— Скорее его расположил ко мне Виктор Бранс. Как он, кстати?
Если кто и знал о судьбе всех участников этого сомнительного мероприятия, то только Стив. И вопреки привычке реально смотреть на вещи, сейчас Эрнет хотел слышать исключительно хорошие новости. Впрочем, дело действительно закончилось удивительно благополучно для всех.
— Формально наказан за предательство отца, фактически награждён должностью при императоре. У Брансов изъяли какие-то дальние никому не нужные земли, так что можно сказать, их положение никак не изменилось. Только леди Бранс слегла от новостей.
— А сам Леофик?
— Без магии, без сознания, без мозгов. И разум вряд ли к нему вернётся. Ты знаешь, что всё это получилось из-за пророчества?
Эрнет поймал обеспокоенный взгляд друга и только махнул рукой, предлагая идти в сторону гостиницы. Надо было собирать вещи и уезжать из столицы. А пророчества и чужая глупость, чуть не стоившая спокойствия целой стране… Даже они не могли сейчас испортить Хантли настроения. Ничто не могло.
— Слышал, но без подробностей. Насколько я знаю, он решил, что Брансы имеют больше прав на престол. В этом его убедило какое-то предсказание?
— Много лет назад некий оракул поведал, что все представители рода Брансов будут терять магию до тех пор, пока не восстановят права на престол. Вот Леофик и решил, что сейчас самое время этим заняться. Проблема, видимо, действительно существовала, и родовая магия слабела.
— Ясно, — коротко ответил Эрнет. — Решил, что спасётся, заняв верхнюю ступеньку в иерархии. А мог бы обратиться к лекарю. С Вероникой Нэвис всё в порядке?
— Магическое истощение. Полежала в больнице, восстановилась, даже на бал уже сходила. С младшим Брансом, естественно. С дедом помирилась, но в столице оставаться не собирается. Завтра они уезжают обратно в Рейвенхилл.
Обратно в Рейвенхилл. Если бы можно было, Эрнет прямо сейчас развернулся и отправился к залу телепортаций, чтобы через несколько часов оказаться у дома Амелии. Но утром надо было явиться в СМБ и сообщить об отъезде. А до этого ещё написать такую статью с извинениями и объяснениями своего присутствия в Брейвиле, чтобы вся столица рыдала, и каждый понял, почему император не казнил нарушившего приказ опального лорда. И при этом не упоминать ни заговор, ни Гудиса Панса.
И всё равно… Очень скоро он увидит Амелию. Сердце быстро забилось, и как ни пытался Хантли уговорить себя, что отъезд ускорить никак не получится, поэтому незачем и думать, но волнение и нетерпение не унимались, а становились всё сильнее.
* * *
И стали просто непереносимыми, когда он всё-таки оказался в Рейвенхилле ближе к вечеру следующего дня. Хотелось прямо от телепорта отправиться на Книжную 32, но стоило зайти домой, оставить там бумаги и проверить корреспонденцию — убедиться, что Амелия ни в какие неприятности за время его отсутствия не попала. И хотя доводы были самыми разумными, сердце всё равно тянуло в другую сторону. Лишь мысль, что разлука увеличится не больше, чем на час, убедила сделать всё, как полагается.
К счастью, никаких новостей, на которые требовалось срочно отреагировать, не оказалось. Сомнительной представлялась только записка от Джейка, который просил найти его сразу, как «господин Хантли пересечёт порог своего дома». Но Эрнет рассудил, что это подождёт до утра. Будь что-то срочное, паренёк пошёл бы к Осборну, а не надеялся на приезд Хантли, который мог вообще не случиться. Лучше было встретиться с Амелией. Даже не так. Это было необходимо. Жизненно важно. И откладывать эту встречу не было больше никаких сил.
Тёплый августовский вечер распахнул объятия для всех, кто вышел на воскресную прогулку. На улицах царило оживление, воздух едва заметно пах морем, в небе кружили голуби и редкие чайки. Всё было так привычно. Хантли вдруг почувствовал себя дома. Не в Брейвиле, где вырос, а в Рейвенхилле, где провёл едва ли больше года. И как никогда ясно стало, что дело тут вовсе не в месте, а в девушке, которую он встретил всего два месяца назад, но как будто знал целую вечность. Словно в тот июньский день, когда она вышла из дилижанса, жизнь началась заново. Или продолжилась после долгой паузы, наступившей с момента смерти Элеоноры? Было совершенно невозможно вспомнить, чем он занимался последние годы. Нет, дел определённо оказалось много. Но каких именно? Разум подсовывал факты, совершенно не отзывающиеся в душе. Словно в этот период у него вообще не имелось никаких чувств. Пока он не встретил Амелию.
Эрнет, как сейчас помнил, с каким раздражением отнёсся к новости о приезде наследницы Таты Мадини в город, и каким рядовым выглядело дело. Но что-то изменилось в тот самый момент, когда он посмотрел в зелёные глаза, где плескались недоумение и подозрение. Глаза, заставившие его волноваться. Впервые с момента смерти Элеоноры.
Права была сестра, когда говорила, что он не заметит любовь, даже если её сунут ему под нос. Он, правда, не замечал. Считал свой интерес необходимостью следить за подозрительной деятельностью очередной «предсказательницы», и теперь не мог вспомнить, когда же чувства стали настолько глубокими, что захватили его целиком.
И господин Сорвен тоже оказался прав, сказав, что ему трудно достигать взаимопонимания с людьми. Хотя это было не совсем так. Хантли легко находил общий язык и легко договаривался со многими людьми, но встречались и другие, которые жили совсем иными смыслами. И этих людей он понять не мог. Такой была его сестра. Такой оказалась Амелия.
И если одну из них он уже потерял, приложив недостаточно усилий, чтобы «достигнуть взаимопонимания», то потерять вторую по той же причине просто не мог. Даже мысль об этом доставляла почти физическую боль. Ну а навык… Его можно наработать. И да простит ему Амелия всю предстоящую нескладность их общения. Но с тем же упорством, с каким Хантли когда-то учился рисовать, он собирался учиться её понимать.
Милостивой Ине, конечно, не чуждо чувство юмора, раз она решила одарить его любовью именно к предсказательнице. Хотя, положа руку на сердце, ни у кого другого не было шансов привлечь его внимание — слишком уж Эрнет зациклился на работе, игнорируя остальные стороны жизни. Да и Амелию он, наверняка бы не рассмотрел, не окажись та гадалкой, за которой следовало присматривать. В любом ином случае он просто прошёл бы мимо, и только их странное противостояние вынуждало возвращаться раз за разом, пока не расхотелось уходить вовсе.
Где-то глубоко внутри шевельнулись сомнения, а не обманывает ли Хантли сам себя? Не вылезут ли все старые противоречия чуть позже, ведь, по сути, они не были решены. Но думать об этом не хотелось. Сейчас ему хотелось жить настоящим, оставив тревоги о будущем будущему.
Все эти вопросы крутились в голове, и Эрнет никак не мог собраться с мыслями. Привычка анализировать и раскладывать по полочкам дала сбой, в душе царил хаос и надежда на то, что он сможет выразить всё, когда увидит Амелию.
Но её не оказалось дома.
* * *
Удивительно, но Хантли не представлял себе такого варианта и даже растерялся, не зная, куда же она могла пойти. Правда, сомнения были недолгими — первый же уличный мальчишка быстро нашёл и привёл Джейка, а уж тот рассказал всё, что произошло в Рейвенхилле за время длительного отсутствия самого Эрнета. И в первую очередь то, о чём умалчивалось в записке.
Дирхов Гудис Панс! Злость нахлынула так резко, что Хантли едва удалось сдержать ругательства. Проблема не выглядела слишком сложной, во всяком случае, по сравнению с предотвращением заговора против императора, но вызвала гораздо большую ярость. И гадливость. Потому что было мелочным и не шло против закона, с только по его краю. А ещё потому что дело касалось Амелии!
Руки сами собой сжались в кулаки, и впервые за многие годы Хантли захотелось ударить человека. Почувствовать, как соприкасаются костяшки пальцев с чужим подбородком. Как сила удара отправляет грузное тело мэра и недолгий полёт. И почему он до сих пор этого не сделал?
