Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 (СИ) - Юй Фэйинь

А получили… тихий, ровный, абсолютно безмятежный штиль. Это было настолько неожиданно, так радикально выбивалось из всех известных им схем мироздания, что выбило их из колеи целиком. Их разум, отточенный годами интриг, лихорадочно пытался перезагрузиться и найти подвох. И не находил.

Император даже приоткрыл рот — величественный, обычно изрекающий только указы, — чтобы что-то сказать, вероятно, что-нибудь вроде «Как ты посмела не возмущаться⁈». Но слова, не найдя привычной эмоциональной волны, застряли у него в горле комом недоумения.

Императрица перестала улыбаться. Её торжество испарилось, сменившисьхмурой, щемящей подозрительностью. Её глаза, узкие и острые, как иглы, сузились ещё больше, выискивая на лице дочери малейший признак скрытой насмешки, тайного плана, дьявольского коварства. Они могли бы понять яд. Они могли бы парировать гнев. Но это… это спокойное принятие? Это было за гранью их понимания. А значит, это было опаснее. Неизвестная переменная всегда страшнее известной угрозы.

Снежа, наблюдая за их идеальной синхронной растерянностью, едва сдержала улыбку. Снова склонилась в низком, безупречном поклоне, чувствуя, как на душе становится легко и пусто.

— Если позволите, я удалюсь, — произнесла она своим новым, ровным, «принцессным» голосом. — Всё ещё чувствую слабость после… всего.

Не дожидаясь ответа — да кто там, впрочем, мог ответить? Два монархических изваяния всё ещё перезагружались — она развернулась и пошла прочь. Её шаги, отдававшиеся гулким эхом, теперь звучали не как робкие шаги жертвы, а как уверенные шаги человека, внезапно сбросившего с плеч гирю. Она оставила за спинойгробовую, оглушительную тишину и двух самых могущественных людей империи, которые впервые за долгую карьеру власти не имели ни малейшего понятия, что же, чёрт возьми, только что произошло.

Лу Синь, шедший за ней тенью, видел её спину — прямую, высокую, не сломленную этим решением, которое должно было стать сокрушительным ударом. Она не сутулилась, не плакала, не дрожала от ярости. Она просто шла. И его собственная ненависть, чёрная и клокочущая, снова с грохотом ударилась о непреодолимую стену тотального недоумения.

Кто эта женщина? — вновь застучало у него в висках. Что за дух вселился в это тело? И что, в конце концов, мне теперь со всем этим делать?

Месть внезапно стала невероятно сложной, когда твоя жертва с облегчением соглашается с наказанием. Это было как пытаться задушить человека, который радостно подставляет шею.

Глава 12

Тихий сад, утопающий в нежном аромате слив, внезапно наполнился звуком, который резанул слух своей фальшивой сладостью, словно кто-то пролил на ковёр патоку.

— Сестрица! Не хочешь ли разделить со мной чашечку чая? — пропел неестественно-медовый голос.

Снежа медленно обернулась, как героиня в замедленной съёмке, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. Перед ней стояла молодая женщина, похожая на конфетку в пастельной обёртке. Всё в ней было нежным: цвета платья, шелка, даже тени на веках. Всё, кроме выражения лица. Иноса. Нос был солидным, выдающимся, архитектурным сооружением, явно претендующим на звание главного украшения лица. Глаза, напротив, были маленькими и острыми, как у бурундука, подсматривающего за чужими запасами.

Она говорила почти сквозь зубы, с явной, плохо скрываемой неприязнью, но в уголках её губ плясала капелькарадостного, коварного злорадства, будто она только что подложила сестре лягушку в постель и теперь ждёт скандала. Она старательно вытягивала шею и расправляла плечики, пытаясь казаться выше и величественнее, но Тан Лань, к её явному разочарованию, всё равно возвышалась над ней на целые полголовы.

Снежа смотрела на эту изысканную куклу с лёгким недоумением, мысленно перебирая каталог лиц из своих обрывочных воспоминаний. Пока рядом с пастельной дамой не возникла тень служанки, которая что-то быстро и подобострастно прошептала ей на ухо. И Снежа уловила ключевое слово: «вторая госпожа».

А, вот она, — громыхнуло в голове Снежи. Вторая сестра. Средняя. Тан… как её? А, да, Сяофэн. Та самая, чей женишок-красавчик, начальник бюро, так испугался моего прикосновения, будто я не принцесса, а прокажённая.

Мысли в её голове замелькали быстрее, чем осыпающиеся лепестки сливы.

Так, стоп. Я была уверена, что это она меня и толкнула! Всё сходилось: её бойфренд — начальник, он и отвлёк моего телохранителя… идеальное алиби. Но… но Ван Широнг сказал, что я разговаривала с сестрой перед тем, как свалиться в воду. А с кем же тогда я ругалась в своих видениях? Я явно видела ссору, чьё-то злое, перекошенное лицо… Неужели с третьей, младшей? Чёрт побери, удариться бы головой ещё раз, да посильнее, чтобы память вернулась побыстрее и яснее… А то чувствую себя детективом в театре абсурда, где все подозреваемые — мои родственницы, а единственная улика — моя собственная раздробленная память.

На её лице, однако, не дрогнул ни один мускул. Она лишь слегка склонила голову, изображая вежливый интерес.

— Чай? — переспросила она, и в её голосе звучала лёгкая, наигранная задумчивость. — А он, чай, случайно, не из той же коллекции, что и полынный ополаскиватель для рта? Просто хочется быть уверенной в конечном пункте назначения напитка.

Сяофэн лишь хлопнула глазами.

Тем временем Тан Сяофэн щебетала о чём-то незначительном: о дуновении ветерка, о новой музыкантше при дворе, чья игра, по её мнению, напоминала звуки удушаемой кошки, о дурацких сплетнях про какую-то придворную даму. Её слова были лёгкими и пустыми, как пушинки, и так же быстро уносились ветром. Снежа почти не слушала, лишь кивала с видом глубокой задумчивости, погружённая в анализ куда более интересных вещей: мотивов, способов убийства и того, как эта женщина умудряется говорить, не двигая своим величественным носом.

Она машинально взяла изящную фарфоровую чашку, поднесённую служанкой, и отпила большоглоток, не прикрывая рукавом рот, как это с жеманной, отработанной до автоматизма грацией делала её сестра. Тан Сяофэн тут же заметила оплошность. Её маленькие, бурундучьи глазки сузились, а взгляд стал колючим, как иголки кактуса. Для неё это был не просто промах в этикете — это был признак чужеродности, слабости, над которой можно было посмеяться.

— Как тебе решение отца? — вдруг спросила Сяофэн, делая вид, что случайно переводит разговор на другую тему, будто бы просто заметила интересную бабочку. Но это был не вопрос, азапуск механизма. Это и было то, ради чего она затеяла этот чайный фарс. Ей страстно хотелось видеть на лице старшей сестры гримасу ярости, слёзы обиды, сдержанную дрожь унижения. Она уже мысленно потирала ручки, готовясь насладиться зрелищем истерики, которую потом будет смаковать в своих покоях.

А Тан Лань… пожала плечами. Совершенно спокойно, так, как будто её спросили не о лишении величайшей власти в империи, а о том, не холодно ли ей в этом платье.

— Да мне же лучше, — ответила она своим новым, ровным голосом, делая ещё один глоток чая. — Зачем мне этот трон? Спасибо отцу, что избавил от головной боли. В прямом и переносном смысле. Эти короны, я слышала, невероятно тяжёлые.

Тан Сяофэн словно вскипела изнутри. Её идеально подведенные глазки расширились до невероятных размеров, а на щеки выступили нелепые розовые пятна. Она была похожа на чайник, который вот-вот сорвёт крышку от переизбытка пара. Где? Где все те эмоции, над которыми она так мечтала посмеяться и насладиться? Где яд? Где слёзы? Где крики о несправедливости? Вместо этого — это… это дурацкое, благостное, идиотское спокойствие! Это было хуже любого оскорбления. Это было полным игнорированием всего сценария, который она так тщательно выстроила в своей голове.

Её маленький ротик приоткрылся, но вместо едкой колкости из него вырся лишь тихий, недоуменный хрип. Её великий триумф превращался в комедию абсурда, где она была единственной зрительницей, не понимающей шутки.