Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

Поражала дерево, но количество никак не хотело переходить в качество. Зато залпы сквернавки били уже по доспеху, обходили щит, мало-помалу продавливали защиту наставника. Даже на неопытный взгляд Медея, дело принимало скверный оборот. Нельзя позволить проиграть Аристону. Даже если тот убежит, задание будет считаться провальным. Черная метка в дело Медея, которого обвинят по умолчанию.

Нет, надо думать дальше. Любимое заклинание отродья Гинн Алу Сфагиазе не подойдет: металлические стрелки — плохие помощники против плотной древесины. Облако металлической пыли еще хуже. Впрочем…

— Алу Вард.

Появилась металлическая пыль.

— Алу Вард Трир Фьёльд.

Металлическая пыль размножилась втрое.

— Алу Вард… Саман Алу Виндр.

Самая опасная и непредсказуемая часть его плана. Саман — заклинание объединения стихий. Простое само по себе, оно славилось странными, непросчитываемыми комбинациями, которые могли, вдобавок, непредсказуемо меняться от случая к случаю и от мага к магу. Зато изучалось влет, чем и соблазнило отродье.

Алу Виндр вызывал стихию ветра, которая славилась своим контролем. Комбинация огня и ветра, исключая традиционное усиление, могла подарить поразительный контроль над пламенем, вплоть до фигур драконов и отложенного взрыва. В идеале. Без странных заскоков магии болвана, который превращал все стихии в какое-то мелкодисперсное говно.

Медей ожидал провала, изменения планов, бросил Виндр больше от отчаяния. Реальность все равно вышла до предела странной. Ветер не подарил легкое управление металлическим облаком, не разогнал его вперед, не распределил по территории, как того боялся Медей. Он сжал его с боков, выставил некий воздушный контур, уплотнил разреженное облако до степени хрустящего шара. А еще — вдвое измельчил частицы.

И теперь сам Медей боялся лишний раз вздохнуть, чтобы не выскочила случайная искра внутри его безумного эксперимента.

«А сейчас вопрос на миллионера из трущоб: что мне делать? Кроме как стать босоногим индусом в следующей жизни от идиотского самоподрыва. Резерва хватит на одно, максимум два заклинания. Либо самое затратное — Алу Вард Брёта, чтобы прекратить чертово безумие, либо…»

— Алу Вард Гуннр

Да. Он сделал это. Выжал себя до дна, чтобы отправить гребаное, нестабильное мелкодисперсное облако вперед. На двух деревьев и одно упрямое, побиваемое палкой полено.

Аристон мало-помалу одолевал дендроида и в таком уязвимом положении, глупо подставившись под переплетенные корни. Одолевал даже под градом острых и прочных игл лугового паразита, под размашистыми, страшными вложенной мощью атаками ветвями-дубинами стража. И все же, он мог не справиться. Или пострадать.

Облако успело подплыть к заякоренному, избиваемому тренеру, и пальцы Медея задрожали от предвкушения. Он мог бы послать сейчас заклинание-активатор. Последнее, на которое кое-как хватало резерва. Дестабилизировать облако, ударить воину в спину. Такой мощный взрыв опрокинет даже его. Не убьет, воины чересчур живучи даже для здешней фэнтезятины, но серьезно потреплет, подставит под удар растительных тварей.

«Он не выживет, если я атакую».

Власть над чужой жизнью заставила губы тянуться вверх — горькая улыбка превосходства, не важно, насколько недосягаемого, мнимого. Он теперь маг, он МОЖЕТ, имеет право. Убить человека так легко: все его близкие ломались от смешных, ничтожных вещей — лестницы, зависимости от лекарств, ножа в подворотне.

Медей горько улыбнулся. Мысль об убийстве скучного Аристона теперь вызывала раздражение и грусть. Люди — хрупкое бутылочное стекло.

Облако прошелестело мимо наставника, приблизилось к цели и тогда

— Гинн Фуни Сфагиазе.

Несмотря на три ступени, одно из самых простых заклинаний. Просто поток безвредных электрических искр, легкое наказание преподавателя за непослушание. Хотя получить им в лицо было чревато. Могло и рожу перекосить на сутки-другие. Лицевой нерв, битч!

Давно вылизанное предшественниками, оно добровольно-принудительно изучалось каждым наставником, отличалось сравнительно высокой точностью и малым расходом маны. Собственно, именно из него Медей и узнал специальное заклинание Сфагиазе.

— «И если есть порох — дай а-агня-а-а», — гнусаво пропел он, пока шуршащая мгла целеустремленно гудела к аккуратному, миленькому деревцу, что прицельно харкалось иголками в несчастного Аристона.

Дендроид прекратил выбивать пыль из бытового прибора, проскрипел, обернулся в сторону черного потока металлических частиц. Слишком поздно, слишком долгая реакция. Его подзащитная ощетинилась иглами, из пор идеального, точно полированного ствола полилась жидкая, похожая на силикон смола, что начала очень быстро омывать растение.

«Хм, защита от поджога?»

Искры добрались до переусложненного конструкта слишком рано: облако не успело дружески обнять будущий уголек, лишь потно проскользило у самой коры.

БАХ!!!

Нет, не так.

БАБАХ-ТРАХ-ТАРАРАХ-СУДНЫЙ-ДЕНЬ-БЕГИТЕ-ГЛУПЦЫ-ВЗРЫЫЫВ

ВЗРЫВная волна откинула легкое, парализованное судорогой магоканалов тело, бросила Медея об землю ненужным телефоном, отвесила чапалах легкой потери сознания, закружила голову, вытащила наружу тошноту и слезы боли

ХЛОБЫСТЬ

Он распростерся по мягкому, уютному лугу грязной амебой. Сверху на незадачливого наставника просыпались поминальные комья земли и громкая ругань тренера. Дендроиду-стражу взрывом подпалило спину, оторвало большую часть мелких веток, отбросило от преподавателя. Медей этого не видел.

Теплый, домашний луг принял в свое лоно его летящее от взрывной волны тело, подложил под голову мягкий трупик суслика, выбитый взрывом из норки, укрыл одеялом горячего воздуха

Спустя целую минуту после бадабума, Медей нашел в себе силы перевернуться на спину, сморкнулся в руку смесью соплей и комочков земли, а потом блаженно закатил глаза от излишне яркого неба. Ситуация с моузами повторилась, только теперь мудрый наставник чувствовал себя сбитым автомобилем и отхендоженным надувными битами одновременно — долго, упорно, со странным результатом. По крайней мере, гребаные десны решили не болеть, как всегда от отката.

И еще.

Ах, как билось сердце. Он уже второй раз за этот сумасшедший день ощутил себя живым. Больше, чем за все предыдущие пять лет.

Эволюция из простого наркомана в адреналинового — явный прогресс. Тем более, эмоции — социально одобряемый наркотик. Странно, что при таком засилье мелодрам вкупе с героическими боевиками люди осуждают войну и свальный грех.

— Ох, на это легко подсесть, — слащавая улыбка опустилась в садисткую усмешку, когда он вспомнил вопль уничтоженного пыльным взрывом паразита, — адреналина столько, что аж шишка дымится!

Никаких шишек после такого бабаха не осталось, зато впереди прел искрами и курился дымком остаток ствола лесной обманщицы.

Прошла минута, затем другая, третья… Рядом прокряхтел недовольный Аристон. Шлем съехал набок, доспехи черные от сажи, левое лезвие трезубца погнуто в другую сторону. Медей не удержался и фыркнул, потом закатил глаза, когда тренер протянул к нему ладонь.

— Ах, наставник Аристон, услада моих глаз. Я — пуст. О, будь проклята особенность моего тела, что не дала мне сил и дальше сражаться… нет, спасти вас от страшной участи!!!

Он не удержался от мерзкой ухмылки, когда увидел, как лицо тренера принимает свекольный оттенок. Отталкивающий, презрительный смех плотно оккупировал его нутро, рвался сквозь заслонки его самообладания. Медей даже говорить нормально не мог без риска сорваться в сатанинский хохот или болезненный стон. Не стоит шокировать бедного тренера подростков такой серьезной сменой поведения. Нужно оставаться в ржавой клетке привычного модус операнди подлого труса Медея.

Он замолчал и сцепил зубы, на скулах от напряжения заиграли желваки. Наставник по боевке принял это за свой счёт, понуро мялся, в равной степени униженный и смущенный помощью со стороны никчемного слабосилка.

— Я мог добить всех тварей, — наконец буркнул он, — просто пришлось бы долго бить стража. Он не давал добраться до паразита раньше.