Марк будет скорбеть. Конечно, будет! Но время лечит. Через сто лет он даже не вспомнит ее имени.
А если вспомнит?
Я закрыла глаза. Передо мной встал образ: мой сын, смотрящий на меня с ненавистью.
Ты убила ее! Я никогда тебя не прощу!
Я швырнула бокал в камин. Хрусталь разлетелся на тысячу сверкающих осколков.
Черт возьми!
Почему все так сложно? Почему она не может просто… исчезнуть?
Я подошла к окну. Луна висела низко, окрашивая сад в серебристый свет. Где-то там, в другом доме, спал мой сын. И, возможно, она спала рядом с ним. Мои крылья сами расправились за спиной — инстинктивная реакция на ярость.
Нет! Я найду способ избавиться от неё! Но сначала мне нужно еще вина. Много вина….
Глава 7
Виктория
Третья кружка медовухи стояла передо мной, такая же липкая и теплая, как мои слезы. Я уткнулась лбом в старый деревянный стол «Рыжей лисы», чувствуя, как его шершавая поверхность впивается в кожу. Запах пережаренного мяса, дешевого эля и чего-то затхлого витал в воздухе, но мне было плевать. Сегодня я пришла сюда не ради атмосферы.
— Она ненавидит меня, — мой голос звучал хрипло, будто я всю ночь орала в подушку. Что, в общем-то, было правдой. — Вчера… вчера она просто привела их. Трех. Трех идеальных драконьих кукол, которые смотрят на меня, как на грязь под когтями.
Я подняла голову, чтобы Лиза и Сара увидели мои глаза — красные, опухшие, с фиолетовыми тенями под ними. Я не спала уже две ночи.
— Первая была в платье из настоящего золота. Не метафорически. Из золота. Будто кто-то расплавил слитки и обернул вокруг нее, как фольгу. И она даже не шуршала, когда шла! — Я истерически засмеялась, чувствуя, как в горле ком. — Вторая вообще не говорила. Просто сидела и смотрела на меня, будто я ошибка природы. А третья… — я всхлипнула, — Третья поперхнулась моим шампанским! Сказала, что «слишком игристое»!
Лиза потянулась через стол, чтобы обнять меня, но я резко отстранилась.
— Не надо. Мне не нужны объятия. Мне нужен… — я зажмурилась, — Мне нужен арбалет, который стреляет подушками с ядом. Или зелье, от которого у нее отваливается хвост.
Сара осторожно положила руку на мою.
— Вика…
— Она хочет, чтобы я сгорела, — прошептала я, сжимая кружку так, что дерево затрещало. — На свадьбе. Три секунды ее драконьего дыхания. Ты понимаешь, что это значит? Это не «ой, обожгла палец». Это — расплавленный камень. Это — адское пламя.
Мои пальцы дрожали.
— Я сильная ведьма, да. Но я не… — голос снова сломался. — Я не хочу доказывать, что могу это выдержать. Я не хочу, чтобы мой брак начинался с испытания на выживание.
Тишина. Даже вечно пьяный эльф в углу перестал бренчать на лютне.
Лиза молча долила мне четвертую кружку.
— Пей. Потом придумаем, как сделать так, чтобы у нее вместо драконьей формы выросли жабьи лапки.
Я всхлипнула, уткнувшись носом в пену.
— А ее кот… этот рыжий зараза Феникс… — я сглотнула, — Он подкидывает мне дохлых мышей. Каждое утро. С записками. Вчера лежала одна с надписью: «Попробуй преврати ЭТО в шампанское».
Сара фыркнула, но я уже схватила солонку и швырнула в нее.
— Мне надоело, — прошептала я, чувствуя, как слезы катятся по щекам. — Надоело бояться, что она сожжет меня. Надоело, что Марк смотрит на нас обоих, будто надеется, что мы вдруг полюбим друг друга.
И тут Лиза взорвалась.
Она вскочила, опрокинув скамью, и закричала так, что даже бармен уронил кружку:
— ХВАТИТ! Ты — Виктория Огневар. Ты превращаешь воду в шампанское, а драконих — в посмешище. Мы найдем способ.
Сара молча достала из кармана потрепанную книжку: «1001 способ укротить дракона (и его мать)».
Я вытерла лицо рукавом — плевать на приличия.
— Ладно. Но если мы ее отравим…
— Когда, — поправила Лиза.
— … я хочу, чтобы у нее сначала выросли рога. Потом хвост. А потом… — я ухмыльнулась, — Чтобы она чихала искрами каждый раз, когда злится.
Мы чокнулись кружками, война только начиналась и я не собиралась проигрывать.
Глава 8
Марк
Я шёл по ночному саду, когда услышал их голоса. Торакс, один из старейших драконов нашего клана, стоял у фонтана с парой молодых воинов. Его грубый смех резал тишину.
— … и тогда она приказала подготовить Пламя Отречения, а не простое испытание, — хвастался он, попивая из золотого кубка.
Я замер за колонной, пальцы непроизвольно впились в камень.
— Но это же смерть для человеческой ведьмы, — пробормотал один из юнцов.
Торакс усмехнулся, и в свете факелов его клыки блеснули кровавым отблеском.
— Если она и вправду сильна, как говорит Марк, то выживет. Если нет… — он сделал выразительную паузу. — … то клан избавится от слабой крови.
Камень под моей ладонью треснул. Я не помнил, как оказался перед ними. Очнулся уже тогда, когда Торакс лежал у моих ног, держась за сломанную челюсть, а двое других драконов отползали назад, их глаза широко раскрыты от ужаса.
— Повтори! — прошипел я, и мой голос уже не был человеческим.
— Твоя мать… приказала… — Торакс, глупец, попытался встать.
Я впился когтями в его горло.
— Моя мать скоро узнает, что значит, бросать вызов дракону.
Дверь материнского кабинета не устояла перед моим ударом. Дубовые створки с грохотом распахнулись, одна из них сорвалась с петель и рухнула на пол.
В комнате пахло ладаном и старыми книгами. Мать сидела у камина, её профиль чётко вырисовывался на фоне пляшущего пламени. Она не повернулась, только пальцы слегка сжали бокал с тёмным вином.
— Я знала, что ты придёшь, — сказала она спокойно.
Я шагнул вперёд, и мои сапоги оставили вмятины на персидском ковре.
— Тогда знай и это! — я ударил кулаком по мраморному столу, и плита треснула с громким хрустом, разлетевшись на две части.
Мать наконец обернулась. Её золотые глаза, такие же, как мои, холодно сверкнули.
— Ты забываешь, с кем говоришь.
Я позволил пламени пробежать по рукам. Рубашка вспыхнула и сгорела за секунду, обнажив кожу, покрытую переливающейся чешуёй.
— Нет! Это ты забыла, кто я!
Камин взревел в ответ, пламя вырвалось наружу, но мой огонь был ярче, белее, горячее.
Мать встала.
Её силуэт стал больше, шире, её собственная драконья сущность отвечала на вызов.
— Ты мой сын, — прошипела она. — И пока я дышу, ты подчиняешься законам рода.
Я рассмеялся, и из моего горла повалил чёрный дым.
— Законам? — я шагнул вперёд, и пол подо мной слегка обуглился. — Ты хочешь сжечь мою невесту и называешь это законом?
Мы стояли теперь нос к носу. Воздух между нами дрожал от жары, её дыхание пахло серой и древней магией, моё, яростью и грозой.
— Она слаба, — сказала мать, но в её голосе впервые зазвучала неуверенность.
Я наклонился так близко, что наши лбы почти соприкоснулись.
— Если ты поднимешь на неё пламя, — прошептал я, — Я сожгу всё, что ты любишь. Твои драгоценности. Твои книги. Твой проклятый трон!
В её глазах мелькнуло нечто, чего я никогда не видел — страх.
Я развернулся и пошёл к выходу.
— Если ты откажешься от испытания, — её голос дрогнул, — Я объявлю её недостойной перед всем кланом!
Я остановился у двери, не оборачиваясь.
— Тогда слушай внимательно, мать! — Я говорил тихо, но каждое слово падало, как молот. — Если хоть один дракон посмотрит на Викторию косо… если хоть один щенок посмеет ей перечить… — я оглянулся через плечо, — Я вернусь! И мы поговорим уже не словами.
Дверь захлопнулась за мной с таким грохотом, что со стен посыпалась штукатурка.
Я шёл по коридору, когда услышал за спиной тихий голос:
— Марк!
Феникс сидел на подоконнике, его рыжая шерсть отливала в лунном свете.
— Она не сдастся так просто, — сказал кот, вылизывая лапу.
Я оскалился.
