже не сможем.

Она посмотрела на меня, и в её взоре на миг мелькнуло что-то живое, но тут же погасло, как искра в песчаной буре. Она отвернулась, плечи её опустились, выдавая усталость.

— Егор, перестань. Это не компьютерная игра.

Но я не сдавался. Подвинулся ближе, почти шепча ей в спину, голос мой стал низким, с ноткой упрямства.

— Я понимаю, что мой план не большой и не громкий. Но это план. Ты готова рискнуть? Или тебе нравится ждать когда очередь на жертвенный алтарь дойдёт до нас?

Спина Стеллы напряглась, пальцы её сжались на миске, но она не подала виду, что мои слова зацепили. И в этой тишине, под заходящим солнцем, что окрашивало пустыню в кровавые тона, я понял, что мы ещё не окончательно сломлены побоями и унижениями. Просто ждём своего момента, как хищники в засаде, даже если выглядим как жертвы. Я не сдамся, пока не добьюсь успеха. Не ради неё, не ради себя, а просто потому, что я — Егор Клюквин из клана Гаражного Кооператива, и сдаваться — не в моих правилах. Пока есть хотя бы тень шанса, я буду рыть эту пустыню, как скарабей своё дерьмо, в поисках выхода.

Глава 10

Ночной Визит

Барак глубокой ночью напоминал склеп — душный, вонючий, наполненный тяжёлым, прерывистым дыханием десятков измученных тел, что корчились на жёстком каменном полу, как отбросы в мусорной яме. Я спал, если это можно было назвать сном. Скорее, провалился в чёрную, бездонную яму истощения, где не было ни снов, ни отдыха, только гулкая пустота, эхом отдающаяся в костях. Внезапно сквозь эту ватную тишину меня лизнул ледяной ветерок, пронизывающий до костей. Он нёс с собой запах, от которого волосы на затылке вставали дыбом — едкий привкус серы и старой, бальзамированной плоти, будто кто-то вскрыл древнюю гробницу прямо у нас под носом, выпустив наружу тени давно сгнивших эпох. Почти сразу тишину разорвали крики стражей снаружи, а затем раздался жуткий, шипящий шёпот, от которого кровь стыла в жилах.

Все рабы проснулись разом. Снаружи принесли много факелов, заметались тени по стенам убогого барака, послышался испуганный шёпот, и до меня донеслись обрывки фраз, от которых по спине пробежал холод, как будто невидимая когтистая лапа прошлась по позвоночнику. «Трое… В женский барак… Они пришли… За жертвой пришил…»

В женский барак действительно входили «Трое». Это были верховные жрецы Апопа, твари из кошмаров, которых я видел однажды издалека — три фигуры в золотых масках кобр и шакалов, отлитых словно на 3D-принтере с неестественной, запредельной и чужеродной точностью, будто их выковали в кузницах иного мира. Их одежды казались не тканью, а струящейся тьмой, что поглощала свет, как чёрная дыра в тканях реальности. От них веяло смертельным холодом, таким, что дыхание замерзало в лёгких, а кожа покрывалась инеем ужаса. Взгляды их, скрытые под масками, излучали безразличие хищника, разглядывающего добычу перед тем, как вонзить клыки. Они двигались бесшумно, как тени, скользящие по песку, и страх, который они несли, парализовал всё вокруг. Даже надсмотрщики, дюжие мордовороты с плетьми и дубинками, падали ниц, дрожа, как побитые псы, их тела содрогались в унизительной конвульсии, а лица искажались гримасой животного трепета.

Жрецы методично обходили проснувшихся и забившихся по углам женщин. Их ледяные пальцы, похожие на высохшие чёрные ветви, касались лбов рабынь, оставляя за собой волну ужаса, что заставляла тела корчиться в молчаливом спазме. Они приближались к Стелле. Она сидела, сгорбившись, в самом дальнем углу, но не дрожала, как остальные. Её взгляд был ледяным, полным ясности отчаяния и… странного, пугающего понимания. Словно она ждала этого, словно её аналитический ум уже просчитал все варианты и пришёл к этому единственному, последнему решению, принимая его с холодной обречённостью. Палец жреца в маске кобры коснулся её лба. Задержался. Из-под маски донеслось долгое, удовлетворённое шипение, похожее на звук, с которым раскалённая сталь погружается в воду, — шипение, полное предвкушения и древнего голода.

— Она может подойти. Проверьте. Чиста ли она.

Два стражника-нубийца, схватили Стеллу за руки с грубой силой, словно она была мешком с отбросами. Мускулы этих мордоворотов лоснились от пота даже в ночной прохладе. Стелла не сопротивлялась, лишь вздрогнула, тело её напряглось, как струна перед разрывом. Смысла в сопротивлении не было. Один из жрецов, в маске шакала, шагнул вперёд. Одним резким движением он сорвал с неё жалкие лоскуты ткани, служившие одеждой, обнажая её исхудавшее, покрытое ссадинами тело. Затем, с деловитостью мясника, осматривающего тушу, он по-хозяйски залез ей между ног, его ледяные пальцы грубо и бесцеремонно проверяли её, вторгаясь без тени эмоций. Стелла вскрикнула, тонко, как раненая птица, тело её начало вырываться в руках стражников, слёзы текли по грязным щекам, смешиваясь с пылью. Но всё было бесполезно. Это было не насилие страсти, а холодный, ритуальный осмотр скота перед убоем.

— Она чиста, — прошипел жрец, отстраняясь с лёгким чмоканьем, как будто пробовал вино.