Магия, кофе и мортидо наставника Медея. Дилогия (СИ) - Ютин Макар

Ксантипп упал на колени так резко, что разбил одно из них в кровь, но даже не заметил этого: он стукнулся лбом об угрюмый каменный пол, молча распростерся ниц перед столом наставника и стал тихо, почти неразборчиво молить его полубессвязными фразами: «простите», «никогда больше», «еще шанс», «что угодно», «я не…»

– Но, н‑но, н‑н‑но, – Арна сама начала заикаться, хватать горлом воздух, словно ей тяжело, невыносимо дышать.

В глазах потемнело так, что она перестала видеть. Только лицо наставника продолжало сиять порочным лунным блеском в ее влажных от отчаяния, скорби и пережитых мучений глазах, – подождите, как же…

– Нет! Нет‑нет‑нет‑нетнетнетнетНЕТ! Этого не может быть!!! Вы… ты не наставник, ты изверг, демон, мимикрия!!! – рядом разорялась на крик, затем ударилась в слезы, в хрипы несчастная, израненная Мимоза.

Она сорвала голос всего за пару фраз, но не остановилась. Сипела ругательства пополам с обвинениями, царапала стену, срывая ногти, оставляя на ноздреватом камне неровные, кровавые дорожки с редкими комочками плоти.

Арна слышала ее словно издалека. Словно из неведомых, теплых земель: без чудовищ, без лабиринтов, без ударов по самому больному – вере в себя. Ее будто бросили в Морозную Купель, нет, точно сама Геката Последнего Милосердия небрежно вынула ее душу, вытащила из бренного тела, чтобы

– Кипп! – захрипела Мимоза и выбросила вперед окровавленную ладонь.

Наставник Медей успел повернуть к ней голову, недовольно открыть рот, после чего

Его грудь вдавилась внутрь, брызнула кровью и осколками костей.

Красивый фиолетовый хитон разорвало прямо по центру оранжевого облака, кровь и кусочки плоти покрыли его с ног до головы. Шея ломко треснула, свободно ударилась об острую перекладину, голова тошнотворно чавкнула, запрокинулась на спинку стула, закачалась на одном позвонке, точно гиря на тонкой веревочке. Руки бессильно опали, ноги стукнулись коленями друг об друга.

Кресло тоскливо скрипнуло и закачалось под ним, тело стало медленно сползать… Но голова сохранила положение, зацепилась за спинку и остановила движение. Спустя долгие четыре секунды, труп наставника, наконец, застыл в своей мрачной неподвижности.

Интерлюдия 1Через тернии к звездам (3)

❝ А дале – флейт услы­шишь дуно­ве­ния

И свет увидишь див­ный, как над­зем­ный день.

И рощи мирт, и радост­ные сон­ми­ща

Мужей и жен, и рук неис­чис­ли­мых плеск ❞

Аристофан

Наставник Медей стал походить на небрежно брошенный на стул хитон с человеческими очертаниями. Хитон, обильно залитый кровью, где сзади, вместо платка для волос, терлась о спинку стула настоящая голова.

Всех троих от такого зрелища незамедлительно вырвало. Мимоза покачнулась, всхлипнула, ее глаза закатились и она тяжело осела на бок в очередном обмороке, прямо в лужу собственной блевотины. Ксантипп медленно, будто не мог поверить своим глазам, поднял ушибленный лоб.

Он смотрел на раскуроченный труп, долго и молча, а затем его лицо вдруг расщепила на две части безумная, отвратительная улыбка. Он повернулся к мертвецу спиной, сел на корточки, обхватил голову руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону, повторяя одно и то же, пока его уголки губ трагично опускались вниз, а пугающая улыбка медленно превращалась в маску скорби: «это же „Кипп“, от него не умирают. Это же „Кипп“. Не умирают. Не умирают…»

– Буэ‑э, – от повторного взгляда на изуродованное тело и сотоварищей Арну вырвало еще раз.

«Все пропало. Мы убили наставника. Убили. Наставника. Наставника. Из‑за провала. О, Геката милосердная, что теперь будет? Смерть, смерть со всех сторон. Надо бежать! Но как? И выдержит ли моя честь гнусного побега? Нет. Пусть, по крайней мере, меня казнят, как преступницу, а не отдадут на милость брату…»

Она дернула головой, последними осколками разума прошептала несколько слов. Ее паника, отчаяние, неизбывная тоска словно отодвинулись в сторону, дали дорогу чистому разуму.

Арна вздрогнула, затем глубоко, с присвистом вздохнула, выдохнула. Мана стремится по каналам, идет спиралью вокруг живота, змеится вокруг печени и сердца, забирает с собой постыдную горечь, страх и сомнения. Она струится дальше, к легким и горлу, а потом долгим выдохом покидает губы вместе с черной желчью гнусных мыслей и темных чувств.

Девушка кое‑как выпрямилась, вытерла отвратительную жидкость с губ. Она отменила внутренние чары вместе с выдохом, но даже столь ничтожного времени хватило, чтобы немного прийти в себя. Дева Бендида закашлялась, вульгарно сплюнула вязкую слюну прямо на пол. Горло жгло огнем, в глазах двоилось от слез. Однако она заставила себя сделать шаг вперед, склониться над трупом наставника.

И через пару мучительно долгих минут ее ожидание вознаградилось резкой волной облегчения и радостных слез.

– Это не может быть человек, – громко заявила она, хоть и выглядела бледнее цвета своего хитона, да еще старалась при этом не смотреть на умершего.

– Что? – слабым голосом прошептала Мимоза и приподнялась на локте. Она очнулась от обморока еще полминуты назад, но все это время просто лежала, устремив в стену тупой, сломленный взгляд. Теперь в нем вдруг забрезжил огонек надежды.

– Это не человек. Это очень, очень правдоподобная обманка.

– Т‑ты права! «Кипп» не может убить человека! – с писклявой истеричностью заявила несостоявшаяся убийца.

Мимоза взахлеб принялась перечислять, почему, размахивать израненными руками и заглядывать в глаза Арны снизу вверх, как провинившаяся рабыня. Юноша рядом на слова вообще никак не отреагировал: он продолжал бормотать ту же самую фразу.

– Да, это не наставник, «уймись уже», – подумала, но смогла сдержаться Бендида. Приступ раболепной говорливости рыжей показался ей уродливым и неуместным, – это значит… очередная ловушка. Тот, кто поверит наставнику и уйдет через эту дверь – действительно не сдаст!

– Ха‑ха, похоже на то! – рыжая воспряла окончательно.

Она всхлипнула, вытерла тошнотворную слизь со своего лица чуть более чистой фалдой хитона, после чего оперлась на стенку локтем, попыталась сделать пару шагов к столу с фальшивым трупом, однако ноги все еще слишком сильно дрожали.

– Ксантипп, – спокойно произнесла Арна и повернулась к другому проблемному товарищу.

Юноша не отреагировал на свое имя. Пришлось отвесить ему пинка, рывком поставить на ноги и надавать сразу несколько пощечин, прежде чем он смог адекватно воспринимать реальность. Так, когда‑то, успокоил брат ее саму…

– Ты права, – облегченно сказал он и на его лицо, исчерченное морщинами страха и тоски, стало возвращаться привычное для него выражение, пусть и подпорченное усталостью пополам с глубокой душевной болью.

– Пошлите вперед, – слабо просипела израненная девушка и они молча двинулись дальше через дверь в противоположной стороне от указанной лже‑Медеем.

– Ты не могла бы немного отойти, Мимоза?

– Почему? – сузила глаза рыжая.

– От тебя… пахнет.

– Ах, ты!.. – никакой эмоции в голосе, только знание о том, что нужно разозлиться.

Благо, новый коридор не нес ничего, кроме тревожных факелов и шорохов за дверями. Он стал сильно петлять, повторяться, увлекать ложными ответвлениями, однако Мимоза и Арна, точно гончие собаки, определяли верное направление. Ксантипп же отгонял от них всевозможные ужасы. Его врожденное заклинание озноба хорошо отпугивало всяких тварей, чем его спутницы беззастенчиво пользовались.

Наконец, извилистый путь подошел к концу.

Они заторопились, когда увидели свет. Поспешили изо всех сил. И остановились перед двумя одинаковыми дверьми. Первая содержала лаконичную надпись: «выход без подвоха и ловушек» – чутье Арны поверило надписи сходу и без оговорочно.

Второй выход не содержал никаких пояснений или табличек. Та же самая дверь, то же расстояние. Одно маленькое отличие: гигантский, четырехметровый Атлант у самого входа. Он вытянул голову, сгорбил плечи и согнул спину: великан упирался хребтом в потолок, а его огромные руки сложились кольцом, напоминающим арку входа.