Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 1 (СИ) - Батуридзе Женя

Дорога до больницы стала для меня своего рода медитацией. Я шел по чисто выметенным улочкам, вдыхал утренний воздух и пытался навести порядок в голове. В голову все лезли одни и те же мысли, которые уже, если быть честным, мне надоели. Но не думать об этом я не мог. Этот невероятно «детализированный» мир с каждым днем мне казался все реальнее, и я никак не мог избавиться от мысли, что я просто ввожу себя в заблуждение.

За этими размышлениями я не заметил, как на полном ходу врезался в кого-то. Раздался глухой стук и брань. Я больно упал на пятую точь и увидел, как покатились по асфальту апельсины, или мандарины, или что у них тут за оранжевые шарики, кто знает эти японские фрукты. Подняв голову, я увидел перед собой невысокого, но коренастого старикана с лицом, сморщенным, как печеное яблоко. Его глаза чуть ли молнии не метали.

— Смотреть надо, куда прешь, сопляк! — проскрипел он, тыча в меня пальцем. — Вечно носитесь, уткнувшись в свои дурацкие телефоны! Никакого уважения к старшим!

Я опустил взгляд. Вокруг уже раскатилась целая гора цитрусовых. Захотелось сразу съязвить: "Простите, не заметил вас в тени вашего непомерного чувства собственной важности", но вместо этого я почему-то почувствовал укол вины.

— Простите, я задумался, — сказал я и присел, чтобы помочь ему собрать фрукты.

— Не трогай! — рявкнул старик так, будто я пытался украсть у него фамильные драгоценности. — Сам справлюсь! А ты иди куда шел, пока еще чего не натворил, недотепа!

Он, кряхтя, собрал свои мандарины в пакет, еще раз смерил меня испепеляющим взглядом и, что-то бормоча себе под нос про «современную молодежь», зашагал прочь. Я остался стоять, провожая его взглядом и чувствуя странное послевкусие от этой встречи. День определенно не задался.

В больнице же меня встретил Танака. Его глаза горели энтузиазмом.

— Херовато-кун! Ты не поверишь! Новая версия! — зашептал он, таща меня в ординаторскую.

— Только не говори, что теперь я аватар и повелеваю стихиями, — устало вздохнул я.

— Почти! Медсестра Аяка теперь утверждает, что у тебя не просто энергия «ци», а редчайшая ее разновидность — «исцеляющее касание», которое передается только по мужской линии в роду потомственных врачевателей императорской семьи! На самом деле ты внук потерянного правнука императора Хигасияма.

Я остановился и посмотрел на него. Ага, и впрямь «Фига се яма», в которую я попал.

— Танака. Иногда мне кажется… — я даже замолчал, не зная, как описать все то, что я думаю о сплетнях в их больнице. Затем лишь вздохнул, так и не найдя подходящих слов, и продолжил: — Стоит ли мне ждать, когда у меня из спины крылья вырастут или я начну лазером из глаз стрелять?

— Ну… об этом пока слухов нет, — серьезно ответил Танака. — Но я буду держать тебя в курсе!

Я покачал головой и пошел переодеваться. Слухи жили и размножались, и я, если честно, даже не хотел еще больше погружаться в это болото. Обход с профессором Тайгой прошел в уже привычном ключе. После той операции он стал слишком активно за мной наблюдать и не упускал повода погонять меня по всей теории и практике, как будто пытаясь понять, как же такой дурак, как я, все-таки совершал такое чудо. Ну а я что? Отвечал, работал, иногда, конечно, специально не отвечал на особо сложные вопросы, чтобы совсем не подвергать в шок остальных, но в целом дальше притворяться дураком не стал. Не видел смысла.

— Херовато, — остановился он у кровати пациента с недавно установленным кардиостимулятором и снова обратился именно ко мне. — На ЭКГ спайки. Твои действия?

— Проверю порог стимуляции и чувствительность, — ответил я. — Посмотрю импеданс, исключу смещение электрода через рентген. Если надо — перепрограммирую: увеличу амплитуду или ширину импульса. Если и это не поможет — будем думать про ревизию.

Тайга хмыкнул и двинулся дальше, к следующим пациентам. Танака, как всегда, показал мне большой палец, остальные же ординаторы окинули недовольным взглядом. После обхода снова началась рутина. Бумажки, осмотры, назначения. Я сидел за столом, заполняя историю болезни, и краем уха слушал, как Танака спорит с другим ординатором о преимуществах ручного шва. Я усмехнулся. Еще пару недель назад Танака даже боялся подойти к пациенту без старшего врача, а теперь рассуждал о хирургических техниках. Даже самого непробиваемого лентяя и оболтуса можно заинтересовать работой, главное найти подход.

Внезапно по больнице разнесся пронзительный звук сирены скорой помощи, а затем по громкой связи раздался голос дежурного врача: «Кардиобригаду срочно в приемное отделение! Мужчина, 72 года, острая боль в груди!»

Я встал и направился в приемную с несколькими другими ординаторами. Там, на каталке, окруженный перепуганными фельдшерами, лежал он. Тот самый старик с мандаринами, которого сегодня утром я так неудачно встретил. Он был бледен, губы посинели, а рука судорожно сжимала грудь.

— Давление падает! 100 на 60! — крикнул один из фельдшеров. — Нитроглицерин не помогает!

Старик тяжело дышал, и в какой-то момент его затуманенный болью взгляд встретился с моим. Узнавание промелькнуло в его глазах, смешанное с шоком и… страхом? Чего боишься, старик, не убью ж я тебя под шумок.

И опять та же ситуация: все стоят и смотрят, но никто не решается действовать. Это уже даже становилось не смешным. Я шагнул вперед.

— Я ординатор Акомуто, — спокойно сказал я, отстраняя растерянного интерна. — Что в анамнезе?

— Гипертония, ишемическая болезнь сердца. Десять минут назад внезапно почувствовал жгучую боль за грудиной, иррадиирущую в левую руку и спину, — быстро доложил фельдшер.

Я взял фонендоскоп и приложил к груди старика. Сердечные тоны были глухими, но я услышал кое-что еще. Тихий, но отчетливый шум трения. Как будто два куска наждачной бумаги терлись друг о друга в такт сердцу. Шум трения перикарда.

— Быстро ЭКГ! — скомандовал я.

Медсестра тут же подключила электроды. На мониторе появилась кривая. Конкордантный подъем сегмента ST во всех отведениях. Это не был типичный инфаркт. Это был острый перикардит. Но почему такое резкое ухудшение и падение давления? Я быстро пропальпировал шею старика. Шейные вены были вздуты. Это, в сочетании с низким давлением и глухими тонами сердца, складывалось в одну картину. Триада Бека.

— У него тампонада сердца! — сказал я так уверенно, что все вокруг замерли. — Жидкость скапливается в перикарде и сдавливает сердце. Он умрет в течение нескольких минут, если не убрать давление.

— Но профессор Тайга на сложной операции! — пискнул какой-то интерн.

— Операционная не понадобится. Это можно сделать здесь. Мне нужен набор для перикардиоцентеза. Быстро! И УЗИ-аппарат.

Все вокруг забегали. Перикардиоцентез — пункция сердечной сорочки. Процедура, требующая ювелирной точности. Один неверный миллиметр — и игла может проткнуть миокард. Это была работа для опытного кардиолога, но никак не для ординатора. Но времени на раздумья, как всегда, не было.

Мне подкатили УЗИ-аппарат. Я приложил датчик к груди старика. Так и есть. Между сердцем и перикардом я увидел темную полоску — скопившаяся жидкость, которая не давала сердцу нормально сокращаться.

— Готовьте иглу и лидокаин, — сказал я, обрабатывая место прокола антисептиком.

Медсестра молча подала ампулу и шприц. Я быстро набрал раствор и вколол его подкожно под мечевидным отростком, затем чуть глубже — в проекцию предполагаемой пункции.

Старик чуть вздрогнул и непроизвольно пошевелился.

— Держите его, — сказал я спокойно, не отрывая взгляда от прокола.

Старшая медсестра, не задавая вопросов, аккуратно зафиксировала его плечо и грудную клетку. Старик слабо застонал, но больше не двигался.

— Потерпите, это ненадолго, — бросил я ему. Он не ответил, лишь тяжело выдохнул.

Я отбросил пустой шприц, взял другую, уже длинную и толстую иглу, быстро присоединил к ней шприц. Под контролем УЗИ я медленно ввел иглу. Сантиметрик за сантиметриком. И вот я почувствовал характерный провал — игла вошла в полость перикарда. Я подсоединил шприц и потянул поршень на себя. В шприц полилась соломенно-желтая жидкость с примесью крови. Таким образом выкачал я где-двадцать миллилитров. Потом еще. И еще. И с каждым откачанным миллилитром я видел, как на мониторе выравнивается давление и успокаивается пульс. Старик перестал задыхаться, синева на губах тут же начала спадать.