Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

Он не помнил этого парня по новелле, значит – паренек не пройдет дальше. Ну, скорее всего. В первом томе описывались Испытания и их участники, но помнить настолько проходных персонажей? Поэтому Медей лишь отрицательно покачал головой.

– Он не пройдет.

Спорить с ним не стали. Фаэтон не понравился никому – чересчур много жестокости, а Киркея в их беседу не вмешивалась. Она ерзала на кресле и пыталась как бы невзначай избежать пальчиков Эскулап, которые будто бы случайно оказывались рядом с ее боками.

«Еще чуть‑чуть, и бедная зефирка будет сидеть на подлокотнике и мяукать грустной сиамской кошкой», – хмыкнул наставник.

– Как насчет Елены Диониды? – Пенелопа задала вопрос неожиданно деликатным тоном. Неспроста!

Аристон хрюкнул, как жена комментаторов в «одноклассниках», Фиальт издал резкий звук отвращения, Колхида вздохнула и покачала головой… а дева Эскулап моргнула, ее тело дернулось, ладонь повело в сторону, руки разъехались и она плюхнулась лицом на колени Киркеи.

– А‑ва‑ва‑ва, – запаниковала красная, как рак, наставница, прижала ладошки к глазам и закачалась, точно от сильного головокружения.

Медей оперативно подхватил грозную полубога за талию и поставил ее на ноги, как ответственный взрослый заигравшегося ребенка. Взамен он полюбовался непроницаемой мордашкой Эскулап, с ее легким, незаметным другим людям налетом недовольства и смущения, а также получил взгляд обжигающей, бесконечной благодарности от Киркеи. В этот момент она бы простила ему даже смерть ученика во время Испытания.

«Оп, и набрал очки на пустом месте», – довольно подумал он.

– Почему вообще проклятым Дионидам позволено поступать в нашу Академию⁈

Медей удивленно вскинул брови. Это первый раз, когда он видел раздраженного, хмурого Фиальта. Вечный зеленоволосый балагур выглядел почти грозно в своем неприятии какой‑то незнакомой самому Медею девицы.

– Потому что Зе, хм, ТОТ бог больше не падший. Его оправдали три года назад, – любезно разъяснил ему Павсаний, – а значит, посвященная ему фема может вернуть себе права граждан и фамилию.

– Тьфу, проклятая жрица, – Фиальт отвернулся, – все настроение испортила.

– Надо было завалить ее еще на прошлом Испытании, – покивал Аристон.

Взгляды всех наставников молча скрестились на нем. Эй, что за молчаливое осуждение⁈ Опять обижают меньшинство отродий в Академии! Жизни Медеев тоже важны!

– Еще бы я знал, как их всех зовут, – пожал плечами Медей, – я никого не оставлял и не валил специально. Да вы и сами должны были видеть! – раздражение прорвалось на последней фразе и Аристон с Фиальтом стыдливо отвели глаза.

Остальные только покачали головой или недоверчиво хмыкнули, но эту тему никто больше не поднимал.

«И вообще! Вам надо – вы и заваливайте ее, хоть на экзамене, хоть на сеновал. Ну подумаешь, из семьи, посвященной Зевсу. А Фиальт ведет себя так, будто она ему в любимый суп плюнула, нет, набрала в рот, потом выплюнула обратно в тарелку. И не дала потом доесть, негодница, отдала деду».

– Какой вы предвзятый, наставник Фиальт, – ровным тоном произнесла Пенелопа, но в ее взгляде мелькнула презрительная нотка, – а что насчет вас, наставник Медей? Как вы оцениваете успехи Елены?

Фиальт тут же уставился на него испытующим, слегка ревнивым взглядом.

– Да ничего особенного. Скорость прохождения средняя. Резерв… м‑м‑м, не помню, значит, тоже средний или вовсе на грани. Никаких особых страхов не показала – боялась всего подряд, но умеренно. Воплощенная серо… – Медей застыл с открытым ртом.

– Вижу, вы поняли, – Пенелопа и не думала прятать свое самодовольство. О, нет, она обрядилась в него, как Цицерон в доблесть, и тыкала в окружающих внешним богатством внутреннего мира.

– Она специально ведет себя невыразительно? – тут заинтересовалась даже Киркея, – но зачем? Так же больше шансов не сдать экзамен!

– Резерв у нее действительно средний. Пальма и дактиль, м‑м‑м, лептосом, – быстро определила Эскулап одним долгим, аналитическим взглядом на скромную фигуру девушки.

– Я думаю, все проще. Она вообще ничего не знает о магии, – вмешалась Колхида, – девочка еле‑еле сдала письменный тест, – пояснила волшебница, – зато выучила «Фак» в числе первых.

«Да, такие необразованные девицы всегда изучают „Фак“ быстрее сверстниц. Кастуют, как не в себя. И потом идут дорогой магии, точно по накатанной», – хмыкнул он.

– Нельзя давать ей учить аналитические заклинания, – нахмурился Павсаний при полной поддержке Фиальта.

Снова разгорелась дискуссия, теперь уже куда более взрывоопасная.

– О, смотрите, это же мой любимый ученик, Евгений, – Медей решил отвлечь коллег от невеселых мыслей и указал на одного парня в толпе. Тот, хоть и прошел Испытание, двигался странно и постоянно краснел. Зато строил из себя крутого и единственный среди парней‑соискателей, кто пытался флиртовать с девушками за минуту до начала экзамена.

«Ха, да я почти не испугался!» – заливал он остальным.

«Ага, то‑то у тебя походка деревянная и ты в туалет побежал сразу по прохождении. И хитон какой‑то странно мокрый снизу. Типичное: „Аянокодзи снова всех обманул. Люди – пешки, а я их кукловод“. Только трусы сменю», – посмеивался Медей.

Разумеется, он во всех подробностях описал злоключения несчастного юноши безжалостным наставникам, тем более, что сам следил за ним пристальнее других. Этот кадр оказался одним из самых трусливых, мелочных и самовлюбленных. Шарахался от каждой тени, наплакал целый второй ручей, в панике убежал от сокомандников меньше, чем за одну минуту да так и носился по Лабиринту без цели и смысла.

Как он прошел дальше, решительно не понимал даже сам Медей. Что ж, тем интереснее будет следить за «его университетами».

Размышления прервали возгласы студентов внизу. Огромные клубы ярко‑оранжевого пламени взметнулись в темнеющее звездное небо. Жаровни зажглись, затрещали священным деревом. Темная, почти неразличимая в сумерках арена осветилась со всех сторон. Пляшущее пламя придало лицу наставника Немезиса еще более суровое выражение. Он направился на середину площадки и объявил о начале Третьего Испытания.

– А первыми на арену вызываются, – наставник крутанул ручку деревянного барабана, вытащил из окошка два серых листка, – дева Грация. Молодой Фаэтон. Прошу.

Глава 10

Где хороши все средства, особенно увесистые

❝ Взгляни на первую лужу – и в ней найдешь гада,

который иройством своим всех прочих гадов превосходит и затемняет ❞

Салтыков‑Щедрин

– А первыми на арену вызываются, – наставник крутанул ручку деревянного барабана, вытащил из окошка два серых листка, – дева Грация. Юный Фаэтон. Прошу.

Двое подростков вышли перед Немезисом. С гордо поднятой головой, красивые и самоуверенные. Фаэтон оказался рослым, жилистым парнем с волосами цвета ржавчины, один‑в‑один как у наставницы Колхиды. Он пренебрежительно улыбался, однако Медей легко мог видеть, как соискателя колотит мандраж, как он нервно облизывает губы и косится на невозмутимого Суверена.

Медей слегка вздрогнул, когда свет факелов удачно осветил лицо парня, выставил на свет другие контуры и грани личности. Помимо смущения и напряжения в нем горела такая яркая, такая опасная жажда признания, жажда открыться городу и миру, чтобы встать на вершину, что наставнику стало дурно. Хуже амбициозного, лично храброго эгоцентриста могут быть только религиозные фанатики.

– Подберите жезл себе по руке.

Они двинулись к стеллажу рядом с деревянным барабаном‑лотереей. Пока юноша и девушка с неким недоумением вертели в руках разнообразные жезлы, остальные соискатели кое‑как расселись на маленьких, неудобных лавках за пределами защитного пузыря арены, дабы не попасть под горячую плюху будущих соучеников.

Ни Грация, ни Фаэтон вообще не понимали, как именно выбирать жезл себе по руке, а предупреждающий взгляд Немезиса отбил у них всю охоту задавать глупые вопросы.