Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли! (СИ) - Ильинская Екатерина

Ах, точно… Потому что проблему это не решит. Заживут синяки, и господин Панс, ещё более обозлённый, продолжит изводить неугодную гадалку. И наверняка успеет сделать ход до того, как его снимут с поста.

Жаль, что это пропустил Осборн, но у него было того опыта и понимания к чему всё идёт, как у Хантли. Хорошо, хоть Джейк оказался достаточно внимательным и изворотливым, чтобы оставить лазейку, используя которую можно было повернуть ситуацию к нужному результату. И забить-таки последний гвоздь в крышку гроба Гудиса Панса.

Вот только… Хантли знал, что именно произойдёт, он не знал, почему это произойдёт, и какими мотивами руководствуется мэр. А от этого зависело много. Если найти корень неприязни, можно предотвратить и эту и все будущие проблемы разом. Вот только ни о каком доверии между мэром и Эрнетом речи не шло. Да, в общем, оно и не требовалось. Нужно было лишь организовать такую ситуацию, в которой обратиться к журналисту господина Панса было бы предпочтительнее, чем к кому-то иному.

Эрнет даже знал, как эту ситуацию создать. Вот только разыгрывать спектакль, который неизбежно причинит Амелии боль, совершенно не хотелось. Настолько, что даже доводы разума почти не действовали. Внутри всё протестовало. Но это могло уберечь её от неприятностей. Причём не только сейчас, а навсегда.

Будь у него больше времени, Хантли ускорил бы рассмотрение дела Гудиса Панса. Но трёх дней, оставшихся до бала, было явно недостаточно, чтобы неповоротливая бюрократическая махина отреагировала и погребла под собой мэра Рейвенхилла. Значит, действовать оставалось оперативно и максимально эффективно.

От мысли, что предстоит сделать, в груди горело огнём. Словно Эрнет уже причинил боль Амелии, и такую же почувствовал сам. Оставалось только поклясться себе, что это уж точно последний раз. И после бала он объяснится и извинится. Много-много раз.

— Джейк, беги ко мне домой и принеси артефакты с верхней полки шкафа. — Он на секунду замолчал и добавил:: — И тетрадь из дорожной сумки.

— Будет сделано, господин Хантли. А, эт самое… Куда принести-то? Сюда? — Мальчишка шмыгнул носом.

— В цирк. Ты же говоришь, Амелия сегодня там. Это хорошо, что она там…

— Чем хорошо, господин Хантли?

— Иди, Джейк. Буду ждать тебя у входа. А это матери потом передай.

Эрнет сунул мальчишке в руки букет, купленный по дороге, но теперь уже не нужный, развернулся и пошёл в сторону городского цирка. Можно было, конечно, взять экипаж, но прогулка должна была помочь проветрить голову и всё хорошенько обдумать. В этот раз не сработало.

Он сам не заметил, как дошёл до цирка, взялся за массивную ручку, потянул на себя дверь и почти зашёл внутрь. Но вовремя остановился. Сначала надо было дождаться Джейка, но что-то словно толкало вперёд, не позволяя думать ни о чём, кроме необходимости увидеть Амелию. Прямо сейчас. Даже вечерняя прохлада не помогала остудить лихорадочные мысли.

Эрнет отошёл в сторону, прислонился спиной к стене и засунул руки в карманы. Это как будто помогало, но не сильно. Где-то там совсем близко была Амелия. И до невозможности хотелось преодолеть оставшееся расстояние, обнять, подхватить на руки и больше уже не отпускать. Но он не мог. Пока не мог.

При этом она была где-то бесконечно далеко. Гораздо дальше, чем когда он находился в Брейвиле. Да, фактически их разделяло всего несколько метров, которые было так легко преодолеть. Но ещё между ними были километры предубеждений. В основном, конечно, его. И сейчас предстояло ещё больше увеличить эту пропасть.

— Господин Хантли, эт самое, всё здесь. — Джейк протянул связку артефактов и дневник Элеоноры. — А зачем вам? И почему вы ещё не с госпожой Ковальд? Она без вас вся извелась. Да и вы, эт самое… — Мальчишка запнулся, так и не сформулировав свою мысль, но Хантли и сам догадался, что тот хотел сказать.

— Завтра придёшь ко мне утром, всё объясню. — Он потрепал Джейка по рыжим волосам. — И решим эт самую проблему.

Передразнить получилось случайно, но паренёк нахмурился. Упрямо мотнул головой, сбрасывая ладонь.

— Странный вы сегодня, господин Хантли, эт… — Джейк запнулся, проглотил свою вечную присказку и с трудом продолжил без неё: — Но помочь я завсегда рад.

— Я просто скучал. До завтра, Джейк. — Эрнет оттолкнулся от стены и пошёл ко входу.

— До завтра, господин Хантли. Хорошего вечера.

Вечер точно не мог оказаться хорошим — Эрнету самому предстояло его испортить. Относительно хорошим оставалось только то, что их с Амелией ссора произойдёт в общественном месте, где её сможет увидеть достаточное количество людей. Ну, а причина… Её даже придумывать не требовалось.

Когда Хантли зашёл в фойе и нашёл взглядом гадальный шатёр, мгновенно позабылось всё, что он собирался делать и говорить. Осталась только оглушающая радость такой силы, что даже дыхание перехватило.

Амелия выглядела феей из сказок: в переливающемся платье, с многочисленными украшениями на одежде, в волосах и на запястьях. Такая красивая, и такая любимая, что смотреть на неё, не походя ближе, было попросту больно. А ещё, глядя на неё, хотелось верить в чудеса. Даже тем, кто в них никогда не верил.

Она разговаривала с какой-то смутно знакомой леди. Наклонила голову чуть на бок, вспыхнула от смущения, оглядела зал, словно кого-то искала, снова вернулась к разговору. Заправила прядь за ухо, улыбнулась, но не так, как когда её действительно что-то смешило, а словно пропустила часть разговора и теперь пыталась загладить неловкость.

Эрнет мог бы смотреть на это вечность, но уже через минуту девушки подошли к шатру, и боковая стенка скрыла их от его взгляда.

Представление недавно закончилось, и в фойе было полно людей. Легко удалось затеряться среди толпы и незаметно подойти ближе. Настолько, что стало не только видно, но и слышно знакомый нежный голос. Предсказывающий собеседнице счастливый брак через компромиссы, а её мужу карьеру при императоре. Это был идеальный повод для ссоры. Но видит пресветлая Лейна, насколько это шло вразрез с бушующими внутри чувствами.

Амелия явно нервничала, осматривала зал, отвлекаясь от разговора, и словно кого-то ждала. Кого? Хотелось думать, что его самого, но Хантли не сообщал о своём приезде, так что эта версия явно была ошибочной. Внутри обожгло ревностью, да так сильно, что Эрнет сжал зубы, справляясь со всплеском чувств. Совершенно неоправданных, и от этого удививших ещё больше. Не было никакого повода ревновать, но он ревновал.

В тот момент, когда он мысленно ругал себя за подозрения, Амелия повернулась и посмотрела прямо на него. Вскочила. В её взгляде вспыхнула неприкрытая радость, и захотелось сжать любимую в объятиях и целовать, не обращая внимания на окружающих людей. Но вместо этого он оттолкнулся от колонны и медленно пошёл к ней, с трудом преодолевал внутреннее сопротивление. Да к дирху! Надо закончить всё побыстрее, пока его решимость не рухнула в бездну.

— Предсказываете счастливые браки, Амелия? И головокружительные карьеры чуть не до уровня императора?

Он говорил что-то ещё, едва ли осмысливая, что именно, но думал только о зелёных глазах, наполняющихся слезами, болью и непониманием. Дневник Элеоноры, который он взял из Брейвиля, как память о сестре, и старые артефакты с записями легли на стол. А он отвернулся, чтобы не видеть, как из любимых глаз потекут слёзы. Вынести это, его решимости уж точно бы не хватило.

На выходе Хантли налетел на двух главных сплетниц города: госпожа Приссон и госпожа Тафел раскудахтались о том, что надо смотреть под ноги. И если бы не терзающее его чувство вины, Эрнет бы обрадовался, что они решили посетить представление именно сегодня. Теперь-то уж можно было не волноваться, что новость об их ссоре с Амелией дойдёт до мэра. Оставалось только получить приглашение на бал. Но с этим никаких проблем уж точно не должно было возникнуть.

Глава 62

На бал идти ужасно не хотелось. Только пресветлая Лейна знает, насколько медленно я надевала красное платье, присланное из мэрии. Даже переделанное Маргери, оно вызывало только раздражение, но теперь выглядело хотя бы пристойно. И в чём-то симпатично.