— Макото, Годзиллы не существует, — вздохнул я. — Это выдумка.
— А вот и нет! — возразил он. — Танака-сан говорил, что видел его! Врун ты! В-Р-У-Н.
Я мысленно пообещал себе при следующей встрече с Танакой провести ему краткий курс по разделению реальности и вымысла, особенно при таких впечатлительных детях, как Макото. Желательно, чтобы курс еще был с применением наглядных пособий в виде подзатыльников.
А ужин продолжался. Близнецы спорили, кто из них съел больше риса. Хината показывала тетушке Хару свои новые рисунки. Юки сосредоточенно строил из маринованного имбиря миниатюрную копию своего разрушенного замка. Даже Кайто отложил книгу и вступил в спор с Ханой о том, что «Унесенные призраками» далеко не лучшая работа Хаяо Миядзаки.
Макото ел и одновременно рассказывал очередную героическую сагу о том, как он сегодня в школе спас котенка от стаи злобных ворон. Он полил свой рис щедрой порцией карри и теперь активно жестикулировал, размахивая палочками, с которых то и дело срывались капли густого соуса.
Я сидел посреди этого хаоса и чувствовал себя… дома. И внезапно я понял, как сильно я буду по всему этому скучать. По утреннему гаму. По дурацким шуткам Танаки. По ворчанию Тайги. По вечерним играм во дворе. По этому самому карри, от которого щиплет язык.
Чувство тоски подкатило к горлу так внезапно, что я даже на секунду перестал дышать. Уехать в Токио… Я снова останусь один.
— …и я как закричу на них: «А ну, кыш, пернатые бандиты! Не троньте слабого!» — вещал где-то на фоне Макото. — Они испугались моей отваги! И я взмахнул метелкой, то есть своим мечом… вот так!
«А может, отказаться от Токио? — промелькнула шальная мысль. — Сказать, что я никуда не поеду. Что останусь здесь. И пусть этот Ямада делает, что хочет».
В этот момент оранжево-коричневый соус пролетел через весь стол и…
Вдруг я понял, что что-то не то. Я будто забыл что-то. Что-то важное. О себе, о них, обо всем… Что-то…
Шлеп!
Я моргнул. Мир на долю секунды сузился до одного ощущения: теплого, липкого и пряного. Прямо на моей щеке. Теплый соус карри медленно пополз вниз к шее.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Все замерли. Рен перестал жевать мясо. Хана застыла с палочками на полпути ко рту.
Я медленно провел ладонью по щеке. «Великолепный выстрел. Прямо в яблочко. Снайпер. Ну или будущий военный хирург. Будет с невероятной точностью пули извлекать. Или, наоборот, вставлять».
— Ой, — пискнул Макото. Его лицо из браво-героического превратилось в испуганно-виноватое. — Братец… я нечаянно.
И тут плотину прорвало. Рен и Рин, до этого давившиеся от сдерживаемого смеха, фыркнули, а затем разразились таким громким хохотом, что Карупин под столом аж подпрыгнул.
— Макото! Я же говорила тебе, не размахивай едой! — возмутилась тетушка Фуми, хотя в ее глазах тоже плясали смешинки.
— Это было… метко, — протянул Кайто с нескрываемым ехидством. — Акомуто-кун, тебе идет новый цвет лица. Очень… пикантный.
Тетушка Хару тут же подскочила ко мне с влажным полотенцем.
— Ох, Акомуто, прости его, дурачка! Давай я вытру! — засуетилась она, с материнской заботой стирая карри с моего лица и рубашки.
— Ладно, стрелок, прощаю, — сказал я, вытирая остатки соуса. — Но в следующий раз целься в Кайто. У него лицо кислее, карри ему пойдет на пользу.
И тут я понял. Вот он. Шанс.
— Я хотел кое-что сказать, — прокашлявшись, начал я. — Это важно.
Все замолчали. Мимолетом я подумал, что слишком уж официально я звучу для того, у кого меньше минуты назад лицо было в соусе.
— Дело в том, что… меня переводят на новую работу.
Я сделал паузу, собираясь с духом.
— В Токио.
Тишина.
Такая густая, звенящая тишина, что было слышно, как за окном стрекочет цикада. Все замерли. Ложки застыли на полпути ко ртам. Улыбки сползли с лиц.
Первой отреагировала Хината. Она просто уронила палочки и посмотрела на меня своими огромными, темными глазами.
— В Токио? — переспросил Макото, и его голос, обычно такой громкий и уверенный, прозвучал тихо и растерянно. — Но… это же… Токио. Ты не будешь с нами ужинать?
— А на выходные ты будешь приезжать? — тут же, с деловой хваткой, спросила Хана. Хотя я видел удивление в ее глазах.
Я растерялся. Я был настолько поглощен самой новостью о переводе, что даже не думал о таких простых вещах. Приезжать на выходные… А смогу ли я? Работа в столичной клинике, дежурства…
— Да, конечно, — выдавил я, чувствуя себя последним предателем. И как я мог об этом не подумать? Тут же всего час-полтора езды.
— Токио, — протянул Кайто. Он не смотрел на меня. Он смотрел в свою тарелку, но я видел, как сжались его челюсти. В его голосе не было обычной язвительности. Только холодная, горькая обида. — Ну да. Наша дыра, конечно, стала для тебя слишком тесной. Большая больница, большие люди… Зачем тебе мы?
— Кайто, это не так, — возразил я. — Дело не в этом.
— Кайто, прекрати! — резко перебила нас тетушка Фуми.
Она встала. Подошла к Кайто, положила ему руку на плечо, и тот, как ни странно, замолчал, опустив голову. Затем она обвела всех взглядом. Дети сидели, понурившись. Близнецы, кажется, вот-вот готовы были разреветься.
— Акомуто, — она посмотрела на меня, и в ее взгляде не было ни гнева, ни упрека. — Значит, все решено. Когда?
— Мне дали несколько дней на сборы, — тихо ответил я.
Тетушка Хару, сидевшая все это время неподвижно, вдруг тихо всхлипнула. А тетушка Фуми просто смотрела на меня. Долго. Изучающе. А потом сказала то, что окончательно выбило у меня почву из-под ног.
— Что ж, — произнесла она. — По крайней мере, это не на другом конце света. Будешь приезжать каждую субботу. И это не обсуждается. А теперь, — она хлопнула в ладоши, и звук этот заставил всех вздрогнуть, — ужин закончен. Дети, марш мыть посуду. По очереди. Сегодня Макото и Рен.
Она развернулась и, не сказав больше ни слова, вышла из столовой. А я остался сидеть посреди руин нашего ужина, в оглушительной тишине.
___________________________________________________
Справка:
Ёкодзуна (яп. 横綱) — высший ранг (титул, позиция, звание) борца сумо.
Цукэмоно (яп. 漬物 つけもの, маринованное блюдо) — японские овощи, обычно маринованные в соли, рассоле или рисовых отрубях. Их подают в качестве гарнира к рису, закуски к напиткам, как сопровождение или гарнир к обедам, а также в качестве блюда в кайсэки.
Глава 25
Следующие несколько дней в приюте прошли под знаком грядущего апокалипсиса. Атмосфера в доме напоминала бульон: все бурлило, пенилось, шипело.
И вот, настал день отъезда. Моя комната, доселе бывшая филиалом свалки и берлогой ленивого медведя, превратилась в штаб-квартиру операции «Проводы братца в столицу». Сборы вещей проходили в режиме тотального контроля со стороны всех обитателей приюта. Кажется, даже кот считал своим долгом внести лепту, периодически запрыгивая в мой полупустой чемодан и делая вид, что он — крайне необходимый в Токио предмет гардероба.
Я открыл шкаф. Мой гардероб можно было описать как спартанский, если не хочется говорить слово «нищенский». Пара футболок, старые джинсы, больничный халат, который я так и не удосужился постирать. Я начал складывать вещи в рюкзак, и это занятие было до смешного быстрым. Казалось, я собираю не свою жизнь, а просто пакую чемодан для короткой командировки, из которой я скоро вернусь. Но я знал, что это не так.
— Братец, а в Токио же есть ниндзя? — Макото с серьезным видом сидел на полу и заворачивал в мою запасную футболку свой любимый игрушечный сюрикен. — А то вдруг на тебя нападут плохие парни? А у тебя будет чем отбиться!
— Макото, если на меня в Токио нападут плохие парни, я скорее воспользуюсь телефоном, а не твоей пластмассовой звездочкой, — вздохнул я, отбирая у него «оружие».
— А Пикачу? — не унимался он. — Танака-сан говорил…
