Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 (СИ) - Юй Фэйинь

— Госпожа… вы же знаете… весь дворец знает… вы… — она сглотнула, запинаясь, — вы питаете к господину Шэнь Юю нежные чувства. Уже давно. А он… он избранник второй принцессы Сяофэн. Вы часто… пытались привлечь его внимание. Раньше. До… до сегодняшнего дня. И он всячески этого избегает, чтобы не навлечь на себя гнев императора и вашей сестры.

В голове у Снежи что-то щёлкнуло. Картинка сложилась. Вся эта паника, этот испуганный взгляд, это отскакивание, будто от прокаженной. Бедный парень, он, наверное, подумал, что это очередная тонкая, изощренная провокация со стороны несчастной в любви и поэтому неадекватной старшей принцессы, которая решила либо соблазнить его, либо подставить.

Не сдержавшись, Снежа рассмеялась. Это был не её сегодняшний радостный, беззаботный смех, а скорее изумлённый, резкий и немного горький хохот, который сорвался с ее губ неожиданно и громко, нарушив давящую тишину сада. — Мне нравится он? — она ткнула пальцем в сторону, куда умчался Шэнь Юй, с выражением крайнего презрения. — Серьёзно? Этот… этот испуганный цыплёнок в мундире? Этот ходячий свод правил и приличий? Да ни за что на свете! Я бы предпочла… не знаю, со стражем обручиться.

Её слова, громкие и насмешливые, повисли в морозном воздухе, словно брошенный вызов.

Цуй Хуа замерла с открытым ртом, ее мозг явно отказывался обрабатывать эту информацию. Ее лицо выражало когнитивный диссонанс такой силы, что казалось, вот-вот пойдет трещинами. Даже у каменного Лу Синя, казалось, дрогнул уголок плотно сжатого рта. Его пронзительный взгляд, всегда полный ненависти и подозрения, теперь был окрашен самым настоящим, неподдельным, глубоким недоумением.

Он сам наблюдал, как Тан Лань бросает на этого юношу голодные, долгие взгляды из-за резных ширм, как она бледнеет и крушит вазы, узнав о его визитах к сестре, как ее голос становился сладким и ядовитым, стоило ему появиться в поле зрения. А теперь она называет его «испуганным цыплёнком» и смеётся над самой идеей своей влюблённости, как над самой нелепой шуткой на свете.

Это не укладывалось ни в одну из известных ему схем поведения. Ни в схему мстительной принцессы, затаившей обиду, ни в схему коварной соблазнительницы, готовящей новую ловушку. Это было что-то совершенно новое, иррациональное и потому непредсказуемое. И это пугало его ещё больше, потому что он, человек, чья профессия — предвидеть угрозы, абсолютно не понимал, что произойдёт дальше. Кто эта женщина?

Снежа же, не обращая внимания на их шок, с наслаждением отхлебнула остывшего чаю, всё ещё покачивая головой с усмешкой.

— Ну уж нет. У меня вкус получше должен быть, — пробормотала она себе под нос, и ее взгляд, скользнув мимо ошеломленной Цуй Хуа, невольно задержался на спине ее стража. На широких плечах, напряженных под темной тканью, на сильных руках, скрещенных за спиной, на затылке, выстриженном под горшок, который выдавал в нем человека дела, а не придворные интриги. Ее взгляд задержался на нем чуть дольше, чем следовало, прежде чем она снова опустила глаза в чашку, словно пытаясь разгадать узор из чаинок на дне.

Примечание

Тан Сяофэн (кит. 谭晓凤) — Утренний Феникс

Глава 6

Краем глаза, скользя по идеально подстриженным кустам, Снежа заметила знакомую, суетливую фигуру, крадущуюся по дальней аллее сада, стараясь оставаться в тени кипарисов. Сяо Вэй! Она уже вернулась? Так быстро? Путь до города и обратно, да ещё и с тайными расспросами, должен был занять куда больше времени. Значит, случилось что-то непредвиденное. Может, её выследили? Или она не нашла того несчастного стража? А может, нашла, но было уже слишком поздно… Сердце Снежи сжалось от ледяной, знакомой тревоги, которая была куда острее страха перед придворным этикетом.

Не думая о приличиях, о надменной маске Тан Лань, которую она с таким трудом пыталась надеть, она резко, почти по-деревенски, поднялась со своей резной скамьи, смахнув с подлокотника чашку с недопитым ароматным чаем. Фарфор с лёгким, звенящим стуком разбился о каменную плиту, расплёскивая по сторонам янтарные капли. Не обращая на это внимания, она, подобрав полы своего дорогого, неудобного платья, помчалась через сад к своей служанке. Её ноги едва касались прохладной земли, а в ушах стучала кровь.

— Госпожа! Ваше высочество! Куда вы⁈ Это неприлично! Остановитесь! — завизжала позади Цуй Хуа, её голос, обычно такой ядовито-сладкий, сорвался на испуганный, пронзительный визг. Но её слова потерялись, утонули в шелесте листвы и в собственном учащённом дыхании Снежи.

Наблюдавший за всем с каменным лицом Лу Синь снова дёрнулся, сделав резкий, неконтролируемый рывок вперёд, чтобы последовать за своей внезапно сорвавшейся с места, как угорелая, госпожой. Его латы лязгнули, нарушая умиротворённую тишину сада. Под шлемом его лицо, обычно застывшее в маске ненависти, исказилось от новой, всепоглощающей ярости, смешанной с полнейшим, оглушающим недоумением. Что, чёрт возьми, она ещё выкинет⁈ Эта сумасшедшая! Она ведёт себя не как надменная принцесса, не как расчётливая интриганка, а как… как испуганный, неадекватный ребёнок! Её порывистость, её полное пренебрежение к собственному статусу и достоинству выбивали его из колеи, ломали все его представления о ней и все его тщательно выстроенные планы. Каждый её поступок был непредсказуемым ударом, от которого не было защиты.

Он помчался за ней, его тяжёлые, уверенные шаги гулко отдавались по дорожке, резко контрастируя с её лёгкими, почти беззвучными шажками. Внутри него бушевала буря. Ненависть требовала, чтобы он схватил её, силой заставил остановиться, вернул в рамки «приличий», которые она так яростно отвергала. Но долг стража и необходимость сохранять своё прикрытие заставляли его играть эту унизительную роль преданного слуги, бегущего на помощь капризной госпоже. И эта внутренняя борьба между яростью и необходимостью терзала его.

— Сяо Вэй! — запыхавшись, остановилась перед перепуганной служанкой Снежа, схватив её за рукав. Её глаза широко смотрели, полные тревоги, совершенно не прикрытой маской высокомерия. — Ну что? Нашла его? Он жив?

— Госпожа, умоляю, успокойтесь, дышите, — прошептала Сяо Вэй, её собственные пальцы дрожали, а взгляд метнулся по сторонам, ловя любопытные, прилипшие к ним взгляды садовников и замершего в отдалении Лу Синя. — Здесь не место… Давайте в покои, я всё расскажу…

Минуту спустя, за тяжелыми резными дверьми покоев, в безопасности от посторонних глаз и ушей, Сяо Вэй, всё ещё дрожа, как осиновый лист, опустилась на колени и тихо, прерывающимся голосом, доложила:

— Я нашла его, госпожа. Ван Широнга (王世荣). Его… его выбросили, как мусор, в полуразрушенную лачугу на окраине Нижнего города, где живут самые бедные. Он… он жив, но ему очень, очень плохо. Дышал еле-еле. Спина… — голос служанки сорвался на шепот, — она вся в страшных синяках, багрово-чёрная, распухшая… Лекарь сказал, несколько рёбер сломано, возможно, повреждены внутренности. Я отвела его к старому лекарю, Либо. Он… он не задаёт лишних вопросов. Отдала ему все деньги, что вы мне дали, и свои сбережения. Либо сказал, что выходить его, возможно, получится, но… но это займёт месяцы, может годы. И… — Сяо Вэй опустила голову, — но меч в руках он вряд ли когда-нибудь снова удержит. Он больше не воин.

Снежа сглотнула комок в горле, такой большой и горький, что стало трудно дышать. Перед глазами встал образ молодого, сильного стража, навсегда сломленного из-за чужой прихоти, из-за слепой жестокости тех, кто его приговорил. Ей стало невыносимо горько и стыдно за тело, которое она теперь занимала. Но теперь здесь я, — судорожно напомнила она себе, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони. — И я должна это исправить. Хотя бы это.

— Мне нужно его увидеть, — твёрдо, без тени сомнения, сказала она, и в её голосе прозвучала не привычная приказная нота, а решимость. — Мне нужно поговорить с ним. Лично. Извиниться. Убедиться, что у него есть всё необходимое. Скажи мне, где этот лекарь. Точный адрес.