Гарем на шагоходе. Том 8 (СИ) - Гремлинов Гриша

— Вы представляете? Весь организм постепенно превращается в светящийся кристалл! В народе это заболевание называют «Ледяная чума» — из-за внешнего сходства с обморожением. Но самое поразительное, что в некоторых флоксийских культурах предсмертная кристаллизация считается формой «очищения души», поэтому многие больные добровольно отказываются от лечения!

Я уставился на неё и не смог сдержать сарказма:

— И… это срочно требовалось узнать прямо посреди проезжей части?

— Ну конечно! — она одарила меня возмущённым взглядом. — У меня на следующей неделе сдача материалов для публикации на тему «Наследственные и приобретённые коагулопатии у гуманоидных рас: патогенез, диагностика и перспективы генно-симбиотической терапии». А это заболевание слишком редкое, так что клинические материалы придётся заменить чистой теорией.

Последнюю фразу она произнесла с оттенком печали.

Действительно, как жаль, что флоксийцы так редко превращаются в камень.

Я откинулся на спинку стула и медленно выдохнул.

— Так понимаю, ты студентка медицинского?

— Не совсем, — она мило улыбнулась. — Я прохожу ординатуру в Центральной больнице Лиходара. Скоро заканчиваю.

— Ординатуру… — протянул я. — Значит, почти полноценный врач.

— Строго говоря, уже врач, — её кожа снова радостно потеплела. — У меня есть диплом по «Лечебному делу», а сейчас я получаю узкую специализацию.

— Что за специализация?

— Микрохирургия и генная терапия, разумеется, — она пожала плечами, будто это и так очевидно. — Хилварианские медики очень ценятся. Наши симбионты — это, по сути, идеальный диагностический и терапевтический инструмент. Я могу «просканировать» пациента, направив в его организм небольшую колонию, и они передадут мне полную картину состояния органов на клеточном уровне. А потом могут точечно доставить лекарство или даже произвести микрохирургическое вмешательство.

Она говорила об этом так буднично, словно рассказывала о варке борща.

А я представил, как эти светящиеся микробы копошатся у меня внутри, и невольно передёрнул плечами.

— Звучит… эффективно, — тактично заметил я. — Как тебя зовут-то хоть?

— Ой, а ведь мы правда не познакомились! Я — Лия.

Девушка с серьёзным видом протянула мне ладонь. Я мягко пожал её, невольно отметив, что кожа у хилварианки тёплая и очень нежная.

— Я — Волк. Капитан «Антеро».

Золотистые глаза округлились, на этот раз не от ужаса или научного восторга, а от чистого любопытства.

— «Антеро»? Это Волот? Настоящий боевой шагоход?

— Гусеничная модель, — поправил я. — Но да. Входит в класс Волотов.

— Ого! — она подалась вперёд. Весь её вид говорил: «Расскажи мне всё!». — Я видела их только в новостях. Каково это — управлять такой махиной? Там, наверное, сложнейшая система жизнеобеспечения? А что у вас с медицинским оборудованием?

Её любопытство было таким искренним и обезоруживающим, что я невольно улыбнулся.

Внезапно она замолчала и уставилась на мою механическую руку.

— Это последствие войны, да? — прямо спросила она.

— Да, оставил небольшой кусок своего мяса в Долине Смерти, — я старался говорить просто, но выходило хреново.

Девушка прикусила губу, лицо посерьёзнело:

— Получается, вы сражались в Последней Битве?

Кивнул и отпил кофе, сказал:

— Слишком пафосное название. Ни одна битва не будет последней, уж поверь. И давай на «ты».

— Хорошо, — легко согласилась девушка. — Извини, если разбередила. Я не хотела. Давай сменим тему. Можно… можно попробовать твой кофе?

Я на мгновение замер. Удивился её небрезгливости, но вида не подал.

Просто молча подвинул свою кружку к ней.

— Валяй. Только если твои симбионты взбунтуются и превратят тебя в светящуюся фурию, я не виноват.

Лия осторожно взяла кружку и поднесла к губам.

Сделала крошечный глоточек…

Её лицо тут же сморщилось так, будто она сунула в рот ложку лимонной кислоты.

Поставила кружку на стол с глухим стуком и прижала к губам салфетку.

— Фу… — выдохнула она. — Какая гадость…

Я не выдержал и рассмеялся.

— И на что похоже?

— На отвар из сушёной древесной коры, разбавленный грязной водой из лужи, — без тени шутки заявила она. — И ещё горечь. Ужасная горечь. Как ты это пьёшь?

— Привычка, — пожал я плечами, забирая свою кружку. — Надеюсь, ты не отравишься.

— Не думаю, — она внимательно прислушалась к своим ощущениям. — Симбионты уже нейтрализовали кофеин и анализируют состав… Говорят, что в умеренных дозах это может быть даже полезно для некоторых видов. Но для хилварианцев — определённо яд.

— Говорят? — уточнил я. — Ты их реально слышишь?

— Ой, нет! — тут же замахала руками она. — Просто в имперском языке нет подходящего слова. Я чувствую их… ну, как бы комплексно. А работа с разными биологическими видами даёт мне своеобразную базу ощущений. Это всё сложно объяснить…

Мы просидели в кафе ещё час.

Я рассказывал про «Антеро» и Дикие Земли, она — про удивительные болезни и методы их лечения. Между нами возникло что-то лёгкое, невесомое. Романтический настрой, как сказали бы в тех самых дешёвых сериалах.

Когда я проводил Лию до подъезда её дома в тихом спальном районе, она на прощание улыбнулась и сказала:

— Спасибо, Волк. За то, что спас. И за кофе. Это был… интересный опыт.

— Обращайся, — хмыкнул я. — И смотри по сторонам, ординатор.

Через два дня я ушёл в рейд.

Наш маршрут пролегал через дюжину городских конгломератов, так что быстрое возвращение в Лиходар не светило.

«Антеро» грузно катился по выжженным равнинам Пустоши, оставляя за собой глубокие колеи. Обычная работа, рутина. Но теперь в моей жизни что-то изменилось. На главном экране, рядом с тактической картой и показаниями датчиков, периодически появлялось светящееся зелёным лицо. Связь была отвратительной, но мы ловили каждую возможность.

— … и представляешь, у профессора Кранка случился анафилактический шок на пыльцу антарианской орхидеи! — вещала Лия, её изображение мерцало и рассыпалось на пиксели. На фоне виднелся стерильно-белый больничный коридор. — Пришлось срочно вводить антигистаминный коктейль и прочищать дыхательные пути. А мои симбионты…

В этот момент за моим плечом в кадр влезла ухмыляющаяся рожа Миши.

— Капитан, передай своей зелёной фее привет от абордажной команды! — проорал он. — Скажи, пусть не волнуется, мы за тобой присматриваем!

— Миша, пошёл вон! — рявкнул я, отталкивая его от камеры.

Лия на том конце рассмеялась. Её смех показался лучшим звуком, который я слышал за последние недели.

— Передай Мише спасибо. Я скучаю, Волк.

— Я тоже, — буркнул, чувствуя, как краснеют уши. — Связь пропадает. Отбой.

Едва изображение Лии пропало, как Миша хлопнул меня по плечу и сказал:

— Эх, романтика… Вы прям как в том старом фильме — «Любовь сквозь радиопомехи»! Там герой прорывается к возлюбленной через орды взбунтовавшейся бытовой техники и лишь чудом поддерживает с ней связь через старую коротковолновую рацию, в которой нет интегрированного ИИ.

— Вообще не вижу сходства, — угрюмо сказал я.

— Так в том и дело, друг! Там хотя бы счастливый конец был — герой погиб, спасая девушку. А у тебя? Ты даже не можешь нормально признаться, что скучаешь!

— Я признался.

— «Я тоже» — это не признание, а уровень эмоций робота-пылесоса! — заявил Миша.

Мои пальцы пробежали по консоли, запуская диагностику систем.

Кроме нас с Мишей на мостике никого не было. При остальных я старался с Лией не разговаривать. Сразу же переводил вызовы на коммуникатор и выходил из отсека. Но ему доверял больше, чем остальным.

— Ладно, эксперт по романтике, — выдохнул я. — А что бы ты сказал?

— Да хотя бы: «Скучаю, как пустыня по дождю». Или: «Без тебя мой Волот — просто груда металлолома».

— Это уже перебор.

— Ну тогда готовься, что через пару месяцев она тебя забудет, — припечатал Миша. — И найдёт себе какого-нибудь симпатичного хирурга, который не краснеет при слове «симбионты».